"Две серии — два названия, но это один рассказ о советских разведчиках. Поначалу все вроде бы знакомо, даже стандартно. Капитан Крылов становится Крамером, чтобы под этим именем пробраться в тщательно засекреченную разведгруппу врага «Сатурн» и взорвать ее изнутри. Операция осуществляется в тяжелую и тревожную пору наступления фашистов на Москву. Наша разведка, разоблачая агентуру врага, завладев ее радиоточками и сбивая с толку фашистское командование, оказывает неоценимую услугу своей армии. Недаром один из представителей Верховного командования говорит, что без этих действий разведки победа досталась бы гораздо большей кровью.
Значит, еще один рассказ о разведчиках?
История нашего кинематографа насчитывает их немало. В последнее время этот список, к которому всегда так внимателен зритель, довольно бурно пополняется.
Разведчики давно заслужили внимание и честь, а зритель встречает каждый новый фильм с охотой и ожиданием. Ожиданием чего? Борьбы с опасностями? Находчивого героя? Захватывающих переживаний?
Признаемся себе, что фильм о разведчиках, конечно же, все это заранее обещает. Не зазорно сказать, что для зрителя в этом кроется немалая доля привлекательности. Но, к счастью, с той же откровенностью можно заметить, что и зритель и кинематограф переросли этот минимум. Уровень их требований поднялся, а следом стремится подняться до психологических, проще говоря, истинно человеческих высот мастерство авторов и исполнителей.
Задача нелегкая.
Возникает парадоксальное на первый взгляд противоречие: чем гуще сюжет, стремительней события, тем меньше времени для того, чтобы заглянуть в человека, тем меньше ему, человеку, герою, остается места для мыслей, для жизни. В потоке событий он, как пловец, едва успевает работать руками, а задумываться уж некогда.
Правда, авторы таких ах до чего богатых действием кинофильмов помнят, что человеку присущи страсти, ну, скажем, любовь. Время от времени они приостанавливаются, чтобы показать нам это. Однако эти сцены и воспринимаются как передышки и остановки, а то и хуже — как некий отягощающий чужеродный ассортимент. Выпадая из ритма, глубокие эмоции уже не раз выпадали из жанра. Жанр сопротивлялся, шел на разрыв. В противовес безусловно искренним стараниям человечность оборачивалась скукой.
Родилось даже вынужденное раздвоение жанра — просто детектив и психологический детектив. (Критика узаконила мучительный поиск термином.) В первом случае торжествовали события с быстрыми «приказываю», «исполняйте», «есть!». Во втором намечалось присутствие человека с его духовной жизнью, зачастую ослабляя энергию сюжета, будто бы человек и действие (сама нераздельность!) мешали друг другу.
В фильмах о «Сатурне» человеку, жизни не тесно.
На фоне ночной реки генерал Тимерин (Г. Жженов) беседует с капитаном Крыловым, и тот роняет: В общем-то я готов...
- Ни черта ты не готов,— озабоченно отвечает ему генерал.— Даже связных не знаешь.
А Бударин? Бударин... Других пока нет... И не будет, Сережа...
Это разговор начальника с подчиненным и вместе с тем человека с человеком перед испытанием, столь же тяжким, сколь и неотложным: некогда, фашисты рвутся к Москве. И человечность этого разговора не для «утепления», а всерьез.
Связной Бударин (В. Кашпур) остается на оккупированной земле в хорошо отрепетированной роли ссыльного с Колымы, заимевшего свой домик после смерти брата. Секретарь обкома Завгородний (В. Муравьев) сообщает ему на окраине города:
В архиве документы... Дом оставлен в наследство на вашу фамилию...— И вдруг находит время для шутки: — Вернемся — отберем...
А если не отдам? — отшучивается и Бударин. И эти слова не для эффекта. Они до боли людские. Сказанные без намека на улыбку, они задевают в глубине души тревожную ноту: как-то будет дальше с ним, с Будариным?
Будет страшно. Схваченный после нескольких месяцев работы, Бударин начнет рассказывать про ссылку, а допрашивать его поручат Крамеру, Сереже Крылову, с которым Бударин и репетировал все эти вопросы-ответы. Не думали они, что сцена снова разыграется между ними, и разыграется всерьез, на глазах всех офицеров «Сатурна». Опытное фашистское начальство проверяло и Крамера. И пришлось Крылову ударить своего друга, потому что он кричал, приказывая не бояться: «Бей, бей, сволочь!»
И пришлось ему видеть, как Бударина в нижней рубашке уводят на расстрел...
Кажется, какая острая выдумка!
Но время словно замедлилось, чтобы не мешать событию, поистине трагическому, и, главное, глубокому чувству. Кто знает, почему чувство не отстало от события, наполнило его? Может быть, потому, что задолго до расстрела, еще дома, Бударин, услышав, что первым уходит в тыл врага, вынул папироску, но так и не закурил и промолчал... И мы запомнили этот поворот головы, этот взгляд, эту папиросу... Мелочь? Нет, то самое чуть-чуть, без которого искусство высыхает в схему, далекую от жизни.
Сюжет и логика до конца выверены в этой картине, но благодаря верности, полноте и правде жизни мы увидели и правду искусства. Вот еще пример наудачу.
Завербованная русская девушка Надя (В. Талызина) попадает в руки советских контрразведчиков. Естественно, ее спрашивают, почему она сама не пришла с повинной. Событийный ход сюжета требовал «железной» мотивировки: у фашистов остались заложниками ее родственники, так бывало не раз. А мы услышали другой ответ: Боялась.
- Немцев боялась, нас боитесь. Всех боитесь?
Надя подумала и кивнула головой. Ей двадцать два, она ждет ребенка и уже седеет. Эпизодическая фигура, а война отразилась в ней не как эпизод, а как судьба. И офицер Андронов (Г. Гай), возненавидевший себя за то, что пошел на службу к врагу, и от этой ненависти трудно возвращающийся к честной борьбе,— судьба. И другой, настоящий прислужник фашистов Сивков (М. Глузский), после разгрома немцев бегущий к нам с документами из архива «Сатурна» ради спасения своей шкуры,— тоже характер и судьба, совсем другой закваски. И немка Софи (Л. Максакова), ставшая помощницей Крылова, не палочка-выручалочка, не сюжетный винтик, а человек, у которого война унесла дом, родителей и уносит, может быть, первую любовь...
Мы увидели фильм о людях и напряженных событиях. Как же вдруг примирились «крайности»? На живом примере принцип раскрывается очень просто. Если авторы захвачены событиями, их самих захватывает головоломка сюжета, небезынтересная для зрителя на полтора часа, пока он в зале. Если авторы отдают свое бережное внимание человеку, то человек и становится вершителем событий, и зритель начинает долго жить вместе с ним, запоминая его глубокой памятью сердца.
Собственно, может ли быть другая задача у художника? Вопрос не требует ответа. Все дело в том, хватает ли у художника мужества и таланта поставить перед собой серьезную задачу и решить ее. В фильме рассказывается не просто о разгроме «Сатурна», но и о том, как это было трудно, какой беззаветной храбрости требовало, а сначала — ума. Мысли, мысли, мысли...
— Разведчик должен думать! — говорит начальник «Сатурна» полковник фон Клее (В. Покровский).
В «Сатурне» не простофили. Фон Клее застрелился, когда понял, что его перехитрили. Это крах, а не страх. И другие противники, например, майор Вильгельми (Н. Прокопович), тоже не манекены. Тем больше в обеих сериях фильма рискованных поступков и ситуаций, вынуждающих на крайности... Но стоит ли пересказывать фильм, который всем интересно посмотреть?
Успех подобных работ начинается со сценария. Помимо всего сказанного, вы услышите с экрана людскую речь, за которой чувствуется не ремесленная, а писательская рука. Вы увидите людей, которые не кидаются по воле режиссера из огня в полымя, а живут. Второе потруднее.
Режиссер В. Азаров справился с трудной задачей, оставаясь верным правде и всех мобилизуя на то же.
Удачные шаги на этой дороге у нас уже были. Хотя бы картина режиссера Р. Батырова «В 26-го не стрелять». Там торжествовали правда, испытание жизнью. Сейчас сделан еще шаг вперед.
Правда требовательна в большом и малом.
Оператор-постановщик М. Дятлов в изобразительном решении держался главного — глубокой достоверности, почти документальности, при которой любая внешняя удаль камеры стала бы нелепой и дешевой безвкусицей. Тому же отбору следовал художник-постановщик С. Ушаков, да и все его помощники — от костюмера до гримера, избежавшие муляжных красивостей. Музыка А. Флярковского тревожна, как то время, как душевная жизнь героев.
К уже названным отличным исполнителям можно прибавить и других. Но прежде всего общей радостью должен стать кинодебют Михаила Волкова, без позы и фальши сыгравшего главную роль Крылова-Крамера.
Недостатки? Это не для короткой рецензии, не для скороговорки...
Сейчас хочется отметить большую, принципиальную удачу нового фильма» (Дм. Холендро. Подвиг ума и мужества//Советский экран. 1968. № 4: 8-9).