Эссе участников критического семинара АСПИ в Нижнем Новгороде.
Екатерина Агеева
Спаси их
Если тебя просят быстро написать рецензию на стихотворение автора, который будет с тобой на литературном мероприятии в ближайшие пару-тройку дней, главное — не поддаваться соблазну. Потому что подойти и спросить напрямую: «Дмитрий, а вот ваше стихотворение «Спаси нас», оно о чем?» — это всё равно что применять коды в компьютерных играх. Читерство это, нельзя так.
По дороге в Нижний Новгород попутчица в купе сделала мне замечание за надпись на футболке: ««Греши от души» — это же заигрывание с темными силами! Это плохо, вы знаете?». Герои Данилова в стихотворении «Спаси нас» с темными силами, а уж тем более с небесами, не заигрывают. Правда, рефлексируют при этом не очень глубоко: во многих внутренних и пустяковых проблемах по привычке винят внешние обстоятельства. Эдакий русский менталитет жертвы. Множественные умы дурачка Емели, иначе не скажешь.
Когда ищешь в интернете «Анализ стихов Дмитрия Данилова» (это тоже читерство, но другое), в первых строчках поиска вылезают фрагменты интервью. Вот, например, автор признается, что какое-то время находился под влиянием поэзии Кирилла Медведева. Всё понятно. Про Кирилла Медведева как одного из представителей постконцептуализма как-то раз отлично написал Дмитрий Кузьмин. Если проводить параллели между лирическими субъектами у Данилова и Медведева, многое совпадает: это и лексическая избыточность, позволяющая, если пересказывать Кузьмина, неспешно подступиться к главной мысли, и мозаичный монтаж высказываний для отражения внутренней пустоты героев и отождествления себя с ними, и неуверенность в речи (правда, в стихотворении Данилова его лирическое «я» в себе чуть более уверенно, в отличие от прочих персонажей строфами выше).
Эх, и зачем только Кузьмин так понятно написал!. И зачем я вообще гуглила про Данилова, если сама сразу хотела упомянуть и про отсутствие высмеивания и дистанции с героями (теми самыми «нас», остающимися до последней строчки и нуждающимися в спасении при любом исходе), и про языковую пустоту вводных слов, частиц, союзов, междометий на контрасте с символической значимостью молитвенных текстов, и про переосмысление концептуализма. Получается, я же умная, как Кузьмин почти, но теперь мне никто не поверит. Придется начать с чистого листа.
Стихотворение «Спаси нас» похоже на переложение с визуального на текстуальный язык замысла мультика 1948-ого года «Цветик-семицветик». Была там девочка, которая себе загадывала в качестве желаний кучу конфет и игрушек, а потом еле из-под них выбралась. В качестве аналогии можно было бы привести и «Золотую рыбку», но Данилов –— автор сердобольный, он не оставит у разбитого корыта старуху, то есть плодящихся в тексте, как кроликов, лирических героев. Или, по крайней мере, не покажет это прямо, избегая поучительности и проповеди. Ему достаточно неслышимого колокольчика. Как известно, колокольный звон исцеляет. Если только колокол звонит не по кому-нибудь.
Ещё верлибр Данилова напоминает дневниковые записи. Обращения к Богородице идут подряд, «своими словами», без заученных молитв. Так честнее. И ещё это позволяет автору поиграть со стилистикой, лексикой и интонациями героев. Я однажды нашла запись в блокноте у родственницы: «Почему одни выигрывают в лотерею, а я нет». Выиграй она тут же, тут же бы и спросила: «Почему одни выигрывают больше? А почему чаще?». Так и с молитвенными просьбами: сохраняя свою сакральность и абсолютную искренность, они могут казаться абсурдными, глупыми, наглыми, резкими. И потом: бойтесь своих желаний. Иногда прошение оградить от опасности может по факту стать просьбой оградить себя от жизни. Или даже себя от себя.
Эмоционального воздействия на читателя Данилов в «Спаси нас» добивается несколькими способами. Прежде всего, в тексте скачет напряжённость, масштабность обращений к Богородице. Вот у одного персонажа жизнь еще ничего, а у другого — кромешная тьма. И то ведь, как говорится, что для русского хорошо, то для немца — смерть. Ещё один способ пробуждения читателя (подведение его к границе дазайна или даже к перерождению) — это поворот от того, чтобы тешить эго, радуясь, что ты не такой (хотя ты такой и скоро признаешь это), к безоценочной и безусловной жалости. Если бы у текстов могло быть материальное, физическое воплощение, то стихотворение «Спаси нас» стало бы пощёчиной читателю или даже свежеиспечённым, горячим следом от нее. И тут, конечно, надо иметь смелость смириться и подставить вторую щеку, но уже для ответа Богородицы. Но помните, если звук колокольчика нельзя услышать — это ещё не значит, что не надо вслушиваться. В этом, пожалуй, и заключена истинная вера.
Рецензия написана. Можно отвлечься, почитать новости. Как же актуально «Спаси нас» в ситуации нынешней коллективной ответственности. Или безответственности. От скрепной Богородицы только и ждут, что она даст универсальный, как на прямой горячей линии, ответ: своих не бросаем. Данилов вот в стихотворении, как будто сильно заранее, пробует перед читателем заступиться за несчастных нас, пусть и неправых. Но, пожалуй, настало время сказать: пресвятая Богородица, спаси, пожалуйста, их, а не нас. Мы пока терпим.
В комнате и в тексте
Есть люди уютные, как кухня. Есть — деловые, как рабочий кабинет. Если бы Катя Агеева была комнатой, то на самой длинной ее стене непременно висел бы экран. Может, телевизор (кто-то же должен их использовать в 2022-м году!), а может, большой компьютерный монитор. По такому экрану транслируют много юмористических передач, таких, которые без особых моральных правил и этики. Что-то типа Comedyclub, но Катя не любит быть в команде, так что лучше соло: Standup. Раз в неделю — это обязательно — на экране идёт какое-нибудь интеллектуальные шоу. Что-то типа «Что? Где? Когда?», но Катя не любит быть в команде, так что лучше соло: «Своя игра».
Раньше комната была проходная и при этом теплая, теперь же одна сторона наглухо заделана, но, парадокс, вечно откуда-то дует мерзенький сквознячок. На месте бывшего прохода висит телефон: на звонки могут не реагировать неделями. Зато частенько звонят сами и дышат в трубку от невозможности сформулировать что-то внятное. А иногда и вовсе просто замирают с поднятой к уху трубкой, да и кладут ее обратно, позабыв нужный номер.
А так, конечно, ничего комната, стильная. Ремонт не дизайнерский, но видно, что оформляли с нуля, со вкусом, годами. Самое главное — гигантская кровать с балдахином, да таким, который закрывает от всего мира. Писательский стол тоже есть, но покачивается — ножки разной длины: насекомые постарались. В остальном тут комната как у всех: окно на солнечную сторону, дверь из таких, что закрываются, если просто захлопнул снаружи, и, конечно, скрипучий паркет на полу. Потому что паркет — дерево, а единение с природой — это хорошо, сами понимаете. Только не вставайте голыми ногами на солнечный пятачок под окошком — обожжетесь.
–
Этот фрагмент Катя Агеева писала для литературной мастерской. Она часто на таких бывает. Я ее не осуждаю — заядлые фестивальщики и постоянные ученики теперь на каждом шагу. Хороший способ убежать от кризиса среднего возраста.
Если анализировать написанный Катей текст, получается, что она любит острить, в том числе и в свой адрес, рефренить, драматизировать и, конечно, заигрывать с читателями, туманно намекая о своих травмах. Хорошо ещё, Катя не написала в тексте, что она авторка или поэтка. Меня лично подбешивает такое стремление выделиться. Многие думают, Катя разделяет мнение феминисток, раз называет их в текстах им в угоду. Но мне она призналась, что просто уважает право каждого человека называться так, как ему хочется. Кажется, в нынешних обстоятельствах это одно из немногих прав, которое у нас ещё осталось.
Когда Катя садится писать текст, любой текст, который будет или может быть где-то опубликован, у нее случается приступ страха перед чистым листом. Делать заметки в телефоне, записывать мысли на диктофон — пожалуйста. А вот приводить черновики в порядок, переводить их на язык публичной читабельности и будущей оценочности — упаси боже.
Если бы это задание — написать эссе — дали Кате Агеевой, она вряд ли бы справилась. И не потому, что побоялась бы бумаги, а потому, что просто не умеет писать эссе. Сергей Маркович Гандлевский сказал ей как-то, что ее первое эссе похоже на сырой перевод, с трудом поддающийся редактированию, в нем много ляпов, а вместо шуток получаются темнОты. Я сидела с Катей в этой темноте, ничего шуточного там и правда нет, но люди, как вы наверняка знаете, частенько нервно посмеиваются даже от страха.
Катя ни разу с тех пор за эссе и не садилась. Правда, разместила свой «сырой перевод» на Яндекс.Дзене. Эссе набрало одиннадцать тысяч прочтений и принесло аж двести сумасшедших рублей дохода. Между прочим, это одна пятая от оплаты текста в толстом литературном журнале. Правда, одобрение Гандлевского, наверное, оценивается выше.
Но я, конечно, не Катя. Я бы пыталась писать эссе снова и снова. Кстати, я написала этот текст о ней минут за двадцать. И разумеется, в заметках. Жаль только, она мне за него не заплатит даже двести рублей.
Продолжение следует...
#литературнаякритика #литература #современнаяпоэзия #формаслов