Что общего у повести "Звездопад" Астафьева и романа "Прощай, оружие!" Хемингуэя
Астафьев нигде об этом не говорит, но повесть "Звездопад" - это вольная или невольная аллюзия на роман Э. Хемингуэя "Прощай, оружие!" Повесть написана в 1960-ом году, Виктор Петрович в то время учился в Москве на Высших литературных курсах. А за год до появления "Звездопада" - в 1959-ом в "Государственном издательстве художественной литературы" г. Москва вышел двухтомник Хемингуэя, включавший в себя роман "Прощай, оружие!". Появление книги в те времена было важным событием, а публикация знаменитого американского писателя в СССР - важным событием вдвойне. Поэтому, оно не могло пройти мимо учеников Высших литературных курсов, и мимо Астафьева в том числе. Черновик повести "Звездопад" был написан в студенческом общежитии за три дня. А вскоре произведение было напечатано в журнале "Молодая гвардия", в №9 за 1960 год. Я думаю, такой всплеск вдохновения мог быть связан с прочтением Хемигуэя, у которого Астафьев не то чтобы позаимствовал сюжет, а увидел схожесть со своей подлинной историей. В анализируемом нами собрании сочинений под "Звездопадом" указана дата 1960-1972. Это значит, что писатель в последствии (уже после первой публикации в "Молодой гвардии") двенадцать лет дорабатывал её. Мы в издании 1997 года читаем далеко не первоначальный вариант. Но, даже в этом доработанном и переделанном варианте едва уловимо чувствуется несуетливый шум курортных улочек Стрезы и прохладный ночной ветер над озером Лаго-Маджоре. И сколько бы ни старался Астафьев за последующие 12 лет вытравить влияние американского классика, оно всё равно присутствует: в интонации, в упрощённом слоге, в обширных диалогах...
Давайте разберёмся в чём схожи и в чём различны упоминаемые нами произведения, их персонажи и прототипы. Действие романа "Прощай, оружие!" происходит в Первую мировую войну, а в повести "Звездопад" - Вторая мировая война. Главные герои обоих произведений примерно одного возраста. Впрочем, Фредерик Генри и мисс Баркли немного старше астафьевских Миши и Лиды. Но, реальные прототипы ровесники: в 1918 году водителю Красного креста Эрнесту Хемингуэю, получившему тяжёлое осколочное ранение ног, было всего 19 лет, тяжело раненому в Польше Виктору Астафьеву в сентябре 1944-го едва исполнилось 20 (в повести герою 19). Оба ушли добровольцами на войну. Существенное различие только в звании: Фредерик Генри был лейтенантом, а Миша Ерофеев - рядовым. Указанные чины соответствовали реальным воинским званиям Хемингуэя и Астафьева. Прототип мисс Баркли - Агнес фон Куровски Стэнфилд была на 7 лет старше Эрнеста. Прототип Лиды - Мария Корякина была старше Астафьева на 4 года.
И Фредерик Генри, и Миша Ерофеев сначала попадают в полевой госпиталь, а затем - в тыловой, где у обоих вспыхивает роман с сестрами милосердия. Различия лишь в том, что Миша с Лидой знакомятся непосредственно в госпитале, а Фредерик пытался (с переменным успехом) ухаживать за мисс Баркли ещё до ранения.
В романе "Прощай, оружие!" ужасы войны показаны путём описания самой войны - намеренно нелепой и абсурдной: Фредерик получает ранение, когда ест сыр в подвале дома; Аймо нелепо убивают на железнодорожной насыпи, напуганные и ошеломлённые отступлением свои же солдаты; Бонелло ищет австрийцев чтобы сдаться в плен; и как апофеоз - массовый, без суда и следствия расстрел офицеров у моста через Тальяменто по обвинению в малодушии и т.д. и т.п. У Астафьева война показана только отголоском - в страдании раненых, в их физических и психических мучениях: бывший командир миномётного расчёта Рюрик Ветров воюет на госпитальной койке во сне (кричит и матерится, потому что каждую ночь у него застревает мина в стволе); не переносящие музыку контуженные солдаты устраивают погром на новогоднем концерте; Антипов обречённо угасает и в конце концов умирает от ран; и завершает повесть мрачноватая и нелепая пересылка в складах "Заготзерно", похожая не то на тюрьму, не то на казарму, в которой деморализованные, ещё не вылечившиеся от ран солдаты содержатся как скот в стайке...
Теперь оставим войну и перейдём к более возвышенной теме - отношениям между мужчиной и женщиной. Отношения Фредерика и Кэтрин Баркли начинались как флирт. Фредерик вообще не думал о любви: "Я решил, что она, должно быть, слегка помешанная. Но не всё ли равно? Я не думал о том, чем это может кончится. Это было лучше, чем каждый вечер ходить в офицерский публичный дом..." Но в госпитале Фредерик скучает, а когда Кэтрин приезжает - понимает, что любит её. И далее чувства американца и англичанки усиливаются по нарастающей. Дезертировав из армии, Фредерик без промедления возвращается к любимой и бежит с нею в Швейцарию. Кэтрин безумно любит Фредерика, они даже не ссорятся. Она много и страстно говорит о любви (Хемингуэй мастер пространных, уходящих за горизонт диалогов), но мы с вами - люди взрослые, подозрительные, поэтому слова для нас должны быть подкреплены поступками, и мы видим эти поступки. "Все сёстры очень любили Кэтрин Баркли за то, что она без конца готова была дежурить по ночам..." А ведь кроме ночных, были у неё и дневные смены (из диалога Фредерика с мисс Фергюсон): "Я хотела подежурить ночь, но она мне не даёт. Другие рады уступить свою очередь. Можете дать ей немного отдохнуть... Хорошо бы вам настоять, чтобы она несколько ночей не дежурила..." И Лида так же, как Кэтрин дежурит по ночам: "О том, что днями будет комиссия и меня выпишут из госпиталя, и потому она выпрашивалась подменять сестёр и дежурила за них, забыв про сон и покой, чтобы только быть со мною, - она мне не сказала. Об этом я узнаю позднее..." (Кстати, чуть ниже попробуем разобраться, что значит позднее...) Тут надо заметить, что Лида и без того дежурила через сутки, а ещё и училась в мединституте. И это вызывает наше с вами безграничное уважение. А Мишина любовь была ли настолько же сильной? И вообще, была ли она? Астафьев открыто ассоциирует себя с Мишей и пишет в комментариях рассматриваемого нами издания: "...хотелось написать о заветном, поведать людям и миру о счастье, которое посетило меня, украсило мою жизнь тем вечным чувством, название которому - любовь". Значит, всё же была любовь. Подразумевалась. Но, как именно Миша любил, и как отблагодарил Лиду за её бессонные ночи и жертвенную материнскую заботу? "Одним словом, решил я тоже малость поразвлечься, - беззастенчиво откровенничает с нами Миша, - тем более, что Лидино дежурство в следующие сутки..." После чего отправляется прямиком на празднование Международного женского дня 8 марта к шефам на швейную фабрику, где ухаживает (по принуждению) за эффектной девушкой Женей, имеющей, как сейчас бы сказали, внешность топ-модели. Ест, пьёт, танцует с ней, а после провожает до дома. При этом Миша, пытается дать нам понять, что флирт с Женей был ему в тягость, даже изрядно удручал его, но мы-то с вами (а я обращаюсь сейчас к людям циничным, отягощённым избытком тестостерона) понимаем, что он очень неумело лукавит.
Когда война для Фредерика Генри кончилась (причём, сейчас абсолютно не важно как), он немедленно, можно сказать вприпрыжку мчится к Кэтрин. А когда война кончилась для Миши, он уже и думать забыл о Лиде. Более того, легкомысленный Миша забыл о ней задолго до окончания войны, по всей видимости сразу после отбытия из Краснодарской пересылки. "Ну вот и точка. Больше я никогда не видел Лиду наяву. И больше мне нечего сказать о своей любви. В книгах часто встречаются нечаянные встречи, а у меня и этого не было... В сутолоке военной и любовь-то моя вроде бы притухла, а потом, показалось, и вовсе истлела, навсегда..." И что же это за любовь такая недолговечная? Ранили в сентябре 1944-го, в госпитале пробыл до марта 1945. Там войны-то оставалось месяц. И вот за этот месяц, в сутолоке военной любовь "притухла"? Слово-то какое гадкое и двусмысленное. Тут давайте вернёмся на минуту к Лидиным дежурствам, Миша говорит, что узнал об этом только потом? Во-первых, когда потом, если они больше не виделись? А, во-вторых, не кажется ли вам странным, что Миша не заметил, что Лида начала дежурить не через сутки, а фактически круглосуточно?.. Так что же произошло с Мишиной любовью? С глаз долой из сердца вон? Астафьев утверждает, что любовь была и он прав. Потому что у реальных прототипов Миши и Лиды отношения не прервались, а продлились долгих 57 лет. И когда Астафьев пишет, что "Звездопад" - это повесть о любви, они имеет ввиду свои подлинные отношения с Марией Корякиной, а не книжные Миши с Лидой. Вот в чём секрет. А знатете ли Вы, что прототипы Фредерика и Кэтрин, книжная любовь которых не подвергается сомнению, в реальной жизни расстались? Причём, инициатором расставания был не Эрнест Хемингуэй, а Агнес фон Куровски.
И тем не менее, повесть "Звездопад" написана мастерски. О любви, или влюблённости писать очень тяжело, ибо всегда есть шанс скатиться к пошлости. Наиболее сложно описывать отношения между мужчиной и женщиной авторской речью (это слова, которыми автор прямо, от себя характеризует своих героев и их поступки), поэтому самые сложные эпизоды взаимоотношений своих персонажей и Хемингуэй, и Астафьев изображают менее трудоёмким способом - с помощью диалогов. Вспомним прогулку Миши и Лиды по вечернему Краснодару, во время которой герои мало думают, но много говорят. Фредерик и Кэтрин вообще не умолкают, за исключением случаев, когда их рты заняты вином и сыром, да во время нахождения лейтенанта Фредерика Генри под общим наркозом. Ни в том, ни в другом произведении нет ни малейшего намёка на пошлость. Поэтому тексты, несмотря на торосы диалогов, читаются с удовольствием.
Не знаю, нужно ли упоминать комментарии Астафьева к повести "Звездопад", помещённые в конце книги. Но, раз мы анализируем не столько произведение, сколько собрание сочинений, вышедшее в издательстве "Офсет", то комментарии, являющиеся составной его частью, невозможно обойти вниманием. Иначе обзор наш будет неполным. Написаны они в 1990-х годах, рукой пожилого (и по всей видимости больного) Астафьева, и вызывают скорее недоумение, чем интерес. Комментируя повесть "Звездопад", Астафьев зачем-то рассказывает нам гнусную историю, о том, как пристраивал рукопись в московский толстый журнал. С междометиями, маскирующими матерную брань (которые мне неприятно приводить тут), пишет о грязных пьянках с редакторами, халатной утрате ими засаленной скомканной рукописи. При этом обзывает всех коллег по цеху бездарностями и в конце концов с одной из этих "бездарностей" пропивает полученный гонорар.
Мне нужно заканчивать свой обзор, но чтобы не оставлять у вас горьковатого послевкусия, вернусь от комментариев автора к тексту повести "Звездопад". И мы немного полюбуемся его сильными сторонами. В отличие от Хемингуэя, Астафьев образно и лирично описал общий наркоз: "Неведомая сила внезапно вздымет тебя с операционного стола и бросит куда-то в бесконечную темноту, и летишь в глубь её, как звёздочка в осеннюю ночь. Летишь и видишь, как гаснешь..." И, в отличие от героини Хемингуэя мисс Баркли, предстающей перед нами в виде безукоризненной блондинки "с золотистой кожей и серыми глазами", Лида имеет трогательные изъяны - "один передний зуб у неё чуть сломлен наискось..." А когда Лида просыпается у себя дома и видит возлюбленного, то от волнения, а может, кстати, и от счастья, начинает икать. "Она какое-то время таращила на меня глаза, потом, как слепая, дотронулась до меня, провела рукой по волосам, по лицу, побрякала медалями, икнула и засмеялась: - Ой, и правда Миша!" Это весьма трогательно и умилительно. И это хороший художественный приём.
#Астафьев