Странный это был день. И ничего особенного в нем не было, однако же, странный. Сначала было солнечно и ясно. На чистом небесном своде ни облачка. Можно было с наслаждением смотреть на его лазурную и ясную синеву. Необычайно жарко для первого месяца только наступившей весны! Некоторые прохожие уже расстегнули теплые зимние пальто, подставляя разгоряченные на солнце тела прохладному мартовскому ветру. И все они как обычно куда - то спешили. Вечная спешка… Порок людей, живущих в больших городах. И ты бежишь куда-то вместе с ними, подчиняясь воле спешащей вперед толпы. Нет бы остановиться на мгновение да обратить взор свой наверх, на прекрасное небо! Но нельзя. Спешащий поток нельзя прерывать. Иначе можно оказаться под ногами этих самых людей, с которыми летишь вперед.
Интересно смотреть на людей с балкона какой-нибудь высотки! Там, наверху, всё выглядит совсем иначе. И небо кажется чуть ближе, а люди, что внизу – дальше. Смотришь на них и видишь, какие же они крошечные по сравнению с необъятной землей! И оттуда совсем не видно, кто во что одет, с каким выражением на лице идет. Сверху все становятся равны.
Люди всё спешили по своим делам, всё так же не замечая ничего вокруг. И не могли они знать, что вот уже несколько минут с одного из балконов высотного здания за ними следят чьи-то внимательные, немного грустные глаза.
– Лада! Давно ты здесь? Можешь меня подменить? Я в семьсот двадцатом прибираю, а тут сказали, что в семьсот двадцать пятый скоро клиента важного поселят. Прибери этот номер, всё равно тут стоишь без дела.
Миловидная девушка с каштановыми, чуть растрепанными кудрями, отливающими на солнце красным деревом, обернулась на голос и устало ответила:
– Да, я сейчас, Алёна Викторовна. Помогу вам, если уж не успеваете.
– Смотри, хорошо прибери там. Говорят, гость очень важный.
– Здесь других и не бывает, – пожав плечами, отвечала девушка.
Она отвернулась и вздохнула. На лице её сквозило негодование. Сколько Лада себя помнила на этой должности, она всегда выполняла работу добросовестно. После её уборки комнаты в гостинице были чистыми, начиная от пола и заканчивая высокими шкафами-купе. А вот после уборки Алёны Викторовны можно было заметить и пыль на подоконниках, а то и забытую ею в спешке тряпку. Но Лада никогда не жаловалась на неё. Она понимала, что Алёна Викторовна очень устала. Эта женщина выглядела прекрасно и молодо для своих лет, но Лада часто замечала, как после очередного рабочего дня она украдкой хватается за поясницу и болезненно щурится. А ещё знала Лада и о проблемах в её семье. Казалось бы ничего особенного: её единственный сын, внезапно потерявший работу, отчаялся и не нашел ничего лучше, чем искать утешение в горячительных напитках. Со своей женой, довольно ветреной и легкомысленной иностранкой Милой, он был в разводе. Она уехала к родственникам в Брюссель, оставив малолетнего сына на попечении его отца и бабушки. Теперь же бабушка осталась единственным кормильцем в их несчастливой семье. И Лада понимала, что женщина боится потерять работу, поэтому сильно переживает и нередко бывает зла. Душа людская, сердце нежное! Сколько же тайн сокрыли вы в себе?
Лада взяла оставленную ею тележку с разными принадлежностями для уборки и направилась прямиком к лифту. Семьсот двадцать пятый номер располагался на седьмом этаже этой огромной, нет, поистине гигантской гостиницы.
Двери лифта беззвучно растворились, и девушка осторожно выкатила тележку. Подвезя её к нужной двери, Лада вытащила из кармана свою белую карточку и приложила к специальной панели, чтобы войти внутрь номера.
Уборка проходила как обычно. Ванная комната, полы, пыль с кроватей, со шкафов, столика, тумбочек…
Лада подставила табурет и взобралась на него, чтобы стереть пыль с большого тонкого телевизора, покоящегося на стене. На мгновенье девушка позабыла обо всём на свете. Она чувствовала былую силу в ногах, словно всё вернулось на много лет назад. Девушка не могла поверить, что за столько лет ощущение силы и легкости вновь к ней вернулось! Она вытянулась вверх, привстала на носочки… Но всё оказалось иллюзией. Вернувшаяся боль скоро пронзила ногу. Лада покачнулась, не выдержав потока такой сильной боли, откинулась назад, при этом табурет опасливо наклонился. Она попыталась сохранить равновесие, в отчаянии ухватившись за телевизор, но судорога никак не отпускала ногу, не давая встать на неё, отнимая последнюю опору. Девушка зажмурилась, почувствовав, что падает. Мысли в её голове перемешались. Она инстинктивно сжалась, защищая и без того покалеченную ногу.
В комнате наступила тишина. Слышен был лишь размеренный стук часов на стене. Лада наконец открыла глаза, почувствовав, что её поддерживают чьи-то руки.
– Вы в порядке? – услышала она низкий, спокойный голос своего спасителя, придерживающего её сзади. Крепкие руки мягко подтолкнули её, помогая встать на обе ноги. Лада покачнулась и приложила ко лбу свою ставшую влажной ладонь. Боль в ноге никак не отпускала. Заботливые руки продолжали мягко держать её.
– Как бы телевизор не упал. Можно вас попросить посмотреть, всё ли в порядке, – попросила девушка незнакомца, высвобождаясь из его рук. Лада отошла и встала поодаль, оперевшись о стену. Перед её взором всё ещё проплывали темные круги. Девушка зажмурилась.
– Всё в порядке. Держатель не сломан, крепление прочное, – словно сквозь сон услышала она.
– Возьмите. Вам станет легче. – Лада почувствовала, как её рук касается что-то холодное и приятное. Незнакомец протягивал ей стакан с водой. Девушка приняла его и судорожно выпила всю воду. Ещё никогда этот простой напиток не казался ей таким необычайно вкусным! Прохлада воды бодрила, просветляла затуманенный страхом разум. Казалось, что она и боль в ноге притупила своей живительной силой.
– Спасибо, – с благодарностью произнесла девушка, наконец взглянув на таинственного незнакомца.
Перед ней стоял высокий молодой мужчина. Девушка обратила внимание на его волнистые темные волосы, доходящие до плеч. Подбородок и щёки незнакомца покрывала небольшая щетина, придающая мужественности этому и без того строгому лицу. Тёмно-голубые, почти синие глаза были невероятно яркими и пронзительными, если бы не смотрели с поразительным равнодушием! Но, приглядевшись, Лада уловила в их глубине огромную тоску.
– Вы… – она окаменела, удивившись тому, как смотрели на неё эти поразительные глаза. – Как же вы вошли? Неужели я оставила дверь открытой?
– Да, дверь оказалась не заперта. С позволения вашей управляющей я сам хотел осмотреть комнату, где мне предстоит провести ближайшие дни.
Лада нахмурилась. Как же это? Неужели Алёна Викторовна ошиблась со временем приезда гостей? Или же она могла солгать ей? В последнее время на Алёну Викторовну было много жалоб как со стороны гостей, так и со стороны рабочих этой гостиницы. И та пребывала в ужасном расположении духа из-за всего этого. Лада решила, что по рассеянности Алёна Викторовна могла ошибиться со временем, но сердце в груди больно сжималось, говоря о том, что женщина специально солгала ей. Лицо девушки помрачнело. Теперь, если кто-нибудь об этом узнает, ей будет грозить штраф за несвоевременную уборку номера. Ведь здесь было очень строго: начальство дорожило высокой репутацией своей гостиницы, поэтому поблажек рабочим не делало и за незначительную провинность могло уволить даже самого ценного сотрудника.
Девушка тут же засуетилась, подумав об этом, в спешке подобрала с пола тряпку и вернула табурет на место.
– Ради Бога, извините! Я скоро закончу уборку, мне осталось совсем немного! Вы выбрали прекрасный номер, один из моих любимых, – залепетала она, обращаясь к разглядывающему её незнакомцу.
– Пожалуйста, заканчивайте, я вас не тороплю. К тому же, я сам не посчитал нужным предупредить ваше начальство заранее, и не бронировал номера. Не люблю гостиницы, знаете ли, но приходится в них жить.
– Из этого номера несколько часов назад выселился один певец… Оперный. Такой высокий и строгий, любящий порядок мужчина. Доброчинский кажется его фамилия, – не понимая, к чему она это говорит, произнесла девушка.
– Андрей Доброчинский? Пару раз мне удалось побывать на его концерте. Прекрасный драматический баритон, – сказав это, мужчина подошёл к окну. Проследив за ним, Лада увидела, как он смотрит вдаль, скрестив руки за спиной. Она отвернулась и тихо принялась за работу, которая была почти закончена. Боль в ноге окончательно утихла.
– А всё же март довольно странный месяц, не находите? Вы любите снег? – мужчина вновь обратился к ней. Лада выпрямилась и удивлённо посмотрела на незнакомца, по-прежнему стоящего возле окна. Обыкновенно, горничные для людей, заселяющихся в гостиницу, были не более чем предметом интерьера. Они просто не замечали тех, кто поддерживал уют и чистоту в номерах. А если и обращались, что бывало крайне редко, то делали это довольно заносчиво и пренебрежительно. Конечно, бывали и совсем другие люди, приветливые и вежливые. Но таких можно было перечесть по пальцам. Лада уже успела привыкнуть к тому, что на неё не обращают внимание. Да, поистине странный был этот день!
– Я только что смотрела на улицу. Там ведь солнце светит, и … – девушка не договорила, увидев, что же происходит за окном. С неба на землю медленно опускались белые невесомые снежинки. Это было поистине чудесным зрелищем. Девушке всегда казалось, что и весь мир вокруг замирает, попадая во власть медленно оседающего на землю большого потока снежинок.
– Я очень люблю снег. И зиму тоже, – коротко ответила она.
– В самом деле? Даже больше, чем летнюю пору? – спросил незнакомец, оборачиваясь.
– Да. Зима моё самое любимое время года. Я всё люблю, но вот зиму почему-то особенно, – задумчиво произнесла она, вглядываясь в его лицо.
– Отчего же именно зиму? – спросил он, не отрывая от девушки своего равнодушного, но ставшего пытливым взгляда.
– Не знаю. Честное слово, – соврала она, решив, что разговор пустой, а работа не ждёт.
– Хорошо. Я надеюсь, что эта ложь была ненамеренной, иначе я бы решил, что вам наскучила наша беседа, – при этих словах взгляд его сделался суров, и он снова отвернулся. Лада едва заметно вздрогнула от услышанных слов. Сердце в груди странно сжалось, словно укоряя за произнесённую ложь. Как только незнакомец понял, что она солгала?
– Извините, но мне нужно закончить уборку. Ещё много работы впереди.
– Давно ли вы были в театре? – оставив без внимания её реплику, спросил мужчина.
– Я… Давно, – вздохнула она. – Прошу, извините, мне правда нужно идти. Не обижайтесь. У нас здесь всё строго, я должна придерживаться плана, – она протирала пыль с тумбочки, собираясь уходить. На этот раз Лада сказала правду. По этому плану ей предстояло убрать ещё несколько номеров. Молодой мужчина не обернулся. Он молчал, будто ждал чего-то.
– Вас всё здесь устраивает? – робко поинтересовалась Лада, чтобы нарушить наступившую тишину.
– Да, прекрасно. Если бы везде было бы так уютно и тихо. И чистоту вы навели порядком. Я остановлюсь здесь с удовольствием.
Ладе вдруг захотелось спросить, кто он, чем занимается, что любит, а что нет. Но время неумолимо бежало вперед. Девушка быстро сложила все принадлежности для уборки на тележку и осторожно покатила её к выходу. Вдруг она почувствовала, как её мягко отстраняют в сторону. Это незнакомец прошел мимо и открыл перед ней дверь. Потом сам помог выкатить в коридор тяжелую тележку. Лада вдруг ощутила на себе его пристальный взгляд. Она тут же отвела глаза в сторону, рассматривая принадлежности на тележке, чувствуя, как щёки заливаются краской. «Что же это такое?» – подумала она, рассеянно поблагодарив мужчину.
Отчего, когда вдруг кто-то незнакомый оказывает нам помощь или просто делает приятную вещь, внутри что-то сладко замирает, на сердце становится легко и отрадно, и жизнь наша кажется прекраснее? Отчего и самому хочется делать другим добро?
Лада тряхнула головой, отгоняя непрошеные мысли. Копна волнистых волос при этом упала на её лицо, почти полностью закрыв его. Лада небрежно оправила прическу, не глядя на незнакомца, но зная, что он ещё здесь. Она вдруг обернулась, поддавшись своим чувствам, чтобы еще раз взглянуть на него. Но рядом с ней никого не оказалось.
Всю ночь, лёжа в своей постели, она думала об этой встрече. Перед ней проносился образ высокого незнакомца, пристально смотрящего на неё. Вспоминала она и его спокойный голос, его глаза и глубокую тоску в них. Было ей интересно, отчего он так красиво разговаривает? Словно печать времён не коснулась его. Словно он был рождён в девятнадцатом веке, во времена Александра Сергеевича Пушкина, балов, званых ужинов и долгих бесед при луне.
Ладе всегда казалось, что в современном мире невозможно так разговаривать. Как можно обладать такой гибкостью и красотой речи, так поэтично и красиво излагать мысли, если вокруг слышится только современный слог, в котором много иностранных слов, много жаргона, остро бьющего по ушам? К тому же с экранов телевизоров, радио, и абсолютно отовсюду слышится ставшая привычной нам речь, которая воспринимается нами как истинно действительная.
Девушка заворочалась, перевернувшись на другой бок. Она взглянула на часы: была уже половина третьего ночи. Её лишь успокаивала мысль о том, что завтра, наконец, долгожданный выходной день. Она так устала от собственной жизни! И знала она, что сама виновна в этом: не оберегала себя, не жалела, когда это было нужно. Но и знала она, что по-другому было нельзя. Устав от тревожных, навязчивых мыслей Лада наконец провалилась в сон.
Утром она встала рано, по привычке. День свой всегда начинала с зарядки. Выработанная многими годами потребность в растяжении мышц стала частью её новой жизни. Наспех приведя себя в порядок после зарядки и наскоро позавтракав, она отправилась на улицу.
День обещал быть прекрасным! Уже с утра светило яркое мартовское солнце. О вчерашнем снегопаде напоминали лишь небольшие лужицы в особенно затемненных местах, куда не проникал солнечный свет.
Девушка поправила свою серую шапочку и поместила холодеющие руки в карманы красного пальто. Сегодня, наспех собираясь, она забыла перчатки, оставшиеся лежать на тумбочке в прихожей ещё со вчерашнего вечера. В общем-то, людям вполне свойственно забывать что-либо в спешке. Да и могла тогда девушка думать о перчатках, если всё её существо рвалось на свободу, к солнцу и свету, подальше от родной, но такой тихой и одинокой квартиры?
В выходные на улицах города всегда было много людей, особенно в хорошую погоду, такую, как сегодня. На душе у Лады было легко, она чувствовала себя вольной птицей, попавшей в родную стихию. Сейчас она вновь была той шестнадцатилетней девушкой, с её сладкими мечтаниями и надеждами на светлое будущее, только оканчивающей среднюю школу… А ведь и тогда, в тот далёкий мартовский день, солнце светило точно так же! И на душе её было так же отрадно. Что же теперь ей мешает чувствовать себя сегодня и всё время так же, как и тогда? Но прошлое не пускает, не даёт спокойно вздохнуть. Оно камнем давит на грудь, мешая наслаждаться настоящим. Пусть это и было давно, но воспоминания и чувства живы и ясны по сей день. Никогда невозможно избавиться от прошлого. Его не стереть из памяти, не вытравить из жизни. Оно тенью следует за нами, храня в себе все воспоминания и чувства уже ушедшего времени. И именно оно делает каждого таким, какой он есть в настоящем. Все люди состоят из событий прошлого.
Лада медленно спускалась по ступенькам, выходя из магазина с полным пакетом продуктов. Широко улыбающийся молодой паренёк, заприметив девушку, улучил нужный момент и вложил ей в руки листочек с рекламой, призывая зайти в один из располагающихся неподалёку ресторанчиков. Лада растерянно взглянула на него и улыбнулась в ответ, убрав листок в карман.
Путь её лежал через небольшой парк, располагающийся неподалёку от её дома. Она любила гулять там в любое время года. Но особенно парк был прекрасен декабрьскими ночами, когда на землю ложился первый снег. Мягкими зимними вечерами девушка неспешно шла по узкой тропинке, освещаемой оранжевыми лучами уличных фонарей. Резные снежинки блестели и переливались в их свете; первый снег хрустел под подошвами её ботинок. В такие вечера на улицах становилось особенно тихо. Всё будто замирало, ожидая чего-то. Природа любовалась своими творениями, и Лада любовалась ими вместе с ней.
Сейчас парк выглядел довольно уныло. На деревьях не виднелись ещё зелёные почки, мягкая трава не выглядывала из-под прошлогодней осенней листвы, лежащей на обнаженной земле. Но скоро природа должна была ожить. Лада уже ощущала повсюду теплое и животворящее дыхание наступающей весны.
Парк остался позади, и теперь девушка шагала по серой улице, ведущей прямиком к её дому. По дороге она разглядывала яркие витрины магазинов и пёстрые афиши на автобусных остановках, гласящие о выступлении разных артистов современного театра и эстрады. Вдруг взгляд её остановился на одной из таких афиш. Это была небольшая, но красивая, сделанная с изяществом серая афиша, гласящая о постановке «Евгения Онегина». Артистами, исполняющими главные роли, значились некие Глеб Северский и Мария Соколова. Режиссером - постановщиком же был Виктор Матвеенко. В мыслях Лады внезапно пронёсся недавно произошедший в её жизни эпизод: смотрящий в окно загадочный молодой мужчина и его неожиданный для неё вопрос: «Давно ли вы были в театре?» Сцена, большой зал, овации зрителей… Будто всё то было прекрасным сном. Воспоминания из прошлого болью окутали сердце девушки, и глухая, стонущая боль в ноге тут же будто отозвалась на их зов. А ведь с тех самых пор она больше ни разу не посещала театра. Долгих восемь лет страх столкнуться с прошлым сдерживал её. Было время, когда друзья звали её на спектакли и концерты. Теперь же больше никто не звал, ведь всегда она отвечала им отказом.
И здесь Лада виновна во всё сама. Столько лет бояться прошлого, отказываться из-за него от прекрасного… Теперь Лада решилась. Спектакль назначен был на понедельник, значит возможность того, что остались билеты была, хоть и совсем маленькая. И по счастливому сложению обстоятельств девушка смогла этим же вечером купить билет.
Теперь Лада с нетерпением ждала дня спектакля. Странно было то, что больше она не боялась. Она хотела посмотреть спектакль, прочувствовать чудесную атмосферу давно прошедших лет, времён Пушкинской жизни. Лет, давно канувших в прошлое, но находящих отпечаток в настоящем. Лада всегда чувствовала свою принадлежность ко всему, что когда-либо происходило на этой земле. Земле, на которой она была рождена и которой всем сердцем была предана. Лада считала, что то, чем является Россия сейчас – это результат всего, что в течение многих лет происходило с ней в прошлом.
Рабочий день тянулся довольно долго, но чем быстрее он клонился к вечеру, тем сладостнее сжималось сердце девушки. Душа её давно истосковалась по всему тому, от чего отказывалась она много лет.
И вот, наконец, она здесь, в прекрасном большом зале. Рядом с ней много незнакомых людей. Лада с жадностью смотрела на сцену, на золотистые занавесы, скрывающие её недра. Ждать оставалось совсем недолго. Свет медленно погас, занавесы мягко поплыли каждый в свою сторону. Лада поддалась вперед, чтобы приглядеться внимательнее.
На сцене стояла очень похожая на настоящую карета, в окошке которой угадывалось лицо главного героя спектакля. Лада услышала низкий и звучный голос артиста, исполняющего роль Онегина. Он изумительно зачитал свой первый монолог. Девушке не терпелось разглядеть его всего, ведь звучание его голоса достигло уже глубин её истосковавшегося сердца.
В воображении своём именно так она слышала голос Евгения Онегина, когда впервые читала роман Пушкина несколько лет тому назад. С такими же интонациями, окрасом и полнотой звучности. «Когда же чёрт возьмёт тебя?» – здесь Лада уловила умело отыгранное волнение, граничащее с небрежностью.
Ещё никогда минуты в театре не казались Ладе столь блаженными! Она ловила каждое слово, каждый звук, доносящийся со сцены. Она ещё больше поддалась вперед, окончательно забыв обо всём: на сцене, наконец, появилась Татьяна. Хрупкая, нежная, полупрозрачная… Одета она была в простое белое платье, волосы были собраны в небрежный пучок, что придавало её облику особое очарование. Поступь её была неслышной. Лицо светло, но печать грусти навсегда легла на него. Лада была очарована артисткой, играющей Татьяну.
Девушка почувствовала, как горячие слёзы бегут по её щекам, в то время как Татьяна, будучи уже замужней, говорила очнувшемуся поздно Онегину: «Но я другому отдана, я буду век ему верна!» Актриса в тот момент казалась такой трогательной и несчастной! Некоторые особо чувствительные зрители в зале украдкой смахивали выступившие на глазах слёзы.
И вдруг все герои замерли – последовала немая сцена. Казалось, что и время в тот миг остановило свой неумолимый ход. Медленно сошлись вместе золотистые занавесы, скрывая сцену и героев. Приглушённый свет засиял вновь. Никто из сидящих в зале не двигался с места. Отовсюду можно было услышать лишь приглушенный шепот зрителей. Через несколько минут занавес открылся вновь, и на сцене показалась вся труппа артистов. Зрители в зале оживлённо зарукоплескали, выражая своё восхищение. Многие подходили к сцене и протягивали артистам букеты живых цветов.
Вскоре на сцене показался и сам Виктор Матвеенко, произнесший долгую благодарственную речь и представивший всех, кто был на сцене.
Когда назвали фамилию артиста, сыгравшего Онегина, и он, с улыбкой поклонившись, посмотрел в зал, Лада имела возможность внимательно разглядеть его. Его игра, да и весь его облик, пришлись ей по душе. Ведь именно так она и представляла себе героя Пушкинского романа: одновременно живой и горячий, и в то же время уставший и холодный. Теперь его образ надолго запомнился девушке, благодаря молодому артисту, сыгравшему его. Когда же он посмотрел в зал, ей вдруг показалось, что она знает этого человека, и знает очень давно. Но Лада сразу же отогнала от себя эту мысль. Мало ли похожих людей на белом свете?
На улице давно стемнело. Весь город был залит светом фонарей. Лада сидела на остановке в ожидании своего автобуса. Она рассчитала, что так доберется до дома быстрее, чем пешком. Она не чувствовала себя уставшей, несмотря на то, что целый день сегодня провела на ногах. На душе у неё снова было легко и спокойно. Последние дни этой недели выдались такими незаметными и в то же время ощутимыми, полными жизни. Давно с ней не случалось такого.
Нужный автобус всё никак не появлялся. Это было неудивительно. Обычно в такое время на московских дорогах образуются так называемые в народе «пробки». Лада замерзла. Она поднялась со скамейки и потерла холодные руки, попыталась согреть их дыханием. В этот день она будто по иронии судьбы снова забыла дома перчатки, когда они были так нужны. Краем глаза девушка уловила какое-то движение недалеко от себя – это очередной пассажир присоединился к маленькой толпе людей, ждущих своего автобуса. Девушка сразу же потеряла к подошедшему всякий интерес и стала переминаться с ноги на ногу, пытаясь согреться. Вдруг она почувствовала, как на её плечи легло что-то мягкое и теплое.
Она резко обернулась и столкнулась с равнодушным взглядом тёмно-голубых глаз.
– Вы? – удивленно изрекла Лада, слегка приоткрыв рот. Она посмотрела на свои плечи, осознав, что незнакомец положил на них большой серый шарф. Шарф этот источал легкий аромат мужского одеколона. – Как вы тут оказались?
Он слегка прищурился, во взгляде его теперь озорно поблёскивал огонек:
– Я иногда тоже посещаю театр. Полагаю, гораздо чаще, чем вы. Как вам спектакль? Вы выглядите совершенно очарованной.
При этих словах щёки Лады едва заметно порозовели. Она попыталась спрятать улыбку, отвернувшись и посмотрев на проезжающий мимо автобус.
– Мне очень понравился спектакль! Я с детства люблю читать Пушкина, особенно «Евгения Онегина» и «Бахчисарайский фонтан». И конечно же рассказы со школы. А ещё стихи! – тут взгляд её остановился на почти что оголенной шее молодого мужчины. Лишь тонкий воротник чёрного пальто скрывал её от ветра. Лада протянула руку и хотела было снять шарф со своих плеч, но молодой незнакомец, заметив её движение и разгадав намерение, взмахом руки остановил её:
– Оставьте. Вы так сильно продрогли! Давно ли ждете свой автобус?
– Уже полчаса. Но у вас шея не прикрыта, а ветер холодный. Я так не могу. – Лада взглянула в его глаза почти жалобно.
– Мне приятна ваша забота, благодарю. Но позвольте мне украсть немного вашего драгоценного времени. Не хотели бы вы отужинать в моей компании в ресторане, что располагается неподалеку?
Девушка растерянно посмотрела на него. Тень сомнения пробежала по её лицу в этот миг. Она даже имени этого человека не знает! Но с другой стороны сердце подсказывало ей, что ему можно верить.
– Я… С удовольствием. Только заберите шарф, мне так спокойнее! – легкая улыбка заиграла на её губах при этих словах.
Она сняла шарф со своих плеч и хотела было надеть его на шею незнакомца, но, опомнившись, просто вложила ему в руки. Мужчина без упреков принял его.
– Что же, если вам так спокойнее… Спокойствие души превыше всего. Итак, какую кухню вы предпочитаете? В ресторане, о котором я говорю, преобладают блюда европейской кухни, в частности итальянской. Или же вы предпочитаете что-то другое?
– Нет, нет, наоборот, я очень люблю именно европейскую кухню. Сама только простые блюда готовлю дома.
Молодой мужчина кивнул и развернулся, подставив ей свой локоть. Лада осторожно обхватила его руку. Он вдруг посмотрел на её обнаженную посиневшую ладонь и молча, но весьма настойчиво отдал ей свои черные перчатки. Девушка не стала возражать на этот раз и сразу же погрузила в них руки. От перчаток пахло кожей, они были мягкими и тёплыми. Её руки быстро согрелись.
Пока они шли вдоль ярко освещённой улицы, Лада украдкой поглядывала на своего попутчика. Один раз он вдруг перехватил её взгляд, отчего девушка невольно посмотрела в сторону. Она услышала короткий и тихий смешок:
– Право, я бы хотел наконец узнать ваше имя. Полагаю, вы моё тоже. Давайте же откроем друг другу эту тайну.
– Конечно, с большой радостью. Лада. А вы? – просто ответила она.
– Прекрасное имя. Оно очень вам подходит. Правда, я бы не сказал, что редкое, но всё же. Редкость в наше время явление довольно частое. Глеб.
– А вот у вас имя редкое! Я ни одного человека не знаю с таким именем, по крайней мере среди моих знакомых Глебов нет.
Глеб снова усмехнулся:
– Теперь вот есть. Честно сказать, не такое уж моё имя редкое. Примерно как ваше. Сейчас оно вновь выходит из глубины веков, вновь обретает былую значимость, что очень приятно. Как вы знаете, большинство русских имён заимствовано нами у греков.
– Всё-то вы знаете, – весело сказала Лада. – А как вам сегодняшний спектакль?
– Не могу сказать, что эта постановка лучшая. Но одна из, да. На сей раз очень много души было вложено. А если так, то спектакль удался, так я считаю. Остальное лишь дело упорного труда.
– Вы так рассуждаете, будто бы сами играли на сцене, – задумчиво произнесла девушка, без смущения разглядывая его лицо. Только сейчас она заметила, что щетина больше не покрывает щёки и подбородок Глеба. Он посмотрел ей в глаза, и Лада вдруг увидела, что равнодушия в них будто стало меньше.
– Приходилось, вы правы. Скажите мне, Лада, ведь вы тоже недалеки от сцены? Я прав? Вы с таким проявлением чувств смотрели весь спектакль. Так может его смотреть человек, интересующийся искусством или же сам творящий его.
– А вы разве были где-то рядом? Я и не заметила. Наверное, действительно очень увлеклась, – рассеянно ответила девушка, оправляя шапку. – Почему же вы не подали мне знак?
Мужчина снисходительно посмотрел на неё:
– А как по-вашему я должен был это сделать? Ведь я был довольно далеко от вас, но всё же успел заметить перед началом спектакля. И было бы совсем некстати нарушать тишину, ведь пришлось бы громко позвать вас. К тому же я тогда не знал вашего имени.
Лада явно почувствовала, что он не хочет говорить ей правду. Он не договаривал чего-то очень важного.
– Вероятней всего, вы не хотите говорить о сцене? – вопрос Глеба вывел её из раздумий.
– Да, вы правы, не хочу, – резко ответила она.
– Что ж, ваше право. Простите мою навязчивость, – отвечал он, открывая перед ней дверь ресторана.
Внутри было очень тепло и уютно. Обстановка этого места была привлекательной и несколько завораживающей: всюду приглушенный свет, мягкие диваны кремового цвета, деревянные столы в красивой оправе. Тихо играла классическая музыка. Всё здесь было устроено и просто, и роскошно.
Лада и Глеб расположились за столиком возле окна. К ним тут же подошёл приятный на вид молодой человек в форме официанта. Он вежливо поприветствовал новых посетителей и дал каждому меню, при этом ненавязчиво посоветовав попробовать новое блюдо ресторана. Лада улыбнулась ему в ответ и поблагодарила. Глеб же заинтересовался блюдом, что предложил молодой человек и попросил его рассказать о нем подробнее. Выслушав рассказ официанта, он, посмотрев на Ладу, спросил:
– Лада, вы не желаете попробовать такой суп? На мой взгляд, звучит очень неплохо, мне захотелось попробовать. Как вы на это смотрите? – увидев растерянный взгляд сидящей напротив девушки, он сказал официанту: – Впрочем, подойдите, пожалуйста, чуть позже.
– Как пожелаете, – с этими словами официант отошёл от их стола.
– Пожалуйста, Лада, выбирайте, не смущайтесь. Я полагаю, вы голодны. Девушка снова растерянно улыбнулась и стала разглядывать меню.
– Простите, что снова вас отвлекаю, но я бы хотел, чтобы вы непременно попробовали здешний итальянский десерт джелато. Его здесь готовят просто бесподобно! Свойствами своими он похож на мороженое, вам непременно понравится.
– Джелато? Первый раз слышу о таком десерте, но раз уж вы так его хвалите, то не откажусь.
– Поверьте моим словам, вам понравится. Я буду рад угостить вас.
Молодые люди наконец сделали заказ и теперь молча сидели, думая о своём. Лада всё разглядывала обстановку зала. Взгляд её иногда останавливался на лице Глеба, но она быстро его отводила. Ей всё чаще казалось, будто молодой человек чем-то изможден. Вид его был спокойным и как всегда слегка строгим, но глаза теперь казались уставшими.
– Глеб, вы утомлены? Чем-то опечалены? – поражаясь тому, что говорит, произнесла Лада.
Молодой человек странно посмотрел на неё. Он вдруг тяжело вздохнул и отвернулся, глядя в окно. Лада ждала. Она чувствовала, что то, что скажет ей он сейчас очень важно. Как для него, так и для неё теперь.
– Лада, я завтра уезжаю… Вы не думаете, что я странный?
Она взглянула в его глаза. Легкая улыбка появилась на её лице, и тогда она ответила:
– Да, немного. Вы словно бы не из нашего времени. Но мне нравится. Нравится ваша манера речи. Когда я читала произведения русских классиков, я всегда поражалась манере героев так говорить. И конечно же потрясающему, красивому слогу писателей. Вы давно так говорите?
– Отвечу вам честно, всего лишь около десяти лет. Я, как и вы, раньше беспокоился по поводу того, что подумают обо мне окружающие. Но моя душа и всё моё существо желало, чтобы я поступал так, как того хочу. И я понял, что не должен противиться себе в столько благородном рвении. Моя жена всегда в этом поддерживала меня, – уголки губ Глеба дрогнули, его лицо исказилось, глаза безумно расширились, но он быстро совладал с собой, и лицо его приняло прежнее чуть строгое выражение. – Мне кажется, это она привела меня к такому. Она была очень смелой, до последнего готовой отдать себя доброму намерению. Она была исполнена света и любви… Лада, я уже пять лет живу во тьме, вы понимаете? – он поднял на неё глаза.
Ладе показалось, что голубизна в них рассеялась, и они будто бы стали ещё темнее – так много боли в них было! Лада отчаянно поддалась вперед, положив свою горячую ладонь на его холодную руку. Взгляд её был исполнен сострадания и молил о том, чтобы мужчина наконец сказал всё, что хотел.
– Единственное, ради чего я живу сейчас – это мой сын. Театр давно перестал, как прежде, волновать моё сердце. Моя жизнь пуста без неё. Лада, это ведь ужасно – с таким чувством существовать. Я давно не играю, как прежде. Все чувства приходится вызывать в душе огромным усилием воли. Это не искусство, а всего лишь его подмена. Но я верен себе по-прежнему, так она хотела. Я стараюсь отдавать игре на сцене всё то, что от меня осталось. Я полагаю, что это честно, хотя бы наполовину…
Лада смотрела в его глаза, впитывая в себя каждое слетевшее с его губ слово. Она вдруг вспомнила, где же еще помимо своей гостиницы она видела эту глубинную тоску в глазах! Такими же глазами на неё смотрел со сцены Евгений Онегин!
– Вы – артист. Тот самый… Онегин! – запинаясь, произнесла она.
– Да, и завтра мы отыграем крайний спектакль. И я уеду домой завтра же, Лада. Я очень вас прошу, откройте и вы мне свою тайну. Не томите мою душу! Вы ведь хотели знать, что меня беспокоит – теперь знаете. Признаюсь, я рад, что смог открыться вам. Ваша душа светлая и чистая. Я никогда не смогу справиться с болью в моем сердце, но вы немного облегчили её. А теперь скажите наконец, почему вы оставили искусство? Ведь ваше предназначение заключено совсем в другом, нежели деле, которым вы заняты. Признайтесь, Лада, виною всему ваша нога? Я видел вашу боль, когда в тот день в гостинице вы упали с табурета.
Девушка отняла свою руку и откинулась на спинку дивана, смотря в окно. Молодой мужчина напряженно ждал.
– Для вас это так важно? – наконец спросила она, не глядя на него.
– Вы сами знаете, каков будет мой ответ.
– Во сколько завтра вы играете на сцене? Спектакль ведь будет вечером?
– Да.
– Значит утром вы свободны? Тогда можем встретиться завтра на станции «Ленинский проспект» в половине десятого? Вы всё узнаете.
Утром неожиданно начался дождь. Сначала ясное небо затянули серые тучи, и вскоре на землю закапали небесные слёзы. Лада стояла у окна с чашкой горячего чая в руках и разглядывала прозрачные капли на стекле. Она думала о вчерашнем разговоре. Но больше её волновал сегодняшний день: ведь сегодня она должна забередить раны прошлого. Это будет стоить ей многого. Но она уже устала носить эту боль в себе. Она видела, скольких усилий стоило Глебу рассказать ей о своей боли. Если уж она доверилась этому человеку, то до самого конца.
Глеб уже ждал её возле метро. Завидев Ладу, он сразу подошел к ней и поднял над их головами свой большой черный зонт. Девушка поёжилась от холодного порыва ветра, бросившего дождевые капли в их с Глебом лица.
– Вы так легко одеты, Лада. Вы можете простудиться, – сказал он, собираясь снять свой серый шарф. Девушка остановила его жестом:
– Не надо, спасибо. Здесь недалеко. Только давайте быстро всё сделаем, мне нужно успеть на работу. Мне сегодня во вторую смену.
– Конечно. Лада, мы вызовем вам такси, не беспокойтесь. Вы не опоздаете.
Они шли вдоль длинного серого здания. Около одной из дверей Лада резко остановилась.
– Нам сюда? – спросил Глеб, разглядывая вывеску.
– Да.
Он открыл перед ней дверь, пропуская вовнутрь. Они прошли через охрану и после этого поговорили с управляющей.
Получив на всё разрешение, Лада и Глеб прошли по небольшому коридору, ведущему к нужной двери. Через мгновение они уже были в просторном светлом зале. По одну сторону зала располагались большие зеркала. По всему же периметру были станки.
Девушка прошла в центр зала и огляделась.
– Знаешь, а здесь почти ничего не изменилось. Или, может быть, мне только так кажется. Нет, изменилось. Здесь стало по-другому. Но ведь столько лет прошло!
Молодой мужчина оглядывал зал вместе с ней. Он подошел к одному из станков возле стены и положил на него руку.
– Мне всё это знакомо. В нашем университете были занятия по хореографии. Сцена ведь этого требует. Артист должен уметь управлять своим телом. Искусство – это красота, правда, Лада?
Девушка обернулась и посмотрела на него. Во взгляде её читалась боль. Она вдруг сняла рюкзачок с плеч и достала оттуда что-то белое.
– Это мои самые счастливые пуанты. В них я впервые вышла на сцену… Знаешь, Глеб, я ведь в шестнадцать лет была первой солисткой в нашей труппе. Ну после про это. А вот здесь, в этой школе, я научилась основам балета. Помню учительницу свою, Анну Вячеславовну, она сейчас здесь не преподаёт уже. Здесь я пять лет проучилась. А в пятнадцать в училище Лавровского поступила. Мне было очень тяжело. – Лада вздохнула и отвернулась, чтобы посмотреть в окно. Глеб тихо подошел к ней, забрал из рук пуанты, которые она теребила уже несколько минут, и оставил их на полу. После он бережно положил руки ей на плечи. Она вздрогнула, но позволила ему оставить их.
– Лада… Я так понимаю, вы получили сильную травму ноги? И поэтому перестали учиться?
– Нет! – она стряхнула его руки со своих плеч и развернулась к нему лицом. – Нет, я не сразу бросила учёбу! Я долго пыталась восстановиться! Но разрыв ахиллова сухожилия, да ещё в таком возрасте, в котором была я… Мне сделали тогда операцию, но прежняя гибкость и сила так и не вернулись! Понимаешь, я больше не могла танцевать, как прежде. И даже несколько лет упорных занятий не помогли мне. Я после пыталась танцевать в театре, куда меня устроили от училища, но упала во время спектакля… Это было невыносимо, и я ушла оттуда. Глеб, а ведь я была подающей надежды артисткой. В училище мы ставили «Золушку», и ведущей солисткой была я. Вот в этих самых пуантах я танцевала, – она с нежностью взглянула на них. – Но теперь уже всё равно. Всё прошло. Я ушла из балета. Не знала, что мне делать. И устроилась работать в гостиницу, где тружусь по сей день.
– Лада, но ведь вы созданы для сцены. Вы меня понимаете? Дайте мне вашу руку.
Девушка обреченно взглянула на него:
– Но, как видите, сцена не создана для меня. Я не смогла работать в полную силу. Я не могу… Я такая не нужна сцене, – но руку свою всё же протянула.
Мужчина мягко сжал её руку, вторую положил на талию, притянув девушку к себе. Не отрывая взгляда от её лица, он медленно закружил её в танце. Поначалу Лада вела себя довольно сдержанно, но вскоре от них обоих нельзя было оторвать взгляда. Они двигались легко и плавно. На мгновение девушка забыла обо всём. Она вновь ощущала себя артисткой. Ей было так легко! Глеб вдруг остановился, убрал прядь непослушных волос с её лба и легко коснулся его губами. Лада замерла, чувствуя себя во власти чего-то необъятного и прекрасного. Она подняла на него глаза, а затем опустила их, не в силах выдержать этот взгляд, полный тепла.
– Вы во сколько сегодня уезжаете? – спросила она. – Я хотела сегодня билет купить. Съездить к отцу. Он в Екатеринбурге живёт. Может быть, я бы взглянула на тебя ещё раз.
– Лада, запомните, вы созданы для сцены, а сцена – для вас, – ответил он, отстраняясь. – Я понимаю ваше отчаянное положение. Но сцена – это ваше предназначение. Вы непременно должны вернуться. А теперь вам пора. Вы можете опоздать. Я вызову вам такси.
– А ты… вы разве не со мной? – удивлённо спросила она.
– Нет, у меня есть другие дела.
– Я желаю вам счастливо отыграть спектакль и хорошей дороги до дома, – сказала она, помрачнев. Она подняла с пола пуанты и, даже не взглянув на Глеба, вышла.
Обычный рабочий день сегодня показался ей таким долгим! Никогда ещё она так не уставала! Сегодня почему-то всё показалось ей таким пустым и бессмысленным. Вся жизнь её казалась чем-то тяготящим, обременяющим. Она вдруг почувствовала себя постаревшей на сотню лет.
Лада сидела перед телевизором в своей маленькой гостиной, смотря на экран уставшими глазами. На коленях её покоилась раскрытая книга. За окном, прикрытым полупрозрачной занавеской, было темно. Шёл дождь. Лада тихо вздохнула и взглянула на часы. Было уже поздно, и нужно было идти спать. Завтра её ждал очередной рабочий день. Она выключила телевизор и, подойдя к окну, раскрыла его и впустила в квартиру холодный ночной воздух.
Мелодичная трель дверного звонка потревожила тишину. Лада удивленно посмотрела в коридор, ведущий к входной двери. Кто мог прийти в такой поздний час? Она затворила окно, запахнула полы голубого халата и подошла к двери. Её дверь была простой, не было «глазка», куда можно было взглянуть на пришедшего. Промешкавшись с минуту, она всё же открыла дверь.
Чёрное пальто и такие же перчатки, серый шарф… Лада удивленно выдохнула, пропуская нежданного гостя в коридор.
– Лада, я... Простите, что беспокою в столь поздний час. Лада, я не смог уехать вот так, не попрощавшись, – Глеб разглядывал её лицо, пытаясь что-то отыскать на нем. – Нет, я говорю неправду сейчас. Лада, я не хотел бы с вами прощаться. Я не могу ехать домой теперь… без вас. Я думаю о вас с тех самых пор, как увидел впервые. Лада, я тогда на сцене играл для вас. Я играл как прежде, играл так, как в годы, когда жива была моя Софья, – он провёл рукой по волосам, а затем вдруг схватил её за руку. – Я понимаю, вы не можете мне сейчас верить, ведь это всё так неожиданно. Но позвольте.., – голос его дрожал от волнения. – Я живу в Петербурге. Позвольте мне увести вас с собой, позвольте познакомить вас с моим мальчиком. Он очень хороший, но грустный, потому что скучает по своей матери. Он станет вам симпатичен, но я не смею требовать… Лада, всё останется за вами, вы вольны в своём выборе. И всегда будете вольны. Я вижу, как вы губите свою жизнь и мне больно, больно от этого! Ведь вы можете жить совсем иначе, так, как вы хотите истинно. Лада, ты можешь жить в любви… – девушка не дала ему договорить, нежно коснувшись его щеки.
– Ты замерз. Пройдем на кухню, я заварю тебе чай.
***
Годы пролетают незаметно. На смену лету приходит осень, осень в свою очередь сменяет зима, зиму – весна, и так за годом год. И жизнь людская проходит незаметно, как сон.
Снова весна. Серые тучи заволокли собою небо. На землю нет-нет, да и капают первые холодные капли. Красивая девушка с ясными карими глазами быстро шагала по серой улице. По её лицу было видно, что она раздражена и очень спешит. Внезапно она остановилась и подняла взгляд на серое небо. На её нос упали две крупные дождевые капли.
– Ещё дождя не хватало! – раздражённо произнесла она, роясь в сумочке. – И зонт как назло дома забыла! – с яростью сказала она, пытаясь закрыть сумку.
– Лесь, успокойся. Я же зонтик взял. Нам хватит на двоих, – к ней подошел молодой парень и раскрыл над их головами зеленый зонт с белыми цветами. – К тому же, я твой зонт, оказывается, прихватил.
– Какой ты молодец, – похвалила его Леся с довольной ухмылкой. Парень вдруг посмотрел на что-то позади неё и сказал:
– О, посмотри, в Александринском спектакль какой-то ставят.
Олеся обернулась и внимательно разглядела афишу.
– Не «какой-то» спектакль, а Анну Каренину Толстого. Ты что, не читал что ли?
Парень провел по волосам рукой и рассеяно ответил:
– Нет. Но смотрел фильм. Это же ведь тоже считается?
Девушка улыбнулась и ласково потрепала его по волосам.
– Ишь, хитрый какой! Конечно фильм не считается! Всё, завтра же в библиотеку схожу и принесу тебе роман. И только попробуй у меня не прочесть его!
– Лесь, а давай мы с тобой начнем с театра? Я же в театр тебя не приглашал никогда даже. Давай сходим, а? – весело предложил парень.
Девушка с удивлением уставилась на него. Потом она посмотрела на афишу ещё раз:
– Вот это да, мой Саша меня на спектакль позвал! Как тут отказаться? Смотри, а ведь у артистов фамилия одна – Северские. Лада и Глеб. Муж и жена что ли? Как интересно! Вот, люди каким делом заняты, трудятся!
– А может брат и сестра? Ладно, я пойду тогда сейчас быстро билеты куплю, а твоё кафе подождет. Лесь, встань пока хоть под крышу, замерзла же. А вообще мою куртку возьми, – убирая мобильный телефон и протягивая ей куртку, сказал Саша.
– Спасибо, – улыбаясь, ответила она. – Глядишь, образованным у меня станешь после спектакля, – весело крикнула она ему вслед. А затем посмотрела на афишу вновь. – А всё же, как здорово, что муж и жена в одном спектакле играют! Надеюсь, билеты ещё есть, – дожидаясь Сашу, тихо сказала она.
Автор: Надежда Гладких
Источник: https://litclubbs.ru/articles/9638-vstrecha.html
Публикуйте свое творчество на сайте Бумажного слона. Самые лучшие публикации попадают на этот канал.
#встреча #жизнь #судьба #весна #гостиница #сцена
Понравилось? У вас есть возможность поддержать клуб. Подписывайтесь и ставьте лайк.