Приворот

Начало

Она стояла перед дверью, не решаясь постучать в дом ведьмы. Палисадник перед её домом пестрел осенним золотом и багрянцем. Припозднившиеся астры на клумбах кивали пышными разноцветными головками. Настя зябко ёжилась, переминаясь на крыльце. Оглядывалась по сторонам с опаской, потом всё же решилась, протянула руку к двери и вздрогнула, потому что дверь внезапно распахнулась сама. Из сумрака прихожей выплыло мёртвое лицо с ввалившимися щеками и провалами глазниц, и Настя закричала, отшатнувшись, но тут же облегчённо выдохнула, сообразив, что это падающие тени так жутко преобразили лицо хозяйки. Завидев гостью, ведьма чуть склонила голову на бок, пытливо разглядывая женщину. Она ни о чём не спрашивала, ничего не говорила, лишь молча сверлила глазами, и Насте стало неловко.

‒ Здравствуйте! ‒ промямлила она. ‒ Мне нужна ваша помощь.

Ведьма также молча посторонилась, пропуская её в дом.

‒ Вы можете убрать приворот? ‒ торопливо заговорила Анастасия, словно боясь, что её выгонят на улицу. ‒ Его больше нет, он умер, погиб, а я с тех пор покоя не нахожу. Мне снятся кошмары, снятся мертвецы, понимаете?! Они приходят и хотят меня утащить. Я иногда наяву даже слышу, словно меня зовёт кто-то. Вижу их отражение в зеркалах и в любых зеркальных поверхностях. Помогите мне, пожалуйста!

‒ Ты хочешь забрать данное когда-то слово? ‒ спросила ведьма с лёгкой насмешкой. ‒ Ты обещала быть при жизни и по смерти с тем, кого любишь.

‒ Я хотела прожить с ним долгую счастливую жизнь, а не умирать через несколько месяцев после начала отношений.

‒ Каждый сам свою судьбу выбирает, ‒ ответила ведьма. ‒ Там, на кладбище, ты свой выбор сделала. Безымянный был тому свидетелем.

‒ Я заплачу! Заплачу, сколько скажете!‒ расплакалась Настя, судорожно роясь в сумке в поисках кошелька.

‒ Убери свои деньги. Я не могу вернуть данное тобой слово. Кто брал, тот и вернуть должен. Купишь чёрную свечу и масло жасмина. Мёртвые любят жасмин отчего-то. Маслом натрёшь свечу и в сумерках пойдёшь на кладбище к той самой безымянной могиле. Зажжёшь свечу и будешь просить, чтобы отпустили тебя.

‒ А что говорить надо?

‒ Слова сама найдёшь. Они хоть и мёртвые, но тоже люди. Ты ж не ждёшь, что я научу тебя с людьми общаться. Жди, когда свеча догорит и потом иди домой. Если чувства твои были искренними, то мёртвые тебя услышат и простят. Если же нет ‒ с собой утащат.

***

За окном висела серая пелена тумана, пронизанного мелкой моросью. Не самая благоприятная погода для похода на кладбище, но Настя решила не отступать от своего плана. Свеча была куплена и хорошо натёрта жасминовым маслом, одуряющий аромат жасмина витал в воздухе, будя смутную головную боль. Женщина заглянула в сумку, проверяя, всё ли взяла для похода на кладбище. Потом шагнула к окну, желая открыть форточку, чтобы впустить пропитанный влагой, но всё же свежий воздух. От запаха жасмина уже было дурно. Она отодвинула занавеску в сторону и вскрикнула, разглядев за окном в тумане тёмные фигуры. Они стояли неподвижно, как жуткие часовые из мира мёртвых. Облепленные землёй и глиной, в рваных истлевших лохмотьях, со съехавшими на бок челюстями. Они взирали на неё провалами глазниц, в которые набилась земля. Взирали с укором и осуждением.

‒ Уходите! ‒ крикнула Настя, пятясь от окна. ‒ Уходите! Я не пойду с вами! Не пойду никуда!

‒ Всё, что живо ‒ умрёт, что мертво ‒ оживёт… ‒ прошелестели они безгубыми ртами и медленно поплыли в тумане к окну…

Настя задохнулась от накатившего ужаса, всплеснула руками, скидывая с себя морок. Открыла глаза. В окно падали лучи утреннего солнца. Никакого тумана, никаких мертвецов за окном. Просто очередной кошмар, что объяснимо, если учесть, куда ей предстоит пойти сегодня вечером.

Она подошла к окну, распахнула его, впуская свежий осенний воздух в комнату. Позади раздался торопливый шёпот или вздох, и женщина вздрогнула и опасливо оглянулась, боясь увидеть мертвецов из своего сна наяву. Но это всего лишь соскользнуло одеяло с кровати и теперь лежало на полу, как скинутое небрежно одеяние. Саван. От внезапно пришедшего в голову сравнения стало не по себе. Свежий воздух с улицы уже не бодрил, а пронизывал холодом. Могильным холодом. Настя торопливо закрыла окно и пошла на кухню ставить чайник.

На кладбище она пришла гораздо раньше наступления сумерек. Долго стояла возле сторожки, вспоминая, в каком направлении увела её ведьма к безымянной могиле. Потом некоторое время блуждала среди оград, взглядом выискивая ту самую могилу, на которой она клялась любить при жизни и после смерти. А когда наконец разглядела среди зарослей пожухшей травы покосившийся крестик, то не сразу узнала его, настолько изменилась могила за прошедшие месяцы. Крест ещё сильнее наклонился на бок, земля возле него будто просела, и теперь ложбинку заполняла вода, в которой отражалось небо. Воровато оглянувшись по сторонам, Настя присела на скамью неподалёку от могилы в ожидании, когда потускнеет солнечный свет.

И, лишь когда закатные отсветы померкли, она достала свечу и, воткнув в землю, зажгла. Огонёк зябко затрепетал, пытаясь противостоять медленно сгущающемуся сумраку. Настя закусила губу, не представляя, что должна говорить. Нервно сцепила руки, сделала глубокий вдох и начала:

‒ Я пришла поговорить… Я знаю, что клялась хранить любовь и верность, но я не знала, что всё так будет… Господи, как глупо-то! ‒ она на мгновение прикрыла лицо ладонями. ‒ Отпусти меня, пожалуйста! Верни мне ту клятву, я была неправа. Я поняла это теперь. Мне страшно, очень страшно… Нет, я, конечно, буду любить и помнить его. Всегда помнить, но он умер, а я жива. И я готова его отпустить. И он… он ведь тоже должен меня отпустить. Наверное, нам была не судьба быть вместе, а я решила её изменить… Я так виновата. Перед ним. Перед тобой, ты же был свидетелем моей клятвы… Я… не знаю, что ещё говорить…

Она тяжело вздохнула и замолчала, сцепив руки в замок и положив на колени. Свеча медленно таяла, плакала тёмными слезами. Сумерки становились гуще, обступали плотнее. Брали в кольцо. Обманчивые тени скользили среди крестов и памятников, переползали от ограды к ограде, замирали под прямым пристальным взглядом, чтобы снова ожить, едва отвернёшься. В воздухе чувствовалось холодное дыхание осени. Настя ощущала, как озноб пробирается под одежду, мурашками пробегает по коже, стремится проникнуть в самую душу. Безмятежная кладбищенская тишина будто бы загустела, сконцентрировалась, став мёртвой. Где-то хрустнула ветка, и этот звук был подобен выстрелу. Настя соскочила со скамейки, озираясь по сторонам. Деревья, кресты, ограды – всё это в сумерках причудливо изменилось, приняв странные, зловещие формы. Гранитный крест на одной из могил превратился в жутковатого монстра с шишковидной головой, раскинувшего широкие лапы для броска. Памятник в виде склонившегося ангела превратился в вылезающего из могилы мертвеца: во мраке вычерчивались острые изломы локтей и округлый череп. Кусты ощетинились иглами ветвей, среди которых угадывались когтистые руки и кривые рога. Настя замерла, обхватив руками собственные плечи. Она поймала себя на мысли, что не узнала у ведьмы самое главное: что делать, когда догорит свеча, и как узнать, что мёртвые вернули данное ею слово? И главное, как долго ей ещё стоять над безымянной могилой во тьме? Как долго горит парафиновая свеча?

Где-то вдали снова треснула ветка, зашуршали потревоженные кусты. Настя вытянула голову, пытаясь разглядеть источник шума среди неподвижных крестов и оград. Но всё смолкло, словно некто, пробиравшийся под покровом тьмы, теперь затаился, выжидая лучшего момента. Крошечный огонёк свечи по-прежнему задорно плясал на фитильке, раздражая своей стойкостью. Низкие октябрьские звёзды перемигивались с ним, как заговорщики. Снова треснула ветка, уже гораздо ближе, зашуршала трава, обеспокоенная чьими-то торопливыми шагами. У Насти перехватило дыхание. Она торопливо сунула руку в сумочку и извлекла оттуда мобильник. Включила фонарик и направила узкую полоску яркого холодного света вперёд, туда, где слышались беспокоящие её звуки. Свет выхватил из тьмы кресты и куски оград, голые ветви кустов, склонённую голову памятника-ангела, а после рассеялся во мраке, лишь разбудив искорёженные изменчивые тени.

‒ Кто здесь? ‒ спросила Настя, и её голос потерялся в ночи.

Вдалеке, на границе света от фонарика и темноты, вспыхнули две искорки, полыхнули и снова потухли. Настя вздрогнула, мобильник выскользнул из руки и кувыркнулся в траву, ослепив её на прощание. Женщина чертыхнулась сквозь зубы, наклонилась за телефоном. Свет включённого фонарика бил в лицо, в глазах плясали «зайчики». Она подняла телефон и выключила свет. Неловко развернулась, чтобы вернуться к скамейке, голова вдруг закружилась, и Настя, потеряв равновесие, ухватилась рукой за покосившийся крест. Тот внезапно выскользнул из рук, увлекая её за собой. Она громко испуганно вскрикнула, падая рядом в лужу стылой воды. Одежда тут же набухла влагой, прилипла к телу. Зашипела свеча: плеснувшаяся вода погасила хрупкое пламя, оставив женщину в кромешной темноте. Она пошарила руками в поисках телефона, снова выпавшего из рук, но не нашла. Где-то недалеко зашуршала трава: кто-то осторожно пробирался во мраке. От намокшей одежды по телу расползался холод. Настя судорожно втянула носом воздух, чувствуя, что близка к истерике. Снова наклонилась, шаря по мокрой траве. Без телефона ей никак не выйти с этого кладбища, так и будет блуждать в темноте до утра. Засмеялась облегчённо, когда гладкий плоский прямоугольный предмет попался ей в руки. Включила фонарик снова, осветив место вокруг себя. Свет скользнул по упавшему кресту, выхватил из мрака округлую блестящую голову с клочьями волос и провалами глазниц. Женщина пронзительно завизжала, и лишь потом сообразила, то это всего лишь комок глины, налипший на основание креста, а всё остальное дорисовано игрой света и тени. «Надо выбираться отсюда, ‒ решила Настя. ‒ И чем скорее, тем лучше». Осторожно, подсвечивая себе фонариком, женщина медленно побрела к выходу.

Пожухлая, убитая ночными заморозками трава таинственно шуршала под ногами. Свет фонарика скользил чуть впереди, освещая Настин путь и позволяя вовремя огибать препятствия. Вскоре она сумела выбраться на кладбищенскую аллею, достаточно широкую и ровную, чтобы идти по ней без боязни оступиться и подвернуть ногу. Женщина тут же ускорила шаг, горя желанием поскорее покинуть обитель мёртвых. В ночных смутных шорохах ей слышалось собственное имя, будто мертвецы хотели сказать ей что-то важное, звали куда-то. Она старалась не прислушиваться, чтобы не будить воображение, питающее её страхи. Свет фонарика, скользящий по старой аллее, прыгающий через выползшие на дорогу корни деревьев или упавшие ветви, неожиданно нырнул куда-то, растворяясь во тьме. Настя вскрикнула, застыв на краю оврага, едва не свалившись в него. Аллея обрывалась здесь, у тёмной расщелины в земле, обители густого мрака, похожей на раскрытый беззубый рот. Рот мертвеца. На дне его шевелились какие-то тени, разбуженные вторжением живого человека с неурочный час. Женщина всхлипнула, осознав, что перепутала и пошла по аллее не к выходу с кладбища, а в противоположном направлении. Сделала несколько шагов назад, не решаясь повернуться к оврагу спиной, а только потом резко развернулась, еле сдерживая себя, чтобы не пуститься со всех ног. Луч от фонаря скользнул по дорожке, что-то белёсое мелькнуло впереди, там, где мрак уже не разбавлялся светом. Настя вздрогнула. Ноги будто одеревенели.

‒ Кто здесь? ‒ выкрикнула она высоким голосом, в котором сквозили нотки истерики.

Что-то зашуршало позади неё, и она резко развернулась, светя в сторону оврага, но не увидела ничего, кроме густой тьмы и замшелых стволов деревьев. «Настя… ‒ вкрадчиво шелестело в ночи. ‒ Нассстя… Нассссстяя… ссслышшшишшшь насссс…».

‒ Кто здесь? ‒ повторила Настя свой вопрос, стараясь, чтобы в голосе звучала твёрдость. Вышло не очень убедительно. ‒ Прекратите сейчас же!

Посветила фонариком вперёд. Его свет потерялся во мраке. Не различив ничего опасного на своём пути, женщина торопливо пошла дальше, а потом и вовсе перешла на нервный бег, стараясь поскорее выбраться с кладбища. Её шаги гулко звучали в тишине, множились, создавая иллюзию погони. Несколько раз она приостанавливалась и оглядывалась, проверяя, не преследует ли кто её. Но звуки затихали, стоило ей остановиться, а танец теней замирал. Хищная и хитрая тьма играла с ней, как кошка с глупой мышью. Занятая этой игрой, одураченная ею, Настя не сразу заметила, что аллея потихоньку сужается, переходя в узкую неровную тропинку, петляющую среди старых оград. Луч фонаря перепрыгивал с кустов ракитника на гранитные памятники, выхватывал из тьмы поблекшие венки и увядшие давным-давно цветы, а потом вдруг упёрся в прутья высокой кладбищенской ограды. Спотыкаясь и подворачивая ноги, Настя торопливо подбежала к ней и вцепилась в чугунную решётку рукой. Почувствовала, как на глаза наворачиваются слёзы. Вот оно, окончание её ночных жутковатых приключений. Не приключений даже, а злоключений. Она снова умудрилась сбиться с пути, но хотя бы вышла к ограде, а значит, без труда сможет найти выход, надо лишь идти вдоль чугунных прутьев и, рано или поздно, она дойдёт до ворот.

Путаясь в траве, спотыкаясь о ветви кустов, растущих вдоль ограды, Настя побрела вперёд, стараясь не упускать единственный верный ориентир из вида. По ту сторону забора тянулась пустынная асфальтовая дорога, подсвеченная редкими фонарями, и это вселяло в сердце женщины уверенность и покой. Кое-где сквозь кроны деревьев ей подмигивал огнями город, звал к себе, успокаивал. Иногда ногами она наступала в канавки, наполненные водой, и та хлюпала в её ботинках, но Настя не обращала внимания. Главное, выбраться с кладбища, а там она вернётся домой, примет горячую ванну, выпьет чая и ляжет спать. От предвкушения у неё даже мурашки побежали по телу.

‒ Настя… ‒ прошептало из мрака. Хрустнула ветка, зашуршала побеспокоенная листва. Порыв ветра сорвал её, закружил, швырнул женщине в лицо. ‒ Насссстя… Ссстой…

Она замерла, застыла в ужасе. Сердце сжалось, потом прыгнуло пружиной вверх, к горлу. Настя медленно повернула голову назад, вгляделась в изменчивый мрак, рисующий причудливые и жуткие образы. Что-то было там, сплеталось из тьмы, оформляясь с неподвижную фигуру. Женщина направила туда свет фонарика, стараясь рассеять сотканный из мрака образ, но только чётче обозначила её. Успела разглядеть высокий силуэт, частично скрытый стволами деревьев, узловатые руки и косматую голову, увенчанную то ли огромными ушами, то ли рогами. Этого беглого взгляда ей хватило, чтобы самообладание окончательно ей изменило, и Настя пустилась со всех ног, проламывая заросли кустов, растущих вдоль забора. Она бежала, не разбирая дороги, слушая, нет ли звуков погони и не слыша ничего вокруг. И остановилась лишь тогда, когда перед ней возник чёрный провал оврага. Женщина вскрикнула, взмахнула руками, пытаясь удержать равновесие. Заглянула в густую тьму на дне. Этот тот же овраг или какой-то другой? Неужели она заблудилась и теперь придётся дожидаться утра, чтобы найти выход? Озноб сотрясал её тело, дыхание перехватывало, стук сердца не ощущался в груди, настолько сковал её страх. Настя направила фонарик вперёд, в зияющую тьму. Пятно света скользнуло по скользким, изрезанным водой стенкам, дрогнуло, высветив направленное вверх лицо, бледное, с широко распахнутыми глазами. Настя всхлипнула, узнав саму себя, но ещё не веря дрожащему свету и своим глазам. На виске у неё, лежащей в овраге, блестела кровь, стекала струйкой на зубчатый камень. Глаза были пусты и неподвижны, свет мёртвыми огоньками плясал в них, тени паучками скользили по лицу.

‒ Нет, ‒ прошептала Настя, и вдруг поняла, что в холодном воздухе из её рта не идут облачка пара от теплого дыхания. ‒ Этого не может быть, это бред! Бред какой-то! Бред!

Она с яростью швырнула телефон во тьму ‒ свет фонарика полыхнул на прощание и канул во мрак ‒ и отчаянно закричала.

***

Сторож разлепил тяжёлые от похмелья веки, осторожно оторвал голову от старой тахты, на которой дремал. Сморщился и обвёл небольшое помещение сторожки мутным взглядом, пытаясь определить источник громкого неприятного звука, а определив, проворчал хриплым голосом:

‒ Беляш! Ты чего, собачий сын? Чего глотку дерёшь, я тебя спрашиваю?!Э?

Огромный белый пёс тут же прервал свой концерт, отвернул от единственного окна большую умную голову и выразительно посмотрел на хозяина. Собачий хвост дёрнулся из стороны в сторону, разметая мусор на полу в порыве человеколюбия. Кряхтя и бормоча ругательства, сторож вылез из койки, прошаркал к окну и, отогнув выцветшую ситцевую тряпицу, заменявшую занавеску, вгляделся в ночь.

‒ Нет там никого, дурень! ‒ сказал он псу. ‒ Чего ты, э? Чего орать-то затеял? Мертвяков боишься, э? Эти мирные, эти не тронут. Покуролесят, а с рассветом и угомонятся.

Он на всякий случай перекрестил окно и дверь и проковылял обратно к кровати. Его верный друг умиротворённо улёгся рядом и тяжко по-собачьи вздохнул.

#мистика #хоррор #страшныйрассказ #страшнаяистория #страшнаяисториянаночь #страшное