Сразу предупрежу: речь пойдёт о понятиях и принципах не совсем обычных.
Такая вот оговорка, необходимая в устах психолога. Психолог — он ведь понимает, что человек, услышавший нечто для себя необычное, первым делом начинает по поводу услышанного спорить…
У него был привычный стереотип мышления. И вот он услышал нечто, что этот стереотип разрушает, ну или хотя бы ставит под сомнение.
И теперь он по этому поводу чувствует тревогу. Это как если бы он сидел на стуле, а это стул начали потихоньку из-под его, простите, задницы вытаскивать… А он уже так удобно устроился. Привык. Понятно: у него тревога. И он начинает делать всё возможное, чтобы вернуть стул на место. Он прямо так и говорит: «Вы не правы!» А то и более грозно говорит: «Да вы чушь порете!»
Он таким образом как бы возвращает стул под свою… ну, вы поняли.
Так что, его лучше сразу предупредить, что сказанное будет не совсем обычным. Дав, тем самым, ему возможность вообще далее не читать, и не подвергать опасности ни свой стул, ни свою… В общем, ясно.
Современная филология спокойно относится к тому факту, что один и тот же предмет может обозначаться несколькими разными словами. То есть, что для одного и того же предмета существует несколько имён.
И даже есть такое понятие «синоним». Скажем, на улице дует сильный ветер со снегом. И это — метель. А может, вьюга.
Я говорю «метель». Вы говорите «вьюга». При этом у нас как бы есть понимание, что мы имеем в виду одно и то же. И мы не поругаемся и не подерёмся по этому поводу.
Но вот я смотрю в окно и говорю «А вон идёт Петя». А вы, выглянув, возражаете: «Какой же это Петя?! Это — Коля».
Вот тут, понимаете, возникает проблема… И мы, вполне возможно, даже поругаемся по этому поводу. Потому, что для меня очевидно, что назвать Петю Колей можно только сослепу или спьяну. А для вас ясно, что называть Колю Петей можно только при желании поиздеваться над собеседником…
Вы ничего странного в этом не находите? В том обстоятельстве, что мы, употребляя имена собственные, придерживаемся принципа «один объект — одно имя», а вот при употреблении нарицательных имён мы этот принцип игнорируем?..
То есть ветер со снегом мы запросто можем назвать как метелью, так и вьюгой. Клевету назвать поклёпом. Родину — Отечеством. Кавалерию — конницей. Смелостью — храбрость. Ну, и так далее…
И у нас, почему-то, не возникает закономерного вопроса «А зачем было придумывать второе имя для объекта, у которого уже есть первое?»
Может быть, если для чего-то придумано второе имя, то оно означает уже другой объект?..
Ну, логично же? Вот идёт Петя. Петя — это точно не Коля. Хотите Колю — заведите второго ребёнка… Или этого переименуйте: получите Колю, но при этом потеряете Петю…
Впрочем, люди умудрились даже с именами собственными произвести похожий выкрутас. Скажем, для неподготовленного человека совершенно непонятна суть старого территориального спора между германцами и поляками, ибо в понимании этого человека Данциг и Гданьск — это, вроде как, два разных города.
Ан нет. Один...
Один из моих учителей всегда транслировал строгий принцип: «Один объект — одно имя». В этом смысле не существует никаких «синонимов». И ситуация, при которой одно и то же может называться разными словами, совершенно исключена. Равно как и ситуация, когда одним и тем же именем могут называться разные объекты…
Скажете, а как это влияет на отношения между людьми?..
Да напрямую.
Человек, в большинстве своём, оперирует понятиями, для которых нет аналогов в материальном мире. То есть, говоря словами Л.С.Выготского, мы пользуемся «знаками без значений».
Вот дерево. И по его поводу мы, в принципе, способны договориться, дуб это или клён.
А вот Бог. Или любовь. Или дружба. Или предательство. Или ложь. Или правда…
И как-то вот по поводу всего этого договориться оказывается сложно. И прямо так и подмывает сказать: «Ну, это просто твоё мнение, что такое любовь. А по моему мнению, любовь — это другое...»
И это не ложь. И не неправда. Это просто ваше мнение...
Вы не понимаете. Это — другое.
А как же при этом быть с принципом моего учителя? Одно имя — один объект?..
Может, старик заблуждался?..
Но я-то знаю, откуда он взял этот принцип. И представить себе, что заблуждались все те, кто многими поколениями этот принцип формировал и сохранял, мне куда сложнее…
Впрочем, возможно, я чего-то не понимаю.
И это — другое.
И это.
И то...