– Однако, сильно! – сделал вывод молодой человек, совсем не разбирающийся в театральном искусстве. – Зря тебя не взяли! Сцена много потеряла!
– Вот именно! – воскликнула Гутя. – Я пыталась уговорить приёмную комиссию. Но всё напрасно! Завтра, раз я осталась жива, я снова пойду! Нет! Не в театралку! В сам театр! Покажу, на что я способна, худруку и творческому коллективу! Авось, возьмут! Хотя бы мыть полы! Моя мечта – сыграть Джульетту! Чувствую, что Августа Золотарёва имеет все шансы быть выдающейся актрисой!
– Тогда завтра вместе и пойдём?! Всё равно нам с тобой нечего терять! – обрадовался Антоний, нежно прикасаясь к прекрасной Дюймовочке.
– Да, – одобрительно отозвалась будущая актриса и пригласила сильного юношу с широкими накаченными плечами и узкими бёдрами присесть за стол. – Прошу!
– Благодарю! – с улыбкой на устах ответил счастливый дембель и, проголодавшись, приступил к радующей желудок трапезе.
– Антон! Я хочу спросить тебя, – чувствуя себя неловко, начала издалека девушка.
– О чём? – вдруг насторожился сильный парень.
– Ты не похож на других! – откровенно призналась Августа.
– Я всегда боюсь с кем-либо об этом говорить. Но тебе скажу, – решил открыться молодой спаситель.
– Я всё равно никому не расскажу! – усмехнулась Дюймовочка.
– У каждого человека есть своё чудо, о котором он либо молчит, либо лживо рассуждает, заставляя собеседников поневоле поверить. Со мной тоже кое-что произошло. Мне тяжело об этом говорить! Однако мне, я думаю, намного станет легче, если я просто с кем-нибудь поделюсь. Гутя, я ушёл в армию неверующим. Ни Бога, ни Сатаны для меня не было. Самый обыкновенный юноша, с самыми примитивными мальчуковыми привычками, я оказался своеобразно призванным к вере. Не думал, что подобное произойдёт именно со мной. Я был наслышан о том, что добрые и злые силы находят свои мишени. Видимо, я понравился небесам. Наверное, за равнодушие к ним. В тот день лил дождь как из ведра. С самого утра мы преодолевали полосу препятствий. Нас драли как сидоровых коз. Было прохладно. Одежда намокла и неприятно тёрлась обо всё, с чем соприкасалась. Многие из нас не выдержали и на привале сняли с себя тяжёлый груз, чтобы отдохнуть. В том числе и я. Не помню, чтобы когда-либо сильно болел простудными. А тут, как назло, меня продуло, и я ближе к вечеру слёг. Температура зашкаливала. Меня срочно определили в санчасть. Всего обкололи жаропонижающими и антибиотиками. Однако ничего не помогало. За неделю перед этим случаем мы принимали присягу. Среди военачальников находился представитель церкви – батюшка. Ему надлежало тех, кто ещё среди нас был не крещён, окрестить. Он зычным голосом произнёс приветственное обращение к новобранцам и со словами проникновенной молитвы окропил ребят святой водой. Я увернулся. Струя от мощной кисточки нисколько меня не задела. Когда присяга завершилась, мне предложили принять участие в обряде святого крещения. Я отказался, сославшись на атеистические взгляды. Разумеется, меня вынуждены были оставить в покое. Гутя, я не понимал тогда, какую границу я перехожу. Находясь в бреду, я извинялся за своё грубое поведение и неуважение к вере. Медсестра рассказывала мне, после того, как я уже пришёл в себя, что я призывал к себе того батюшку, которого целенаправленно оскорбил своим демонстративно вызывающим отказом. Оказывается, священник находился до сих пор на территории воинской дислокации. Мне несказанно повезло. Батюшку разыскали и специально пригласили ко мне. Я, говорят, умирал. Когда он пришёл, меня уже хотели отправить в городскую больницу. За мной приехала «Скорая». Хоть убей, ничего из того, что было, не помню. Седовласый мужичок, рассказывают, попросил бригаду немного подождать. А ещё он сообщил, что меня посетила божья кара. При всех батюшка окрестил меня и окропил святой водой. С полчаса, наверное, читал молитвы. Молодая девушка-фельдшер держала мою горячую голову на своих нежных руках. Вдруг она поняла, что жар спадает. Я хрипел и надрывно кашлял. Мой диагноз звучал устрашающе – двустороннее воспаление лёгких. Вскоре и кашель стих. Я успокоился и уснул. Вокруг стояла гробовая тишина. Батюшка сказал, что ему удалось умилостивить Господа за мою роковую ошибку, что Бог простил меня, что эта кара была только из-за святой воды. А вот за отказ от крещения, батюшка расстроился, мне полагалось куда более значительное наказание – смерть самого близкого человека, что и неизбежно случилось. Умерла мама. Когда я выздоровел, я сразу же, пойдя в увольнительную, обратился в храм, где, мне сказали, этот священник служил. «Молись, сын мой! Ибо ты преступил закон Божий!» – громогласно воскликнул всезнающий мужичок. Но молитва только помогла мне перенести невосполнимую утрату. С именем Бога в сердце я дослуживал свой срок. Кажется, сам процесс стал для меня легче, интереснее, познавательнее. Я научился видеть мир совершенно под другим углом. Мои сослуживцы не проявляли, в отличие от меня, ничего подобного. А эти долгие беседы о вере с батюшкой выковали из меня стойкий стержень, уходящий высоко в небо. Я проникся верой, как никто другой. Как таковой, дедовщины в нашей части никогда не наблюдалось. Конечно, порой шутили над новобранцами. Это выглядело как-то по-идиотски. Всё-таки серьёзная служба! Ан нет. Над одним пацаном в открытую посмеялись. Его взяли, кажется, по ошибке. Толстый, он не мог выполнить даже элементарные нормативы. Был здоров, как бык. Но жирный, как свинья. Этот паренёк далеко, наверное, пойдёт. Он отомстил всем тем, кто был тогда рядом с ним. Каждую неделю парней загоняли в баню. Так что он учудил. Нарыл где-то электропровода и, разорвав их и встав на сухой кафель, опустил на мокрую плитку. Ток побежал по всему отделению. Да, что было, на словах не передать! Я быстро ополоснулся и, уставший, не стал никого ждать, а просто взял и вышел. Тем более скорость всегда приветствовалась. Как будто меня кто-то поторопил. Я видел, как толстяк суетился, осматривая всё, вокруг себя и по сторонам. Знаешь, Гутя! Тогда неплохо ребят дёрнуло током! Обычно таким образом оглушают скотину перед забоем. А тут – людей! Произошло замыкание. Почти двадцать человек испытали на себе электрошок. Никто толком ничего не мог сообразить. Когда пацаны начали приходить в себя, то жирдяя уже не было рядом. Он сидел возле меня и тихо плакал. Я похлопал его по плечу и вынужден был заступиться за него. Орава поняла, кто совершил над бравой командой подобный самосуд. «Стойте! – закричал я, заслоняя собой холодцеобразную тушу коротышки. – Если хоть кто-то посмеет ещё раз обидеть его, того я сам прикончу!» Меня боялись. С верой я приобрёл нечто важное в жизни – полезную силу, которую можно было направить на решение различных сложных проблем. Тогда шутки сразу же прекратились и больше уже не повторялись, поскольку, после нашего отъезда, новички остались одни. Толстяка зауважали. Парень оказался грамотным. Знал несколько иностранных языков. В совершенстве владел математикой в любом её виде. Таких людей много не бывает! Самородка заметили мудрые военачальники и, наверное, забрали к себе в кабинеты. К тому времени я уже возвращался домой.
Продолжение следует...