«Ну, конечно же, пустяки! Вся история явно не стоит выеденного яйца... Так, анекдот, пустячок, водевиль, хотя и из современной жизни...
В самом деле, чем нас занимали полтора часа? Рассказом о... зубах. У всех людей тридцать два, а у нашего героя вдруг тридцать три... Ну, допустим. Но чтоб из-за этого заварилась такая чехарда?! Чтоб повезли его, милого, тридцатитрехзубого, в район, в область, в Москву? Чтобы на «Голубом огоньке», между кофе и романсами, показали телезрителям? Чтобы бегали за ним толпы желающих получить автографы и чтобы пресса... Да нет, ерунда, чушь! Кто в это поверит? Где это видано? Откуда авторы взяли?..
А впрочем? А впрочем, не вспомнить ли нам кое-что?
Помните некоего прыткого «деятеля от микроскопа», который не то кристаллы превращал в микробы, не то микробы — в кристаллы. И все это под трубные гласы восторженных доброхотов-популяризаторов. И вдруг — ничего! Ни кристаллов, ни микробов, ни самого этого микроскопного Колумба — все оказалось пшиком. А память, она не останавливается, , она уже рисует портрет одного мрачноватого деятеля от науки. Замогильным голосом он ниспровергал коллег и одновременно сулил молочные реки в кисельных берегах, кои образуются и потекут, если следовать его советам... Время шло, коллегам было туго. Шум вокруг деятеля царил водопадный. Но насчет рек и берегов вышло как-то не совсем так...
Или еще... но хватит!
Оказывается, не так-то все просто, и, сказав, что на экране пустяки, мы, пожалуй, поторопились. Проявляется подчас в нашей жизни и в нас самих некая злосчастная легковерность, глуповатая страсть к сенсации. И все это, вместе взятое, уже, оказывается, не раз подводило нас с вами и ставило в положение конфузное.
Так, значит, новая комедия «Тридцать три» — об этом? Да. Она — о серьезном.
Впрочем, минутку!.. Есть у этого фильма противники особого рода. Они искренне убеждены, что их позиция неуязвима, ибо она серьезна. Даже больше—неулыбчива! «Помилуйте,— можно услышать от таких оппонентов,— это же зубоскальство! Во- первых, зуб; во-вторых, герой выпивает и даже ловит рыбок в аквариуме; в-третьих, есть глупые персонажи. И этот неорганизованный смех — над кем смеются?!»
Увы, факты истории свидетельствуют, что во все прошлые времена существовали люди, начисто лишенные чувства юмора, органически неспособные понять сатиру, а потому они в смешных местах болезненно морщатся.
К сожалению, этот «пережиток прошлого» не до конца изжит и в наши дни. А «Тридцать три» — комедия действительно смешная. Есть в ней важные первоэлементы комедии: легкость, изящество, непринужденность и темп, настоящий комедийный темп. Едва только мы вместе со всем семейством проводили, улыбаясь, держащегося за щеку милого Травкина к зубному врачу, как все закрутилось в нарастающем ритме. Восторженный оболтус от медицины обнаружил тот самый тридцать третий зуб и, трепеща от восторга, сообщил по инстанции. А там пошло... И вот уже вместе с Травкиным входим мы в кабинет областной начальницы — ее играет великолепно и достовернейше Нонна Мордюкова (увы, не всегда оригинально в этой своей достоверности). Актриса сыграла эдакую руководящую жох-бабу! Про таких говорят: «толкает идеи». Не открывает, не вынашивает, не отстаивает, а именно толкает. Вот так начальница и проталкивает Травкина — вперед и выше, не забывая притом протолкнуть и себя. Перед нами то, что требуется для подобного типа комедии: емкий сатирический образ.
Тут вообще немало прелестных находок и остроумных ситуаций, гротесковых поворотов сюжета. Но главное, однако, в ином. Главное — в самом Травкине, которого так великолепно сыграл наш известный комедийный актер Евгений Леонов. Кого же он играет, если вдуматься?
Ну, конечно же, вполне положительного нашего современника! Он работяга, который с увлечением трудится на своем заводике фруктовых вод (правда, кадры эти неуловимо напоминают нам «Волгу-Волгу»), свое дело любит, увлечен составлением каких-то особых рецептов. Он семьянин и даже на вершине своей случайной славы не забывает о жене и детях. Он любит прихвастнуть, но, так сказать, в житейских размерах: то про сома, пойманного еще в школьные годы, то про что-нибудь столь же безобидное. А выпить? Есть грех, но тоже, так сказать, в «норме».
И, наконец, играет Леонов не самозванца, ловко и нагло дурачащего простофиль, не Хлестакова, не карьериста, которого случайная волна вознесла ввысь и который ищет там плацдармик понадежнее. Нет, совсем нет. Перед нами рядовой гражданин с обыкновенными достоинствами и слабостями, которого обстоятельства сделали случайной знаменитостью.
Обаятельный, непосредственный, смешной и чуточку наивный, Травкин не гонится за славой. Он удивляется ей, как удивляемся и мы, зрители. Временами мы смотрим на Травкина как на зрителя, внезапно выхваченного из зала кинотеатра и перенесенного на экран в смешные и нелепые обстоятельства. Травкин только разводит руками и... соглашается. С доктором. С корреспондентом. С поклонницей. С шумом и гамом сенсации...
Ибо Травкин Леонова — образ сатирический. Он не только добряк и простяга, он наше с вами легковерие. Наша с вами гражданская пассивность. Та самая пассивность, которая, столкнувшись с какой-либо несообразностью, отшатывается от трезвого анализа и прячется за спасительную, уступчивую формулу: «А может, так надо?..» А на самом-то деле совсем не надо, ни под каким видом не надо уступать глупости и косности. А такой милый, такой положительный Травкин — он все время уступает, соглашается, поддается, не протестует... Поэтому и возможна та нелепая шумиха, что грохочет на экране...
Вот почему и хочется сказать, что «Тридцать три» — комедия умная, не только веселая, но и злая, водевиль тут только прием, а на самом деле — талантливая заявка на сатиру.
Почему заявка? Разве не настоящая сатира? Увы, нет. Не хватает будто бы пустяков. Ведь не может не озадачить явная и неисправимая легковесность многого из того, что предстало на экране. Ну, Леонов, ну, Мордюкова, а дальше? Что за социальная фигура, что за тип корреспондент? Или мелькнувший на минутку писатель-одописец! Но ни драматургически, ни актерски, ни режиссерски тут ничего нет запоминающегося, точного, свежего, глубокого! Какие-то рассыпающиеся, как фигурки из высохшего песка, персонажи... Или восторженная фифочка, которая бросает мужа и бежит к «знаменитому» Травкину,— что это за характер? Увы, перед нами только ситуация, но не образ! Или случайный сосед Травкина в гостинице — чем он запомнится, кроме своего роста?
Обидно и досадно, что сатирическая комедия, где есть мысль, талант, блеск — словом, есть все превосходные исходные данные для настоящей победы в искусстве, вдруг мелеет, ибо населена она безликими, «никакими» персонажами... Жаль и что авторы сценария В. Ежов, В. Конецкий и Г. Данелия, которые нашли сюжет, центральный образ, комедийные ситуации, пасуют перед диалогом. Его ведь нет — ожидаемого, меткого, острого. Нет реплик, которые хотелось бы вынести из зрительного зала в жизнь... А что же это за сатира без острого слова?
Еще нет и десяти лет, как начал работать в кино талантливый режиссер Г. Данелия, а сколько интересных фильмов он уже нам дал! В соавторстве с И. Таланкиным — «Сережа», затем — «Путь к причалу», позднее — «Я шагаю по Москве»... Его полюбили и зритель и критика. Ибо действительно есть много завидных сторон в его режиссерском таланте. Но при всем том интересе, что вызывают его фильмы, не может не встревожить одна черта. Тем более что она переходит из фильма в фильм. Ведь даже «Я шагаю по Москве» можно было упрекнуть за известную легковесность некоторых эпизодов. Увы, в «Тридцать три» эстетическая да и социальная «невесомость» возросли. Быть может, настал час, чтоб режиссер всерьез задумался над этим...
...И все же «Тридцать три» — очень смешная картина! Тут есть над чем поразмышлять»
(Кузнецов М. Пустяк? Или всерьез? // Советский экран. 1966. 10: 5)
