Это - четвёртая часть серии статей о киноцензуре в Индии. Если ещё не ознакомились с предыдущими части, рекомендую к прочтению:
«Киноцензура необходима, потому что фильм мотивирует мысль и действие и обеспечивает более высокую степень внимания и удержания по сравнению с печатным словом. Сочетание действия и речи, зрения и звука в полумраке театра устраняет все отвлекающие факторы, оказывает сильное воздействие на сознание зрителей и может влиять на эмоции. Следовательно, у него такой же потенциал для зла, как и для добра, и в равной степени он может прививать или культивировать жёстокое или плохое поведение. Его нельзя приравнивать к другим способам коммуникации. Таким образом, цензура путем предварительного ограничения не только желательна, но и необходима» - цитата из решения Верховного суда Индии от 1989 года (дело о невыдаче сертификата фильму "Ore Oru Gramathiley")
Феномен Раджа Капура
Итак, Чрезвычайное положение было отменено в 1977 году. ИНК проиграли выборы, а Индира Ганди ушла с поста премьер-министра. Правда, ненадолго, ведь она ещё вернётся в должность в 1980 году и пробудет в ней до самой смерти в 1984-ом. Новым премьер-министром стал Морарджи Десаи, отсидевший в тюрьме при режиме предшественницы. Все вздохнули с облегчением, ведь пошёл медленный, но стабильный процесс либерализации. А что же происходило в кино? Тогда начался, пожалуй, самый интересный период в истории существования индийской киноцензуры.
В 1978 году прогремел хинди-фильм Раджа Капура Истина, любовь и красота с Зинат Аман и Шаши Капуром. За откровенные сцены, в особенности за показ женского тела, и многократные поцелуи против режиссёра было возбуждено уголовное дело по статье 292 Уголовного кодекса Индии за пропаганду непристойностей в фильме. Самому фильму присвоили сертификацию A. О том, как Капура-таки оправдали, можно прочитать здесь.
Выдержка из выпуска The New York Times от 28 мая 1978 года:
Резко порвав с традицией скромности, поцелуй пришёл на киноэкраны хинди, взволновав одних кинозрителей и шокировав других, и разжёг общенациональные дебаты по поводу цензуры. [...] В индийской киноиндустрии, которая является одной из крупнейших в мире, «Истина, любовь и красота» считается вехой и признаком того, что правительство называет большей «творческой свободой», как часть восстановления личных свобод после авторитаризма Индиры Ганди. [...] «Надеюсь, новые правила побудят режиссёров создавать более логичные любовные истории. Кроме того, с реалистичной трактовкой романтики, возможно, нам удастся избавиться от огромного количества насилия в наших фильмах», — сказал [Шаши] Капур. Но другие совсем иного мнения. Главный министр южного штата Тамилнаду М.Г. Рамачандран, который сам является кинозвездой, предупредил процветающую там киноиндустрию, что любовные сцены Капура в новом стиле не следует рассматривать как пример.
«Это правительство начнет кампанию по исключению поцелуев из фильмов», — заявил главный министр. «Это оскорбление. Если такие сцены поцелуев будут показывать где-либо в штате, будет массовый протест».
Но фильм-то был, прежде всего, не про реалистичную любовь, а раскрывал философский вопрос о том, где же кроется настоящая красота - внутри или снаружи. Кстати, неплохую рецензию на фильм можно прочесть здесь.
Впрочем, это не первый раз, когда Радж Капур использовал эстетический эротизм в своих фильмах. Примеры можно найти в картинах Бродяга (1951), Ганг, твои воды замутились (1985) и Моё имя Клоун (1970). И как же ему удавалось обходить цензуру? Мнения расходятся. Одни считают, что он просто умел красиво показать чувственность на экране, мол, делал это так, чтобы у комиссии не возникло вопросов. Другие утверждают, что дело было в его упёртости и умении отстаивать своё мнение и убеждать чиновников в том, что эротические сцены снимались не просто с целью добавить взрослый контент для привлечения аудитории. Есть и те, кто уверены, что дело - в личности самого Капура. К слову, в 80-х у общественности начали появляется вопросы к компетентности CBFC, как цензурного органа. Мол, возникает вопрос: как фильмы со сценами 16+ и выше допускаются на экраны с незначительными сокращениями, в то время как картинам от не столь влиятельных режиссёров с участием менее популярных актёров не была предоставлена свобода действий. В общем, были убеждены, что блат решает всё.
80-е: новая борьба и новые свободы
Кстати, о CBFC. Внутри организации тоже кипела работа. В июне 1983 года произошло переименование органа. После введения Правил киносертификации решили, что CBFC не имеет права подвергать цензуре фильмы, а только сертифицировать их. Ну и от себя добавлю, что в глазах более свободных стран оставлять слово "censorship" в названии было уже как-то не комильфо. Поэтому вместо Central Board of Film Censorship орган стал называться Central Board of Film Certification. Хотя суть не поменялась, как мы позже поймём. Также в Правилах были представлены две новые категории - U/A и S. Подробнее о них - в первой части.
В 1980-х годах наблюдается смягчение отношения цензоров к романтическим сценами с поцелуями, но это не значит, что такое они стали игнорировать вовсе - фильмы по-прежнему резали, сцены заменяли аллегориями, образами. По-прежнему сцены песен и танцев на фоне медитативного антуража, природы, грёз и снов были символом того, что в нематериальных мирах возможны все самые смелые фантазии. В отличие от настоящей индийской реальности, полной консерватизма, ограничений и осуждений. Яркий пример - откровенный танец Камала Хасана и Силк Смиты в Sadma (1983).
Были, конечно, моменты, когда CBFC удивляло некоторых своими справедливыми решениями. Например, запретить к выходу хинди-фильма Pati Parmeshwar (1989). Снятый на коленке фильм, который при обычных условиях никогда бы не привлёк к себе внимания, был запрещён CBFC к показу. Совет отказался дать сертифицировать драму из-за изображения главной персонажки, всепрощающей жены неверного мужа, которая, по мнению того же совета, находилась в «неблагородном рабстве». То бишь, увидел в фильме прославление женской покорности и пропаганду гендерного неравенства. В частности, фильм нарушил пункт Правил киносертификации, который требует цензоров следить за тем, чтобы «не были запечатлены визуальные изображения или слова, показывающие женщин в неблагородном раболепии перед мужчиной или прославляющие раболепие как похвальное качество».
Но тут на сцену выходит Верховный суд Бомбея, который признал бан необоснованным. Судха Чандран, исполнительница главной роли, защищала фильм: «Если он кого-то и прославляет, так это индийскую женщину. В покорении она достигает своей цели». Продюсер картины Р.К. Найяр утверждал: «Я считаю, что брак следует сохранить любой ценой, а жена должна идти на жертвы. Индийская традиция находится под судом». Но Анна Дэни, на тот момент региональный сотрудник бомбейского филиала CBFC, имела другую точку зрения: «Почему только жена должна приносить жертвы? «Индийское происхождение» традиции не делает её неоспоримой. Если в Индии бьют женщин, вы это оправдаете?». Судья С.К. Пратап посчитал, что главная героиня олицетворяет внутреннюю силу индийской женственности.
В старых индийских фильмах тема женской покорности и всепрощения не нова, но так вышло, что именно на этот фильм обратили внимание. А также это пример того, что Верховный суд может идти вразрез с мнением сертификаторов. Один пример мы уже рассмотрели, другой случился уже в Тамилнаду, и это была социальная драма Ore Oru Gramathiley (1987).
Фильм был киноадаптацией пьесы Gandhi Gramam поэта и писателя Ваали. Сюжет вращается вокруг девушки-браминки, которая использует своё кастовое удостоверение (в котором указан более низкий социальный статус), чтобы поступить в университет , а затем получить работу госслужащим. Да-да, здесь речь про обратную дискриминацию 😉 Опасаясь, что девушка не получит образования из-за происхождения, отец решает ей помочь и сделать её, по-нашему говоря, льготником.
Как мы уже знаем, акцент на кастовом происхождении в фильме может стать причиной его запрета. Члены Народного движения имени доктора Б.Р. Амбедкара (да-да, того самого великого борца за права неприкасаемых), движения Дравидар Кажагам и Республиканской партии Индии протестовали против выхода картины, а генсек Республиканской партии предупредил, что демонстранты «без колебаний нанесут ущерб кинотеатру». В ответ правительство штата Тамилнаду приостановило релиз, опасаясь беспорядков. Создателям фильма пришлось привести множество аргументов, представая перед Верховным судом Мадраса.
[К. Дж.] Шетти был отличным судьей, и помнится, что другими судьями на этой скамье были судьи К. Н. Сингх и Кулдип Сингх. Они выслушали очень комплексные аргументы и посмотрели фильм с английскими субтитрами. Затем [30 марта 1989 года] они поддержали право продюсера на выпуск фильма и заявили, что свобода слова не может быть подавлена. Именно этого я и ожидал. Помню, как в дни заседаний перед Верховным судом проходили огромные митинги с людьми, которые думали, что могут повлиять на суд. Но, к счастью, не смогли.
— Арьяма Сундарам, адвокат, представлявший интересы своего подзащитного, продюсера С. Рангараджана (из интервью India Ink)
Есть информация, что с непониманием CBFC столкнулся и бенгальский режиссёр Гоутам Гош. CBFC отказывался выдать его фильму Antarjali Jatra (1987) сертификат для показа в залах. За своего соотечественника вступились Сатьяджит Рай, Мринал Сен, Тапан Синха и Асит Сен. Они вместе протестовали против действий цензуры, но никогда не вступали в прямой конфликт. Вопрос был решен полюбовно, и фильм пропустили. Действие происходит в Бенгалии 1830-х годов. Отец призывает свою дочь Яшобати (Шапма Гош) выйти замуж за умирающего старика (Прамод Гангули), чтобы унаследовать его богатство. Ожидается, что она исполнит сати (ритуал самосожжения вслед за мужем). Британское колониальное правительство объявило эту практику вне закона, и неприкасаемый-пьяница Байджу (Шатруган Синха) пытаются убедить женщину отказаться от сати. Только вот муж всё никак не умирает.
Мне не удалось узнать, по какой причине его не пропускали. Возможно, из-за того, что в фильме имело место сати, запрет которого уже случился в Раджастане, а запрет по всей стране был лишь вопросом времени. Интересный факт: впервые обряд сати был запрещён в той же Бенгалии в 1829 ещё во времена Ост-Индской компании. И да, в сюжете фильма мы можем проследить и политический мотив организаторов похорон, мол, раз нам запрещают совершать этот обряд, мы будем этому противостоять показательно.
И всё-таки 1980-е для индийского кино были посвободнее, чем предыдущее десятилетие. По крайней мере, в фильмах всё чаще можно было . Остаётся только догадываться, какие образом такая хвалёная организация, как CBFC, пропускает фильмы с противоречащим их принципам содержанием. Тут можно порассуждать. Это могли (и могут быть) быть и веские доводы режиссёров, и отсутствие угроз митингов, и кумовство, и даже взятки членам комиссии. Доподлинно мы вряд ли это узнаем. Но сцены 16+ и 18+ были и в Море Любви (1985) с Димпл Кападия, Риши Капуром и Камалом Хасаном, и в Gehrayee (1980). Также примеры таких сцен были в Armaan (1981), Trishagni (1988), Adventures of Tarzan (1985), тамильском Nayagan (1987) и его хинди-ремейке Dayavan (1988), Rihaee (1988). А Utsav (1984) и Zakhmi Aurat (1988) вообще были эротическими.
До встречи в новой части! Лайк, коммент, подписка ✨
Источники:
Читайте также: