- Хозяин приехал, Елизавета Андреевна. Просил его не беспокоить, ужинать самим. И велел передать, что завтракать не выйдет, приболел.
У горничной был взгляд, как у испуганной зайчихи, хозяина не любила и боялась вся прислуга, хотя никто не подавал вида. Ираида вышла из машины, потянулась, как усталая кошка, хмыкнула
- Ах же ты, блин, величество хреново. К завтраку оне не выйдут. Ну ничего, мы не гордые, сами к ним поднимемся. Эх, Лиз, я бы его вообще не видела век, если бы не Руслан. Сука!
Лиза обалдело смотрела, как Ираида, чуть вихляя бедрами, совершенно не свойственной ей походкой медленно пошла по лестнице в спальню Бориса. И ей даже в голову не прошло остановить тетку - ни ревности, ни попранного самолюбия - в ней не осталось к мужу вообще никаких чувств. Проводив Ири глазами, она повернулась к горничной, сунула ей в руки сумку, и, чувствуя, что она с трудом передвигает ноги, пошла в сторону своей комнаты. Остановилась у начала коридора, повернулась, еле слышно пропищала
- Ужинать не надо, в комнату мне стакан горячего молока и мед. Больше ничего. И ванную наберите, пену сандаловую погуще.
После ванны сил у Лизы немного прибавилось, она закуталась в пушистый халат, утонув в кресле посидела, закрыв глаза, потом выпила молоко залпом, съела пару ложек меда, и хотела уже лечь в постель, как в комнату змейкой проскользнула Ираида. Она выглядела жутко - бледная, даже синеватая, с огромными впадинами вместо глаз, сухими, жесткими губами. Села напротив, въехала с силой ребром ладони по кнопке вызова горничной, откинулась, порывисто вздохнула, как будто обжигаясь воздухом, дождалась, пока горничная вопросительно встанет на пороге, просипела
- Коньяк, печенье, сигарету. Сигарету возьмешь в моей сумке, зажигалку не забудь. И поживее.
Уже немного придя в себя, наклонилась к Лизе, странно, остановившимся взглядом посмотрела куда-то прямо внутрь, как будто прожгла ее насквозь, горячечно просипела
- Он тварью стал не сразу. Постепенно, долго к этому шел. Но главное я из него вытащила - Руслан в Израиль поедет. К сожалению, только он, Алиса останется с тобой. Причем, дома. Причем у меня. Вместе с тобой. Это я тоже выбила. Ну, где эта фря?
Горничная даже не успела поставить на стол, все что принесла, Ираида схватила с подноса графин и бокал, налила себе коньяк до краев, залпом выпила, судорожно защелкала зажигалкой. И лишь выпустив пару колец дыма, чуть успокоилась, порозовела, расслабилась.
- Слушай, Лиза. Я ему ничего не рассказала про наш разговор и про нашу поездку. Ему это знать не обязательно, да и я пока не хочу, чтобы он знал. Легенда такая - я увидела своих детей, обалдела от состояния мальчика, но тебе не показала виду. Однако, оставить это так не смогла, поговорила с докторами, узнала про Израиль и настаиваю на лечении. Он даже денег согласился дать, хотя, наверное, чуть не лопнул от жадности, но денег я не возьму, оплачу все сама. Будешь с ним говорить - легенду эту поддерживай.
Лиза отодвинула подальше от Ири графин, сунула ей в руку шоколадное печенье, кивнула.
- Ири, а Алиса? Ведь он денег даст, так может мы их вместе отправим? Она не может без него.
Ираида проводила глазами графин, но промолчала, снова звякнула горничной
- Принесешь кофе, сливки и шоколад. И открой окно -нечем дышать.
В открытое настежь окно заглядывал месяц - он был настолько странно-огромен, как будто его вырезали из фольги и приклеили на небо, закрыв настоящий, не вызывающий доверия. И по этой гладкой сияющей фольге пробегали темные тени - то ли полупрозрачных ночных облачков, то ли чьих-то летающих душ - странные, легкие призрачные. Далекие верхушки кипарисов грозно смотрели в ночное небо, а здоровенный куст дурмана, который Борис не давал уничтожить, настолько он ему нравился источал из своих мертвых белых огромных воронок ядовитый аромат.
Глотнув кофе, Ири совсем пришла в себя, улыбнулась, но как-то беспомощно и горько.
- Знаешь, Лиза…У меня тоже был брат. Мать не стала про него рассказывать, это больно. Это даже не просто больно - это невыносимо. Потому что он был таким, как твой…
Она помолчала, снова глотнула кофе, откусила прямо от шоколадки, опомнилась и толкнула плитку к Лизе поближе
- Как наш Руслан. И у нас тоже была с ним эта страшная связь. Его звали Мики. Николай. Коля…
…
Когда Лиза зашла в палату к детям, слезы любви и умиления обожгли пересохшие от постоянной боли веки, и ей вдруг стало легче. Картинка была радостной и милой. Руслан, усаженный в мягкие, пышные подушки вертел стриженной головкой, стараясь уследить за крошечным пушистым зайчиком, который скакал по его постели. Зайчик попискивал, хихикал тоненьким Алисиным голоском, то прятался в складках одеяла, то выныривал на поверхность белоснежного пододеяльника, подскакивал к самому лицу мальчика и совал ему в рот крошечные кусочки шоколадного творожного сырка. И у этого зайчика странным образом вырастали из пухлового туловища маленькие Алисины пальчики.
- Мам. Он понимает, посмотри. Он за зайчиком следит глазами и ест сырок. А то вчера ему еду через шланг давали, он сам совсем не ел. Смотри, мам!
Зайка опять запрыгал, поскакав за новой порцией сырка, Руслан с готовностью открыл рот, глотнул и шоколадная слюна потекла по его щеке на слюнявчик. Но зайка был начеку и быстренько вытер шоколадную струйку бумажной салфеткой.
Лиза смотрела на дочь…В свои шесть Алиса выглядела намного старше - ей можно было дать и восемь, и десять. Худенькая и небольшая, как птичка, но почти взрослая. И взрослость эту ей придавал взгляд. Совершенно не детский, пронзительный, даже пронизывающий взгляд мутновато-зеленых глаз нес в себе боль и тайну. И знание…