1
В течение пяти дней Дан обучался у Держателя Печати ума, после чего вернулся домой. Цифра пять, видимо, имела для Асмы какое-то значение, ведь, помнится, она и в воду Дана окунала именно пять раз. Обучение протекало в атмосфере расслабленности и неспешности – по мнению Дана, можно было бы и чуток ускорится. Помимо магии, Асма учила его готовить, уделяя этому иногда больше времени, чем нужно.
Как бы то ни было, кое-чему Дан научился – или думал, что научился. Он понял, как контролировать ум и искать воду. У Потока, как оказалось, было несколько уровней. На самом тонком из них маг способен пребывать постоянно и отслеживать зарождение слабых эмоций, которые превращаются в сильные. Асма заверяла, что при должной старательности Дан будет без напряжения находиться на этом уровне постоянно, даже во сне. Пока же было рано говорить о каких-либо практических успехах. Что касается воды, то для ее поисков нужно грамотно визуализировать воду и искать ее движение под землей, используя в качестве проводника деревянную дудку. Вместо нее, в сущности, можно применять любой другой предмет органической природы, например, кость или палку, но к чему таскать с собой лишний груз?
Помимо этого Дан научился замешивать тесто, раскатывать из него тонкие лепешки и печь на выпуклой стороне сковородок, поставленных над огнем, без использования масла. Дома мать не прививала ему поварских навыков, полагая, что это не мужское дело. Асма же придерживалась другого мнения. Она и внука учила готовить. Держатель Печали любила возиться с едой.
И снова Дану предстоял нелегкий разговор с матерью. Печати он не получил, но собирался уехать еще дальше. Мать однозначно будет против. По дороге домой Дан тщательно продумал разговор, включая интонацию и места, когда будет необходимо понизить или повысить голос.
Но все прошло глаже, чем он ожидал. Мать встретила его радостно и, когда Дан принялся рассказывать о своих достижениях, налегая на согласие Асмы передать Печать, как только Дан будет готов, и немножко подтянутые умения в Чутье, спросила, сколько же всего Печатей нужно все-таки раздобыть: Четыре или, может быть, пятнадцать? Дан поклялся, что четыре, и повинился, что не сообщил об этом сразу – боялся, что мать, как говорится, ляжет костьми, лишь бы Дан никуда не отлучался.
– Ты считаешь меня каким-то чудовищем, – упрекнула мать, – зацикленным на твоей опеке.
– А разве ты не зациклена на моей опеке? – спросил Дан.
– Ты прав. После того, как Илиса не стало...
Она запнулась.
– Делай, что считаешь нужным, – вздохнув, продолжала она. – Ты уже почти взрослый... Если уж сама Асма увидела в тебе потенциал...
Она не договорила, но Дан понял, что она имеет в виду. Ее поразил даже этот мизерный успех; вероятно, она вообще не верила, что у Дана что-нибудь получится с Держателем. Обидное открытие, что мать настолько низко его ценит, кое-как уравновешивалось удовлетворением, что отныне мнение матери изменилось. Кажется, мать впервые увидела в нем мужчину, а не ребенка.
Дан подозревал, что мать расскажет о приключениях сына подругам и к Асме заявятся гости, которых она так не любит. В итоге она уйдет в другое место, и Дан в следующий раз ее не найдет.
Он успокоил себя: Асма без труда закроется иллюзией от любых назойливых визитеров. К тому же Дан не давал матери точных координат финиковой рощи.
2
Через пару дней он снова отправился в путь, во второй раз напомнив Орису, чтобы тот помогал матери. Пока Дан отсутствовал, услуги Ориса не понадобились, и, соответственно, ни о каком катании на байке речи не шло, так что Орис горел желанием хоть как-нибудь проявить себя на этот раз.
Продукты в сумках, притороченных к байку, остались в неприкосновенности, кроме свежей еды вроде молока и овощей, которые Дан оприходовал в первую очередь. Вяленое мясо и мука остались нетронутыми, так как Дан питался за счет Асмы. Он пополнил запасы свежей едой и водой.
На этот раз его путь шел не вдоль реки, а вглубь каменисто-глинистой пустыни, усеянной кактусами и солончаками. Она постепенно становилась песчаной, с очень редкими оазисами.
Дан заночевал посреди продуваемой всеми ветрами пустыни и даже не потрудился поставить навес – просто накрылся тонким одеялом. На второй день опробовал навыки лозоходца, хотя воды пока хватало. Чутье подсказало, что воды вокруг в радиусе километров десяти нет и в помине. Точнее, есть, но очень глубоко, не докопаешься.
В дальнейшем Дан несколько раз в день зондировал местность на предмет подземных вод, чтобы не пропустить источник, и на третий день взаправду нашел воду. Впрочем, ее уже нашли до него. Здесь был вырыт колодец, но скрывался он за невысокими скалами, торчащими из пустыни, как гнилые зубы великана. Если бы не Чутье, Дан наверняка прозевал бы его. Он отфильтровал мутную воду и заполнил пустую бутыль. В бурдюках воды хватало на несколько дней, но неизвестно, как долго придется двигаться по совершенно засушливым краям.
Он регулярно сверялся с картой, солнце и звездами; это было несложно. Пару раз ему встретились караваны торговцев на верблюдах и скрипучих телегах – они подтвердили, что Дан едет там, где надо, и туда, куда надо. Караванщики вообще оказались людьми общительными, жадными до новостей, вплоть до назойливости. Верблюды идут медленно, и многодневные переходы по раскаленной пустыне неописуемо скучны. Дан сказал им, что едет учиться магии Чутья в Край Глиняных Скал, но про Печать Прообраза и уж тем более про спасение друга умолчал. Караванщики подивились, зачем ехать в одиночестве, но Дан ответил, что предпочитает двигаться быстро. Всем своим видом он демонстрировал, что подобные путешествия для него дело обычное, скрывая, что на самом деле впервые в жизни покидает пределы родного Желтоводья...
Вокруг простирались ничейные земли, не подпадающие под управление Старейшин, и здесь иногда встречались разбойники, истории о которых гуляли среди баккамцев, пугая и будоража воображение.
В самое пекло Дан делал привал, ставил навес и солнечный парус для подзарядки батареи и старался подремать. Поспать почти не удавалось из-за чудовищного зноя. Дан впадал в тяжелую дрему или входил в Поток, наблюдая за энергиями окружающей природы. Когда зной спадал, он ехал до глубокой ночи, ориентируясь по звездам.
Луна таяла, превращаясь в серп и грозя скоро исчезнуть совсем. Это затруднило бы ночные передвижения, но Дан надеялся к тому времени достигнуть цели.
Поздним вечером пятого дня (снова эта цифра!), когда он ехал задумавшись, между невысокими округлыми возвышенностями, из-за холма позади и правее вылетели три квадроцикла с горящими, словно глаза хищника, фарами. Кто-то из тех, кто ехал на этих квадроциклах, заорал в рупор:
– Эй, стой!
Дан без всякого Чутья понимал, что останавливаться не стоит. Он ускорился, рискуя натолкнуться на камень или скатиться по насыпи, и на какое-то время рев квадроциклов позади поутих. Но радоваться было рано: разбойники (а это были, несомненно, они – кому еще охота гоняться за одинокими путниками ночью?) тоже поддали газу. В зеркалах заднего вида мельтешили огни их фар.
Он пропустил момент, когда они открыли пальбу. В ушах свистел ветер и гудел мотор, выстрелов он не услышал, зато различил ядовитое жужжание пуль над головой. Испуганно пригнувшись, Дан выкрутил ручной акселератор до отказа. Свет фар выхватывал все новые полотна плотно утрамбованного песка впереди, возвышенности и углубления. У него оставалось все меньше времени, чтобы вовремя среагировать на неровности дороги.
“Сейчас полечу в пустоту и сверну шею!” – вспыхнула, как молния, страшная мысль.
Это было то ли Чутье будущего, то ли намеренный призыв неких фатальных событий...
Дан не позволил этому мыслечувству завладеть собой и выхватил из чехла у правой ноги револьвер. Не оборачиваясь, наугад выстрелил через левое плечо назад. Вероятно, у разбойников на квадроциклах был гораздо более тонкий слух, чем у Дана, или же они ухитрились разглядеть вспышки выстрелов, – в любом случае ответная стрельба поумерила их пыл. Они сразу отстали и перестали орать в рупор угрозы и требования.
Передышка – временное явление. Скоро бандиты поднажмут и нагонят, поскольку барабан револьвера опустеет, а на ходу его не перезарядишь. Дан сосредоточился на Потоке, но сделать это было невероятно трудно на такой скорости, когда все внимание занято гонкой.
Внезапно его выбило из сиденья мягкой, но упругой силой – по Дану ударили Импульсом. Он шлепнулся о песок, перекувыркнулся несколько раз и вскочил на колени прежде, чем хоть что-нибудь сообразить. Байк тут же попал в поле зрения – он лежал на боку, продолжая светить фарами, в их лучах завивались клубы пыли.
Дан уловил приближение разбойников не зрением, а Чутьем, которое обострилось до предела. Как ни странно, взволнованности не ощущалось, ум был чрезвычайно ясным и острым, мысли почти отсутствовали. Дан различал энергии вокруг и в Поток вошел сразу, без раскачки и врабатывания. Он достал дудочку, которая не треснула от падения чудом, и извлек из нее несколько нот, вложив в них Импульс.
Позже он сам удивлялся точности своих действий.
Песок взметнулся перед вылетевшими из-за пригорка квадроциклами, хлестнув по лицам разбойников. Несмотря на закрытые платками лица и защитные очки, удар был, видимо, слишком силен. Они затормозили, развернув свои машины.
Заминки хватило Дану подбежать к лежащему на боку байку, поднять его вместе с вещами, крепко привязанными к багажнику, и включить двигатель. Он рванул с места и помчался прочь, с беспокойством слушая, как ритмично постукивает переднее колесо, поврежденное при аварии.
У него не было отчетливого плана действий на случай, если – или, скорее, когда – разбойники продолжат преследование. В своих магических силах он был недостаточно уверен, чтобы остановиться и принять бой. Разбойники – все или кто-то один – владеют магией Чутья, и у них есть оружие. Дану против них не устоять, несмотря на револьвер и кое-какие умения.
Будь у него Печать Прообраза ума! Он навесил такую иллюзию, что бандиты до скончания века считали бы себя, скажем, песчаными грызунами или верблюдами...
Да что там Печать ума – любая другая Печать позволит на раз-два справиться с этими уродами. Если Дану повезет и он получит Печать, то назад поедет в полной безопасности.
В зеркалах заднего вида было темно и пыльно – ничего не разглядишь. Разбойники не то отстали, не то придумали какой-то подлый трюк: например, выключили фары или обходят его сбоку, прячась за возвышенностями. На всякий случай Дан не сбавлял ходу, хотя уже и не несся так, как несколько минут назад. Дорога все же незнакомая.
Ему самому надо спрятаться. Найти какое-нибудь укрытие, зарыться, затаиться. Глядишь, бандиты его попросту не отыщут. Ждать наступления утра – это долго для этой братии, столь нетерпеливой, что она предпочитает промышлять рискованным грабежом вместо спокойной и прибыльной работы в полях или пастбищах. Возможно, Дан выдавал желаемое за действительное, но ничего иного ему не оставалось.
Он замедлил ход и оглянулся, не рассчитывая больше на запыленные зеркала. Увидев далеко на горизонте огоньки, он погасил собственные фары и поехал в лунном свете на свой страх и риск – не быстро, но и не медленно. Он старательно высматривал хоть что-нибудь, что сгодится в качестве убежища.
И высмотрел.
Впереди показались башни и высокие здания за каменной стеной.
Завод!
В Заводе не светилось ни одно окно, однако, насколько помнил Дан, в Заводах вообще редко что-либо светится по ночам. Собственно, потому и ходили слухи о Рабочих, будто они вампиры, способные видеть во тьме.
Если рядом Завод, то где-то есть и селение. Карта, правда, уверяет, что до ближайших селений еще два, а то и три дня пути, но карта может ошибаться. Или тот, кто рисовал карту, попросту не придал значения некоторым селениям, уделив внимание лишь тем местам, где обитают Держатели.
Махнув рукой на осторожность, Дан ускорился и помчался к Заводу.
Колоссальной стены он достиг за десять минут. Затормозив, оглянулся, но не заметил признаков погони вовсе. А что если бандиты прекрасно видят Дана и при этом едут с выключенными фарами, чтобы напасть внезапно? Дан прислушался – тихо, но, кажется, вдалеке что-то гудит. Войти в Поток не вышло – чудесное состояние ясности и невозмутимости куда-то подевалось, и Дан был взволнован.
Он поехал вдоль стены в поисках ворот, размышляя, впустят ли его Рабочие или оставят на растерзание разбойникам. И рискнут ли разбойники приблизиться к обитаемым местам. Колесо совсем расшаталось, стуча так, что казалось, словно агонизирует умирающий зверь.
Когда Дан добрался до ворот, обнаружилось нечто удивительное: ворота распахнуты настежь. Секунду поколебавшись, Дан слез с байка и пешком прошел через них. К тому времени в нем уже зародилось подозрение насчет того, куда он попал; во дворе же рассеялись последние сомнения. Завод заброшен.
Он попытался закрыть ворота, но они вросли в песок; нужно как следует поработать лопатой, чтобы освободить створки. Дан снова заколебался. Если отсюда нет другого выхода, кроме этих ворот, то он загоняет себя в ловушку. Насколько он знал, на территорию Заводов ведут единственные ворота, но болтали, будто есть и тайные лазы; правда, никто их своими глазами не видел. В то же время Завод – это множество зданий и башен, среди которых можно долго прятаться от бандитов и стрелять из укрытия. Есть возможность вовсе спрятаться так, что Дана не найдут при всем желании.
Ему однозначно не нравилась идея ехать дальше по открытой равнине, а колесо байка пребывало в таком плачевном состоянии, что не было никакой надежды уехать далеко.
Ведя байк, Дан поспешил пересечь двор и завернуть за ближайший угол. Там он приставил байк к стене и долго прислушивался. Царила прямо-таки мертвая тишина, не слышался даже легчайший ветерок среди этих высоких стен. Он сел на колени и постарался войти в Поток. Когда это удалось, он просканировал пространство.
Завод был мертв однозначно. Дан не уловил никаких энергий.
Разбойники, по всей видимости, тоже отстали, передумав по каким-то причинам продолжать преследование.
Тогда Дан включил фонарик и осмотрел колесо. При падении как-то ухитрился выпасть один из болтов на креплении колеса к вилке – вероятно, он раскрутился давно, от вибрации, но без заводского брака тут тоже, очевидно, не обошлось. Дан и вообразить не мог, что именно этот болт может выпасть – по идее, во время движения он должен сильнее вкручиваться в гнездо. Среди запчастей в багажнике такого болта у него не было.
Дан прогулялся в узком пространстве между двумя зданиями с темными узкими окнами, похожими на бойницы. Песок занес дорожки перед наглухо запертыми дверями. Рабочие ушли отсюда давно.
Он присел у стены здания, прижимая к себе револьвер. Постепенно его одолел сон, несмотря на пережитое. Последняя мысль была: “А ведь мать беспокоилась не зря...”
3
Проснулся он в той же позе, с одеревеневшими мускулами и револьвером, выпавшим из руки – бери, кто хочешь. К счастью, никто враждебный поблизости так и не нарисовался.
Занимался рассвет. В пустыне он длится считанные минуты, без зари, но время перед восходом солнца, пусть и похоже на глубокую ночь темнотой и звездным небом, все же наполняется зачатками близящегося утра. Дан не мог бы сказать, что именно меняется – воздух ли светлеет, поднимается ли температура, или даже, возможно, появляется некий особенный, утренний, запах. Одно он знал точно: без Чутья дело не обходится.
Прежде чем разлепить глаза, он услышал тихий шорох, а подняв веки, заметил юркую тень, скользнувшую за угол каменного здания.
Сон слетел полностью. Дан вскочил и, скривившись от боли в онемевших ногах, поспешно выглянул из-за угла. Стена тянулась метров на тридцать, спрятаться некуда, и тем не менее – никого. Занесенный крупнозернистым, плотно слежавшимся песком двор раскинулся до стены и был совершенно пуст. В открытых воротах виднелась часть пустыни.
Дан плеснул из бурдюка на ладонь несколько капель воды и промыл глаза. Тотчас окружающее прояснилось – из-за гигиенической процедуры и восхода солнца. Светлело стремительно – черные сумерки превратились в синие, которые рассеивались с невероятной быстротой, звезды гасли, начиная с запада, точно их кто-то тушил мокрыми пальцами, и вот небо осветилось бледно-розовым светом.
Дан потянулся и зевнул. Итак, разбойники оставили его в покое, потеряв из виду или почему-то осознанно не захотев гоняться за ним на территории заброшенного Завода. Не исключено, их что-то напугало. Но что могло их напугать здесь, среди этих заброшенных руин?
Дан осмотрел байк еще раз, при свете дня. Он был вынужден признать, что потерю одного-единственного несчастного болта не восполнить ничем. Он крупно влип, оставшись без транспортного средства, но не падал духом, ободренный успехом ночного бегства и полный надежд на то, что поблизости найдутся обитаемые селения, где можно разжиться нужным болтом. Да и зачем селения? Он на Заводе, где производили массу разных технических штук; неужели здесь не отыщется один болт нужной длины и диаметра?
Он сунул в рот кусок сушеного творога на завтрак и зашагал вдоль стен здания в поисках входа.
Дверей – массивных и металлических – хватало, но ни одна не поддалась усилиям. Рабочие, прежде чем покинуть Завод, позаботились насчет вандалов и мародеров. Окна на двух нижних этажах закрывала густая кованая решетка, а сами проемы были до того узкими, что Дан сомневался, что пролезет даже он, с его-то субтильным телосложением.
За зданием, возле которого Дан заночевал, находилось еще одно строение, больше, в форме усеченной ступенчатой пирамиды, с такими же запертыми бронированными дверями и узкими зарешеченными бойницами-окнами.
“Как крепость, – подумал Дан. – Здесь можно удерживать долгую осаду. Стены толстые, каменные, силой не пробьешь... А если Импульсом?”
Он встал перед дверью и вошел в Поток, чтобы уловить Стремления этих крепостных стен. Обычно Стремление есть всегда, даже у камня, вросшего в землю сотни лет назад. Маг Чутья, определивший Стремление, способен разрушить монументальную стену одним щелчком ногтя в нужном месте, под нужным углом и в нужной Позиции.
Но Дан не уловил Стремления стены. Она не “хотела” ничего иного, кроме как незыблемо стоять на месте, защищая тайны бывших хозяев.
– Это еще кто?
Он резко развернулся, ощутив в состоянии Потока присутствие живого существа. Маленького, не излучающего опасность. Это был не человек, но и не животное...
В десятке шагов от него на песке, сливаясь с желто-серой поверхностью, замерла ящерица размером с кошку. У нее были короткие передние лапы с длинными тонкими пальцами, длинных хвост, гребень, крупный, выдающийся череп. И умные желто-зеленые глаза. Ящерица не шевелилась, пристально глядя на Дана. Раньше он таких не встречал.
Дан приподнял револьвер, но стрелять не спешил. Чутье подсказывало, что ящерица не помышляет нападать. В ответ на его движение ящерица приподнялась на задние ноги, упираясь в грунт хвостом. Передние “ручки” прижала к груди, и этот жест выглядел так по-человечески, что Дан усмехнулся.
– Ты кто? – спросил он. – Мутант?
Он слышал о мутантах в пустыне, хотя прежде они ему не попадались.
Подумав, Дан с улыбкой спросил:
– Не знаешь, где тут вход? Мне нужны запчасти для моего байка.
И показал на байк, стоящий в тени соседнего здания. Ящерица проследила за его жестом, моргнула. Причем не обычными веками, а третьим – полупрозрачным.
Не это ли существо следило за ним, пока он спал, и убежало, когда он проснулся?
Ящерица опустилась на четыре конечности и шмыгнула в сторону, но тут же остановилась, выжидательно поглядев на Дана. Тот пожал плечами и пошел за ней. Существо бесшумно и стремительно, как ртуть, проскользнуло вдоль стены здания, завернула в занесенный песком тупик, встала на вершине крохотного бархана, дожидаясь человека. Когда Дан подбежал, исчезла за насыпью.
Там виднелся верхний край полуподвального окна без решетки, с выбитыми стеклами. Проем был чуть шире, чем у других окон. Солнечный свет падал на замусоренный каменный пол метрах в двух под окном; в световом прямоугольнике столбиком стояла головастая ящерица и смотрела на Дана умными глазами.
“А если заманивает в западню?” – подумал Дан и тряхнул головой: у мутанта была возможность прикончить его, пока он спал.
Он полез в узкий проем ногами вперед, цепляясь руками за раму. Разжал пальцы, последовал короткий полет, и вот он очутился в длинном пустом помещении с двумя окнами под самым потолком и серыми каменными стенами. Второе окно полностью засыпал песок, отчего снаружи проема было не разглядеть.
Пол усеивали куски бетона и металлических конструкций, настолько кем-то или чем-то разбитых и раскуроченных, что об их предназначении не догадаешься. Хотя Дан допускал, что если б ему показали эти конструкции целыми, он и тогда ничего не понял бы: это ведь неведомые технологии Рабочих!
Чтобы выбраться назад, придется попотеть, понял Дан, но не обеспокоился. Он справится. Сложит из бетона и железяк ступень и вылезет. Ящерица-мутант, как видно, умеет карабкаться по вертикальным поверхностям. Сейчас она вертелась поблизости, то и дело замирая в такой неподвижности, что казалась статуей.
– Да ты проныра! – сказал ей Дан.
Звук собственного голоса напугал. В этом помещении было прохладно и пахло запустением. Справа и слева двери вели в неизвестность. Чутье твердило, что вблизи нет живых существ, кроме ящерицы, которую Дан про себя прозвал Пронырой, но беспокойство и тревога от этого не становились меньше.
– Ну и куда нам идти? – шепотом спросил он.
Проныра серовато-желтой струйкой скользнула к правому проходу, обернулась. Дан достал из кармана револьвер, барабан которого заблаговременно заполнил патронами, и, вздохнув, последовал за Пронырой.
В ближайшие несколько минут они обошли множество помещений – как правило, больших и пустых. Некоторые имели странную, расширяющуюся кверху форму перевернутых трапеций. Почти во всех оставались следы нахождения здесь каких-то огромных электромеханических конструкций в виде оборванных кабелей, креплений на полу, круглых отверстий в стенах и потолках, сломанных фрагментов корпусов.
Некоторые помещения соединялись длинными узкими переходами треугольной формы без окон, наполненными ощутимо плотной тьмой. Луч фонаря Дана раздвигал эту тьму только на десяток метров и тонул в черноте.
Он не заметил ни признаков осветительных приборов, ни каких-либо намеков на то, что когда-то здесь обитали живые люди. Смутное беспокойство постепенно превращалось в полноценный страх, и лишь мысль о том, что нужно найти подходящий болт, останавливала Дана и не позволяла поскорей убраться отсюда.
Проныра вроде бы знал, куда ведет человека, и постоянно вертелся рядом. Присутствие живого, пусть и холоднокровного существа немного успокаивало.
В одном трапециевидном зале Дан обнаружил целые груды технического мусора, среди которого попадались болты, но все, как назло, не того размера. Дан сказал себе, что тут нужно как следует покопаться; если он не найдет то, что нужно, он выберется на поверхность, а дальше – будь что будет.
Он перевернул большой лист железа с прямоугольными отверстиями, под которым взору открылось нечто омерзительное, поначалу показавшееся Дану несколькими сломанными детскими скелетами. Кости оплетали провода и стальные скобы. Дан отшатнулся. Лист рухнул на пол, подняв облако пыли и загремев так, что по залу заметалось эхо.
Превозмогая отвращение, Дан склонился над скелетами и убедился, что это вовсе не кости детей, а причудливые искусственные приспособления в виде оплетенных проводами костяных деталей в виде “позвоночников”, “ребер” и “рук”. У Дана почему-то возникло убеждение, что приспособление нужно носить за спиной, как рюкзак, тогда “кости” конечностей лягут поверх твоих собственных рук и... Дан даже отдаленно не мог догадаться, для чего предназначались эти зловещие штуки. Однако от этих приборов несло такой чуждостью, что Дана передернуло с головы до ног.
Все же Рабочие – это что-то жуткое и нечеловеческое...
Дан взял холодный стальной прут и разворошил груду “скелетов-рюкзаков”, высматривая злосчастный болт. Но вместо болта увидел что-то белое, мягкое, смявшееся. Он поддел вещь прутом – она развернулась от собственного веса. Это было человеческое лицо – так в первое мгновение почудилось Дану. Затем он догадался, что это искусно сделанная маска с порами, щетиной на подбородке, ресницами вокруг пустых глазных отверстий, родинками...
Он выронил прут, и пустоту зала снова наполнил лязг. Проныра глядел на Дана то одним глазом, то другим, вертя крупной головой, то обеими сразу.
“Они не люди! Рабочие носят маски!”
Проныра шустро развернулся к двери – там колыхнулся мрак. У Дана разом вспотели ладони и подогнулись колени. Он поднял трясущимися руками револьвер, нацелившись на дверной проем. Ни о каком сканировании окружающего пространства в Потоке речи не шло: Дан был полностью выбит из колеи.
А потом в дверях возникла высокая фигура в сером балахоне и шаше, как у Рабочих. Платок не закрывал лица, но его нельзя было разглядеть из-за полумрака.
4
При виде нацеленного револьвера пришелец поспешно поднял руки.
– Не стреляй, прошу тебя!
Мягкий низкий голос произвел на Дана впечатление – он совсем не напоминал крики разбойников. Дан чуточку опустил ствол и спросил:
– Ты кто?
Фигура приблизилась, не опуская рук и осторожно обходя мусорные завалы. Солнечные лучи, сочащиеся сквозь запыленные стекла окон, осветили чешуйчатое серо-желтое лицо с огромными выпуклыми глазами, в которых двигались вертикальные зрачки, широким безгубым ртом и двумя узкими щелями вместо ноздрей. Дан снова поднял револьвер, и пришелец остановился в пяти метрах, оскалив мелкие конусовидные зубы. Так он, судя по всему, улыбался.
– Ты не человек? – выпалил Дан, хотя это было очевидно и так. – Ты – Рабочий?
– Что? Нет-нет! Я – Ассат, рептид.
Про рептидов Дан знал. Человекоящеры обитали в пустыне поодиночке и никогда не образовывали селений. Чем они там занимались, никто из людей не мог бы сказать внятно. Ходили слухи, что рептиды озабочены не то поисками смысла всех вещей, не то источника бессмертия. Словом, рептиды занимались чем-то непонятным и философским, но при этом заслужили репутацию хоть и странноватых, но безобидных существ. Они были совершенно не воинственными, в дела людей не вмешивались, и люди оставили их в покое.
Дан тыкнул дулом в сторону маски.
– Это твое?
– Нет. Это лежало здесь до меня. Я не скрываю своего лица перед чужими.
– Тогда... получается, это принадлежало Рабочим?
Ассат покачал чешуйчатой головой в шаше, как бы говоря: откуда ж мне знать?
– Здесь есть еще кто-нибудь? – спросил Дан.
– Насколько мне известно, больше никого из разумных. Есть только полуразумные.
Ассат кивнул на Проныру, который зачарованно слушал их разговор, встав на задние лапы.
“Мой Поток никуда не годится! – с досадой подумал Дан. – Не почуял ни Проныру, ни Ассата. Или они умеют скрывать Стремления? Я слышал, что опытные маги умело прячутся при желании от взора других магов... Но какой маг из Проныры? Нет, виновато мое Чутье”.
– Меня преследовали разбойники, – сказал он, – но, когда я приблизился к Заводу, скрылись. Почему они тебя боятся?
– Вероятно, они боятся собственных суеверий. Вы, теплокровные люди с мягкой кожей, так глуп... так суеверны и эмоциональны! Вас мало заботит красота логических умопостроений, зато очаровывают сказки и легенды...
– Ты знаешь, кто такие Рабочие?
– Мне это неведомо. Они покинули этот Завод давно, когда были заброшены соседние поселки. Заводы не могут функционировать без Фермеров.
– А что ты здесь делаешь?
– Живу. Я – отшельник и философ. В одиночестве познаю́ мир, размышляю о бытии и небытии. Я читаю книги и работаю над собственным трактатом. Также занимаюсь книгопечатанием на примитивном печатном станке, а от людей из дальних селений взамен получаю еду в виде пойманных крыс, несмотря на в целом ксенофобское отношение со стороны людей.
Поежившись, Дан опустил наконец револьвер, а Ассат – руки. Рептид не Рабочий и не опасен, незачем валять дурака с оружием. В сущности, Дану повезло, что он встретил этого философа и мутанта. Без них в гнетущих пустынных коридорах и залах Завода было бы нестерпимо страшно.
– Я назвал его Пронырой, – сказал Дан, посмотрев на ящерицу. – Я ему чем-то понравился. Он твой?
– Нет, он ничей. Возможно, ему нравится твой запах... Или голос... Эти существа становятся зависимыми, как и те, кто употребляет гашиш. Только гашишины зависят от своей дури, а ящерицы – от голоса или запаха, причем строго конкретного человека. Теперь он всюду будет следовать за тобой, наслаждаясь твоими прелестями.
Дана смутило упоминание прелестей. По его мнению, это слово не очень подходило ситуации. Он кашлянул.
– И как мне от него избавиться? На что он мне?
– Он будет тебе помогать. Эти твари очень сообразительны и полезны. Тебе повезло, мою друг.
Дан вспомнил, что не представился.
– Меня зовут Дан, – сказал он. – Я слышал о таких, как ты. Вы неэмоциональные и рассудочные. Одним словом, холоднокровные. Вы не привязываетесь и не ненавидите. Значит, от тебя мне не будет ничего хорошего, но и плохого тоже не будет.
Ассат снова оскалился.
– Смотря что называть “хорошим” и “плохим”...
– Мне нужен болт. Вот такой, только длиннее. У тебя есть?
5
На этой раз Дан пробирался по Заводу сразу с двумя спутниками, похожими друг на друга своими чешуйчатыми физиономиями и янтарными глазами. Высокий и зловещий внешне Ассат вызывал у Дана меньше негатива, чем Проныра, вертящийся у ног и, как выяснилось, наслаждающийся “прелестями” Дана – голосом или запахом. Но Проныра не приближался слишком близко и не надоедал, так что Дан спустя примерно полчаса расслабился и перестал обращать на мутанта внимания. Ассат же был дружелюбен, интеллигентен и почти подобострастен в своем желании угодить и отвечать на вопросы.
Насколько разобрался Дан, рептиды не нуждаются в обществе, как обычные люди, но не прочь побеседовать с представителями разумных видов. Иначе зачем Ассату понадобилось себя обнаруживать? Если б он не явился в тот зал, Дан никогда не догадался бы о его существовании, несмотря на Чутье, которое бессильно в этих темных лабиринтах из-за нервозности Дана.
– Почему соседнее селение заброшено? – поинтересовался Дан, пока они шли туда, где, по словам рептида, были болты.
– Насколько мне известно, в селении участились случаи Голодного Гриппа, и их старейшины решили, что это место прокляли. Я уже говорил: люди так суеверны...
– И после этого Рабочие тоже вынуждены были мигрировать... – задумчиво проговорил Дан. – Значит, им невыгодно, чтобы Голодного Гриппа становилось слишком много.
Ассат взглянул на него удивленно – Дан понял это, невзирая на отсутствие у рептида мимических мыщц.
– О! Вы думаете, что Голодный Грипп провоцируется Рабочими? На самом деле я так не считаю...
– Почему?
– Потому что Рабочие и Фермеры живут в симбиозе, а не в состоянии одностороннего паразитизма.
Дан наморщил лоб, и Ассат пояснил:
– Взаимовыгодное сотрудничество – это симбиоз. Ни одна сторона не заинтересована в гибели другой.
– В полной гибели – может быть! Но заражать по одному и...
– Неужели за столько лет обман не выявился бы?
– Не знаю, как в других селениях, но наши баккамцы могут только бормотать о традициях и не хотят видеть ничего дальше собственного носа.
– О да, – охотно отозвался Ассат, – теплокровные часто совершают глупости из-за эмоций, и это характерно в том числе и для больших групп.
– Хватит нас критиковать! – возмутился Дан. – Можно подумать, рептиды построили идеальное общество!
– Мы построили идеальное общество, – согласился Ассат, не смутившись. – Давным-давно, еще до того, как на планете появился первый теплокровный человек. Потом наступил холодный период, и мы были вынуждены уйти под землю. Сейчас, после падения Сияющей Империи и изменения климата, мы снова обретаем былое могущество. Вот только мы прозрели и понимаем, что гоняться за мирскими ценностями нет смысла.
– Что значит “прозрели”?
Коридор закончился просторным помещением, кое-как освещенным пыльным светом из окон, и Дан выключил фонарь. Ассат, судя по всему, в освещении не нуждался вовсе. Вдоль стен стояли разнокалиберные ящики, один из которых был “переоборудован” в стол, перед которым находилось старое ободранное кожаное кресло, а сбоку пристроился деревянный стул. На столе были стопка бумаг и чернильница с пером.
Ассат жестом предложил Дану сесть на стул, а сам развалился в кресле с таким видом, что сразу становилось ясно: это его любимое место.
– У людей есть эмоции, у рептидов же их почти нет, – заговорил он спокойно, и Дан осознал, что рептид не ехидничает и не насмехается над теплокровными, а просто констатирует факт. – У тех и других есть инстинкты. И есть сознание, высшее “я”. Пробится к нему нелегко, особенно если продираться сквозь двойной слой инстинктов и эмоций. В этом плане рептидам было проще, поскольку путь короче. Мы избавились от суеверий, враждебности и зависти. Мы живем ради познания самих себя и вселенной, а не ради создания идеального общества. Идеального общества не существует и не может существовать, потому что сама необходимость создавать его говорит о коренной проблеме человечества.
– Какой?
– Люди боятся оставаться наедине с собой. Они постоянно болтают – друг с дружкой и в своей голове, они боятся услышать великую тишину...
– Которую ты сам и нарушаешь.
– Ты задал вопрос, и я дал тебе развернутый ответ. Ты первый человек за много месяцев, и я счел нужным побеседовать с тобой.
– Получается, рептиды не хотят завоевать землю?
– Если бы мы этого хотели, то сделали бы это давно. Климат нам благоприятствует.
Когтистой зеленой рукой от выдвинул ящик в столе и, что-то достав оттуда, протянул Дану. Это был болт – блестящий и чуть маслянистый на ощупь.
– Такой тебе подойдет?
– Кажется, да...
– Я был бы плохим хозяином, если б не предложил тебе позавтракать со мной. Будешь?
Ассат выдвинул другой ящик, пониже, и извлек завернутые в кусок выделанной кожи мелкие серые комки.
– Что это?
– Вяленое мясо крысы. Очень вкусно.
– Нет, спасибо. – Дан постарался не проявлять отвращение. – Я, пожалуй, отремонтирую байк и поеду...
6
Дан завинтил болт, который подошел идеально, что говорило о высоком качестве стандартов Сияющей империи: и болт, и байк были сделаны на основе технологий почившей страны или же полностью сконструированы еще в те далекие времена и сохранены Рабочими. Распрощавшись с Ассатом, Дан выехал за пределы Завода.
“Люди боятся одиночества... – думал он. – А ведь он прав, этот Рептид. Но по сути даже в одиночестве мы не одиноки. Мы остаемся с самими собой. И многим этот “я” кажется настолько скучным или страшным, что люди стараются всегда окружать себя толпой”.
Он попробовал не “болтать” в своей голове, чтобы услышать “великую тишину”, но у него ничего не получилось. Этот простой фокус, как оказалось, провернуть было чрезвычайно сложно. Слушать тишину, даже когда вокруг шумно, – это войти в глубокий Поток. Но это сделать непросто.
На ум пришла мягкая маска, напоминающая настоящую человеческую кожу. Кто такие эти Рабочие, если не люди? Другие Рептиды? Ассат это отрицает, но кто подтвердит слова этого существа?
Отчего-то казалось, что Ассат не врет. Зачем ему это? Он – чудаковатый отшельник, вроде Асмы, ищущий одному ему известную истину в безмолвии и одиночестве.
Когда башни Завода исчезли за сопками, Дан остановился и проверил болт в частности и байк в целом. Все крепления держались, как надо, а механизмы работали без нареканий.
Он собирался двигаться дальше, когда заметил подбежавшего Проныру. Мутант носился по спрессованному песку со скоростью молнии.
– Бежишь за своим гашишем? – спросил его Дан. – Ты меня не сожрешь для своего удовольствия? Имей в виду: тогда ты не сможешь наслаждаться моим запахом или голосом... или чем там ты наслаждаешься!
От мутанта был толк, он понимал речь едва ли не лучше ленивого Тико, и дневной зной его не пугал, а наоборот, заряжал силой. Дан не желал его отгонять или заставлять бежать за собой все эти бесчисленные километры. Он переложил содержимое одной корзинки в одеяло, которое приторочил к сидению, а корзинку привязал перед собой – между рулем и сидением, поверх батареи.
– Садись сюда!
Проныра понял, шмыгнул в корзинку и высунул лобастую башку.
Они ехали до полудня, после чего Дан сделал привал, отпил строго дозированные глотки воды и перекусил вяленым мясом, против воли вспоминая о меню Ассата. Проныра съел предложенный кусочек и, кажется, этим насытился.
После дневной отсидки под навесом Дан поехал дальше и вскоре увидел впереди руины крупного города. В это же время сзади и слева горизонт растворился в желтой пелене приближающейся песчаной бури. Если б она застала Дана посреди пустыни, он бы постарался найти низменность, вырыл бы ямку поглубже и накрылся навесом вместе с байком. Но теперь имело смысл достигнуть развалин и переждать бурю там.
Он поднажал, несясь к городу, но буря медленно, но верно нагоняла его. В воздухе стоял сильный запах сухой пыли, проникавший сквозь респиратор. Дан все же въехал в город, опередив бурю на несколько минут. Промчался по широкой улице между разрушенными высотными зданиями, глазеющими на него черными провалами окон.
Остановившись, он кое-как вошел в Поток и изучил местность. Стремление ветра дуть было настолько неимоверным, что Дана передернуло и выкинуло из Потока. Этот ветер желал сдирать кожу живьем, сравнивать горы и стирать камни в пыль. Поеживаясь от мысли, что было бы, если бы так удачно не подвернулись эти развалины, Дан свернул в одну из дверей и спрятался на первом этаже.
Он надеялся, что буря не снесет к демонам этот город. Или, точнее, то, что от него осталось.