Кирилл Шевченко
http://naukaverakuljtura.com/лужицкие-сербы-хотят-независимую-лу/
Первая мировая война, затормозившая общественно-политическое и культурное развитие лужицких сербов, одновременно создала предпосылки для последующей активизации серболужицкого национального движения. С началом войны была запрещена деятельность самой влиятельной серболужицкой национальной организации – «Домовины» и других серболужицких обществ, а также введена цензура над серболужицкими печатными изданиями. В этих условиях наиболее влиятельное среди лужицких сербов политическое течение, возглавляемое бывшим руководителем «Домовины» и депутатом парламента Саксонии А. Бартом, постепенно отказывается от диалога с саксонскими властями, ставя решение лужицкого вопроса в зависимость от военного поражения Германии. Именно в это время А. Барт произнес свой известный афоризм о том, что лужицкие сербы станут свободными лишь тогда, когда казацкие кони будут есть сербский овес.
К концу Первой мировой войны внимание серболужицких лидеров все больше привлекали чехи как потенциальные союзники серболужицкого национального движения. В свою очередь, интерес к Лужице со стороны чехов в ходе войны значительно возрос. Чехословацкие легионы в России в 1917 г. в своей политической программе выдвинули принцип борьбы за все бывшие земли чешской короны, включая Лужицы. О возможности присоединения Лужиц к Чехословакии, если этого захотят сами лужицкие сербы, писал в своей «Новой Европе» Т.Г. Масарик. С приближением конца войны, когда достижение политической независимости чехами обретало реальные контуры, этот интерес усиливался, и политические мотивы, опиравшиеся на историческую традицию, занимали в нем все более важное место. Вопрос будущего политического устройства Лужицы чешская пресса начала обсуждать еще во время Первой мировой войны. Уже в мае 1918 г., размышляя над проблемой самоопределения малых народов, чешский учёный-славист А. Черны, имея в виду приближающееся поражение Германии, писал, что хотя лужицкие сербы пока не выдвинули никакой национальной программы, это не означает, что они не поднимут знамя своих национальных требований в благоприятный момент. Черны указывал на многовековые политические и культурные связи чехов и лужицких сербов, подчеркивая, что в ходе предстоящих политических перемен лужицкие сербы должны получить как минимум широкую культурную автономию, более широкую, чем те культурно-языковые требования, которые лидеры серболужицкого движения выдвигали в 1848 г. [1].
Серболужицкое национальное движение в ноябре-декабре 1918 года. Поражение Германии и Ноябрьская революция 1918 г. стали мощным катализатором серболужицкого национального движения. 13 ноября 1918 г. в Будишине (нем. Баутцен) был образован Серболужицкий национальный комитет (СНК) во главе с А. Бартом, выступивший с программой национальных и социально-экономических преобразований, выражавших интересы серболужицкого крестьянства. Первоначально программа предполагала административно-территориальное объединение всех лужицких земель в составе Германии и обеспечение национальных прав серболужицкого населения. Один из самых радикальных экономических пунктов программы предусматривал проведение аграрной реформы, заключавшейся в принудительном выкупе земли у помещиков-юнкеров и ее передаче крестьянам. Земельный максимум определялся в 80 га.
Лидер серболужицкого движения А. Барт, информируя славянское население Лужиц о создании Серболужицкого национального комитета и его требованиях, обратился со страниц газеты «Сербске новины» ко всем лужицким сербам, католикам и протестантам, с призывом поддержать деятельность национального комитета и вступать в его ряды [2]. Анализируя начальный этап деятельности Серболужицкого национального комитета, германский сорабист Ф. Ремес отмечал, что «национальный комитет не имел вначале ни четкой программы, ни зрелых организационных структур. Однако само существование подобного комитета было достаточным для того, чтобы он стал выразителем серболужицких культурных и экономических требований, формировавшихся на протяжении многих лет» [3, str. 126]. По мнению германского исследователя, серболужицкое национальное движение в своих первоначальных целях было вполне реалистичным. Действия СНК поддержали далеко не все слои серболужицкого населения. Так, весьма негативно к политическим планам СНК отнеслась часть серболужицкого католического духовенства, которое, как писал в своих мемуарах известный деятель серболужицкого движения Я. Цыж, «активно выступало против курса на независимость и обращалось за посредничеством к немецким властям» [4, str. 97].
17 ноября 1918 г., т.е. четыре дня спустя после образования СНК, Лужицу инкогнито посетил А. Черны. Данный визит был санкционирован чехословацкими властями и имел своей целью, как об этом писал позже А. Барт в письме к О. Вичазу, стимулировать прочехословацкие настроения среди лужицких сербов и вести пропаганду за присоединение Лужицы к Чехословакии [5, str. 87]. Признание авторитета А. Черного в области сорабистики и заинтересованное внимание со стороны серболужицкой интеллигенции к предлагаемому им варианту решения лужицкого вопроса проявилось в публикации известной статьи Черного «Лужица и мирная конференция», написанной еще в октябре 1918 г., в центральной серболужицкой газете «Сербске новины». Эта статья оказала определенное влияние на эволюцию политических взглядов руководителей СНК, которые, проводя в целом самостоятельную политику, прислушивались к мнению чешской стороны.
В своей статье А. Черны, ссылаясь на четвертый пункт программы Вильсона, писал о необходимости решения лужицкого вопроса на принципиально новой международной основе, что, по его мнению, была призвана обеспечить предстоящая мирная конференция. «Наилучшим образом, – утверждал Черны, – судьба лужицких сербов была бы решена с их присоединением к чехословацкому государству. Если же будет невозможно объединить лужицких сербов с Чехией, которой они ранее принадлежали в соответствии с государственно-правовой традицией, и с чехословацким народом, которому они наиболее близки, то в этом случае они должны получить от мирной конференции право полного самоуправления в единой области, включающей обе соединенные Лужицы. Область этого самоуправления должна определяться в соответствии с этническими границами…» [6]. А. Черны стремился влиять на общественные настроения в Лужице и путем проведения исторических аналогий и параллелей. Так, в своей статье о национальном движении лужицких сербов в 1848-1849 гг., опубликованной в журнале «Наше доба» в октябре 1918 г., Черны критиковал лидеров серболужицкого движения в середине XIX в. за неумение выработать и выдвинуть автономистскую программу, включающую в себя требование административного выделения славянских районов Лужицы [7]. Осенью 1918 г. это звучало как напутствие и предостережение тем, кто был призван возглавить серболужицкое национальное движение после поражения Германии в Первой мировой войне.
Между тем, несмотря на очевидное влияние со стороны чехов, позиция СНК с самого начала отличалась известной самостоятельностью. Выступления А. Барта в серболужицкой печати в октябре – ноябре 1918 г. содержали требование территориального объединения Верхней и Нижней Лужиц в одну административную единицу и гарантий национальных и языковых прав сербов-лужичан. Манифестации серболужицкого населения, на которых выдвигались аналогичные требования, состоялись во второй половине ноября 1918 г. в ряде населенных пунктов саксонской Верхней Лужицы. В сформулированной А. Бартом программе серболужицкого национального движения, опубликованной 8 декабря 1918 г., предусматривалось объединение сербских Лужиц в единый административный район и обеспечение национальных прав. О присоединении к Чехословакии в это время не было сказано ни слова. Более того, Барт в это время особо подчеркивал, что лужицкие сербы не хотят быть объектом ассимиляции ни со стороны немцев, ни со стороны славян, будь то чехи или поляки [8, str. 213].
Свидетельством серьезной политической эволюции лидеров лужицких сербов явился первый меморандум СНК державам Антанты от 21 декабря 1918 г., в котором от имени лужицких сербов, «освобожденных благодаря победам Антанты», высказывалась просьба «установить протекторат над серболужицким народом и занять территории саксонской и прусской Верхней и Нижней Лужицы» [5, str. 73]. Новая позиция СНК нашла свое выражение в прокламации «К серболужицкому народу», изданной 1 января 1919 года. В прокламации провозглашалось, что Серболужицкий национальный комитет от имени всех лужицких сербов «на основании принципов Вильсона требует создания независимого серболужицкого государства, поскольку лужицкие сербы являются отдельным славянским народом, имеющим право, подобно другим славянским народам, самостоятельно выбирать свое будущее…» [9]. Таким образом, основное требование СНК в конце 1918 – начале 1919 гг. первоначально состояло в предоставлении административно-территориальной автономии, затем независимости лужицким сербам. О присоединении к Чехословакии, по крайней мере, в официальных документах, речь в это время не шла.
Отношение чехословацкой общественности и официальной Праги к национальному движению лужицких сербов. Радикальные требования руководителей серболужицкого национального движения были встречены в соседней Чехословакии с пониманием и сочувствием. Чехословацкая пресса уделяла большое внимание освещению ситуации в Лужице и заинтересованно обсуждала перспективы серболужицкого национального движения в связи с предстоящей мирной конференцией, выражая полную поддержку радикальным планам серболужицких лидеров. Уже 27 октября 1918 г. (т.е. еще до провозглашения независимой Чехословакии) «Народни листы» опубликовали упомянутую выше статью А. Черного, в которой утверждалось, что самостоятельность Лужиц была бы лучше всего обеспечена путем присоединения к чехословацкому государству. Черны повторил мысль Масарика о том, что если лужицкие сербы захотят, они могут быть присоединены к Чехословакии [10, str. 99-103].
Корреспондент пражской газеты «Народ», информируя читателей о событиях в Лужице, писал 12 декабря 1918 г.: «Лужицкий вопрос также будет решен на мирной конференции. Наконец, после поражения Германии пробуждение пришло и в Лужицу… Лужичане требуют для себя права на самоопределение. Невероятно, что этот остаток полабских славян сумел сохранить жизненные силы.… Как только ослабело давление со стороны правительства, лужичане сразу же взялись за дело, образовав Национальный комитет. Мы уверены, что усилия лужичан завершатся успехом, и они будут либо присоединены к нашему чехословацкому государству, в состав которого они входили триста лет назад, либо образуют свое собственное государство» [11].
Особую активность в это время проявило созданное еще в 1907 г. в Праге чешско-лужицкое общество, руководители которого Пата и Гейрет 31 декабря 1918 г. опубликовали обращение «К чехословацкой общественности», в котором говорилось, что после вынужденного перерыва, вызванного войной, чешско-лужицкое общество возобновляет свою работу. О ее характере лидеры общества говорили достаточно открыто: «Мы начинаем действовать в то время, когда и наш самый малый славянский брат, лужицкий серб, добивается своего освобождения. Мы надеемся, что чехословацкая общественность с пониманием и поддержкой отнесется к нашим усилиям» [12].
4 января 1919 г. Пата и Гейрет обратились к министру иностранных дел Чехословакии Э. Бенешу с просьбой оказать максимальную поддержку «нашим самым близким славянским братьям – сербам-лужичанам» на предстоявшей мирной конференции [13]. «Хотя нам известно, что лужицкие сербы сейчас сами ясно заявляют о своих правах и что в Вашем лице они уже имеют искреннего сторонника, а их интересы будут последовательно отстаиваться представителем нашего общества А. Черным, тем не менее, мы адресуем эту просьбу и Вам, – писали руководители чешско-лужицкого общества. – Мы уверены, что Вы приложите все усилия для того, чтобы и эта славянская ветвь, так угнетаемая немцами, получила право на свою собственную национальную жизнь» [13]. Содержание и тон этого обращения свидетельствуют об оживленных контактах общества с официальными кругами. Наличие подобных тесных контактов подтверждает сохранившаяся в архиве памятников национальной письменности в Праге конфиденциальная записка, которую Я. Гейрет и Й. Пата направили чехословацкому правительству в декабре 1918 г. Записка ставила чехословацкое правительство в известность о возобновлении деятельности чешско-лужицкого общества и указывала причины, побудившие общество заняться развитием чешско-лужицкой взаимности. Эти причины Пата и Гейрет разделили на три группы: национальные, исторические и практические. Расшифровывая практическую целесообразность развития чешско-лужицкой взаимности для Чехословакии, авторы записки писали: «Славянский элемент в Лужице сейчас на краю гибели. Связь с чехословацким государством облегчит возрождение Лужицы. Вместе с тем, интерес для чехословацкого государства будет иметь расширение области его влияния на север, что предполагает выход через Одру в Балтийское море.… Просим правительство Чехословакии иметь в виду возобновление нашей деятельности и всячески поддерживать наши стремления» [13].
В феврале 1919 г. чешско-лужицкое общество выпустило листовку «К чехословацкой общественности», текст которой был опубликован в чехословацкой прессе. В листовке указывалось, что лужицкий вопрос стал вопросом международным, сообщалось, что министр иностранных дел доктор Бенеш вынес его на мирную конференцию, и выражалась уверенность, что мирная конференция даст сербам-лужичанам то, что им по праву принадлежит: свободу и независимость. Листовка призывала «всех добрых чехов» поддержать славянских братьев в Лужице и вступать в ряды чешско-лужицкого общества [14]. Чешско-лужицкое общество имело тесные деловые контакты как с лидерами серболужицкого движения, так и с влиятельными чехословацкими политиками. Используя эти связи, руководители чешско-лужицкого общества старались реализовать собственные представления о политическом будущем Лужицы и одновременно оказать поддержку радикальным планам СНК. В конфиденциальном документе, переданном президенту Масарику 21 января 1919 г., лидеры чешско-лужицкого общества предлагали создать особую канцелярию по делам Лужицы при чехословацком МИДе, установить самоуправление Лужицы под чехословацким контролем и занять территорию Лужицы чехословацкой армией или армиями Антанты [13]. В качестве главной причины занятия указывался «усиливающийся с каждым днем большевизм» [13]. По мнению авторов документа, реализация предлагаемых ими мер позволила бы установить «свободную связь чехов с лужичанами», избавить лужицких сербов от «преследований немецкого правительства», сохранить угольную промышленность Лужицы с тем, чтобы «заводы не прерывали работу, и рабочие не попали под влияние большевиков. Благодаря этому, – подчеркивали лидеры чешско-лужицкого общества, – лужичане смогли бы воспользоваться выгодами других славян как союзников Антанты…» [13].
Конечной целью чешско-лужицкого общества было присоединение Лужицы к ЧСР, в то время как сами лужицкие сербы первоначально отдавали предпочтение созданию независимого лужицкого государства. Так, в сформулированной А. Бартом программе серболужицкого национального движения, опубликованной 8 декабря 1918 г., предусматривалось административно-территориальное объединение лужицких земель и обеспечение национальных прав. Вопрос о присоединении к Чехословакии был обойден молчанием. В январе 1919 г. СНК в выпущенном им обращении к серболужицкому народу со ссылкой на принципы Вильсона выступил с требованием создания независимой Лужицы. О присоединении к Чехословакии не упоминалось и в этом документе. Достаточно определенно по поводу перспектив присоединения Лужицы к Чехословакии высказался в начале 1919 г. серболужицкий официоз «Сербске слово», отражавший позицию СНК. В номере от 25 января 1919 г. «Сербске слово» писало, что «Лужицкие сербы отдают решение своей судьбы в руки Антанты. Лужицкие сербы не имеют намерения ни оставаться в составе немецкого союза, ни основать вместе с чехами одну республику… Они хотят свободное серболужицкое государство. За это требование выступают сербы-лужичане обеих конфессий» [15].
Подобная позиция серболужицких лидеров не вполне устраивала руководителей пролужицкого движения в Чехословакии. В 1919 г. Й. Пата признавал, что принципы Вильсона о самоопределении народов не позволяли чехам самим выдвинуть и отстаивать требование о присоединении Лужицы, поскольку лужицкие сербы должны были сами решать свою судьбу [16, str. 66]. Двадцать лет спустя, вспоминая об этих событиях, Пата откровенно признавал, что позиция, занятая СНК во главе с Бартом, не во всем совпадала с планами чешско-лужицкого общества. Эта позиция, по словам Паты, «была несколько иной, чем та, которую хотели бы видеть чешские друзья Лужицы» [17, str. 240].
Вместе с тем, есть основания полагать, что серболужицкие лидеры, нуждаясь в поддержке со стороны чехов, демонстрировали в ходе переговоров с ними известную гибкость, избегая возможных конфликтов и противоречий. Так, в протокольных записях о собрании чешско-лужицкого общества 9 марта 1919 г. (т.е. накануне отъезда А. Барта из Праги в Париж) упоминалось, что Барт «придерживается той точки зрения, что мы можем требовать Лужицу назад» [13]. Далее перечисляются причины, призванные обосновать необходимость присоединения Лужицы к Чехословакии – среди них исторические, этнические, правовые и пр. Скорее всего, Барт преследовал тактические цели, признав право чехов требовать присоединения Лужицы, поскольку сербы-лужичане остро нуждались в чехословацком покровительстве на мирной конференции, а лидеры чешско-лужицкого общества имели тесные связи с правительственными кругами. Сам Барт был уверен в совершенно искреннем стремлении чехов присоединить Лужицу к ЧСР. Тем самым он невольно приписывал стремление лидеров чешско-лужицкого общества чехословацкому правительству, истинные цели которого были более реалистичными и прагматичными.
5 февраля 1919 г. чехословацкая делегация представила участникам конференции в рамках своего меморандума отдельный меморандум «К серболужицкому вопросу», в котором выражалась воля СНК создать независимое серболужицкое государство и утверждалось, что будущее государство сербов-лужичан будет тесно связано с чехословацким государством [5, str. 90]. В своих мемуарах Барт упоминал о том, что министр иностранных дел Чехословакии Бенеш зондировал почву по поводу возможности присоединения к Чехословакии обеих Лужиц, но это предложение не нашло поддержки [5, str. 90]. В то же время, выступая с официальной речью на конференции 5 февраля 1919 г., Бенеш лишь упомянул о существовании лужицкой проблемы, подчеркнув, что ЧСР требует от конференции не присоединения лужичан, а обеспечения их национальных прав и «стремится к тому, чтобы не дать ненемецким народам погибнуть в немецком море. Это вопрос в равной степени и моральный, и политический» [8, str. 215]. Современные чешские историки отмечают отсутствие интереса Антанты к присоединению Лужицы к Чехословакии, констатируя при этом, что «сейчас трудно определить, действительно ли Бенеш прилагал все усилия для присоединения Лужицы» [18, str. 37].
В середине февраля 1919 г. А. Барт на короткое время вернулся из Парижа в Будишин. 23 февраля 1919 г. он выступил перед собравшимися в будишинском отеле «Кроне» лужицкими сербами, отстаивая концепцию независимого серболужицкого государства и опровергнув при этом слухи о возможном присоединении Лужицы к Чехословакии. Оптимизм Барта в отношении возможности создания независимой Лужицы, вскоре обнаруживший свою полную безосновательность, был следствием его аудиенции с английским премьер-министром Ллойд Джорджем и американским президентом Вильсоном. В ходе этой краткой аудиенции лидеры Британии и США «выразили Барту свои симпатии, которые, впрочем, никого ни к чему не обязывали» [19, str. 26].
Чехословацкая пресса с энтузиазмом освещала визит Барта в Будишин и его выступление на серболужицкой манифестации, избегая при этом упоминаний об отрицании серболужицким лидером перспектив присоединения Лужицы к Чехословакии. «Перед собравшимися выступил председатель Национального комитета Барт, рассказавший о своем участии в мирной конференции, – сообщал орган чешской аграрной партии «Венков». – Он подчеркнул… возможность образования независимого серболужицкого государства и глубокую заинтересованность участников конференции в решении лужицкого вопроса. Была принята резолюция, адресованная конференции в Париже, в которой выражалась поддержка Серболужицкому национальному комитету» [20]. В еще более розовых тонах описывал то же событие «Пражский вечер»: «Представитель лужицких сербов на мирной конференции Барт вернулся с радостными для лужичан известиями. По его прибытии из Парижа сербы собрались в Будишине численностью около двух тысяч… Конференция заверила, что национальные требования лужицких сербов будут выполнены и право самоопределения обеспечено» [21]. Вера в радикальное решение лужицкого вопроса была столь велика, что чехословацкая пресса часто выдавала желаемое за действительное.
Продолжение следует…