Федор Николаевич очень спешил. Наскоро позавтракав, он быстро обулся в прихожей, кивнул высунувшейся из-за своей двери Клавдии, нацепил на лысоватую голову кепку, поправил ворот рубашки, коловший шею, и выбежал на лестничную клетку, хлопнув дверью.
– Опять спешит! – сокрушенно прошептала Клава. – Эээ! А портфельчик-то! Портфель забыл!
Она кинулась в прихожую, распахнула дверь и своим басовитым, тяжелым голосом, хорошо поставленным когда-то в стенах общеобразовательной школы, где Клава трудилась уборщицей, крикнула:
– Федя, бумаги забыли! Федо-о-о-р!
Мужчина, добежавший уже, было, до первого этажа, вздрогнул, споткнулся и, подняв голову, прислушался.
– Федор Николаевич! Портфель свой забыли! – раздалось опять, дробясь о ступеньки и ударяясь о стены раскатистым «были–были–были»…
Федор растерянно посмотрел на свои руки, чертыхнулся и помчался обратно.
Клавдия, уже успевшая пройтись по растрепанным волосам расческой, стояла в дверном проеме и протягивала квартиранту старенький, замызганный портфель.
И весь Федор Николаевич был какой-то замызганный, потертый, несчастный. Розовый кругляш лысины, что так неудачно загорел, пока копали картошку у матери на даче, обтрепанные полы пальто, брюки, что застегивались теперь не на пуговицу, а стягивались на поясе веревочкой…
Только один предмет наряда Федора был практически идеален. Это кирзовые сапоги, всегда начищенные, отливающие глубоким, на зависть многим художникам, черным цветом. Федор носил их всегда – весной, летом, по снегу и слякоти, в городе и за его пределами, на работе и по выходным. На тумбочке, в специальном ящичке, хранилась баночка гуталина, рядом – завернутая в тряпочку щетка, коей этот гуталин наносился на вымытые сапоги ежедневно, каждый вечер после ужина. Поставив чистенькие сапожки в уголке прихожей, Федор Николаевич кивал, довольно любуясь своей работой, и засыпал, вдыхая приятный запах гуталина…
Эх, дорого бы заплатила Клавдия за то, чтобы самой чистить эти сапоги, что касались любимых ног, но женщина прятала свои чувства, боясь расстроить, спугнуть избранника, действовала аккуратно – то супчиком поделится с Федей, то пирогов напечет, то окна помоет в его комнате – ну, не мужику, в самом деле, этим бабьим делом заниматься!...
…– Спасибо, Клава! Большое спасибо! – крикнул, задыхаясь от бега по лестнице, Федор, забрал из рук женщины портфель, быстро щелкнул замочком, проверяя, все ли бумаги взял, и помчался опять вниз, потом, оглядевшись, не видит ли кто, сел на перила и съехал вниз – дань былой лихой молодости.
Клава все видела, усмехнулась счастливо и пошла на кухню тушить мясо, а то Федор всегда приезжал из Конторы вздернутый, нервный, голодный…
…Федор Николаевич успел на автобус, что отходил в семь пятьдесят, сунул кондуктору монеты, получил талон и плюхнулся на свободное место.
– Успел! – блаженно закрыл он глаза. – Надо же, чуть документы не забыл… Клавдия молодец, прямо боевая подруга!
Улыбнулся, потом, заметив, что сидящий напротив старичок наблюдает за ним, отвернулся, уставился в окно.
Каждый месяц, в назначенный день, Федор Николаевич ездил в главную контору, к самому высокому начальству Планового отдела. Он отвозил отчеты и сводки, подавал ведомости, получал нагоняи и уезжал обратно. Фирма в Крачково, где, собственно, работал Федор, предлагала нанять курьера, но Федор отказывался, предпочитая самому выполнять эту ответственную работу. Тем более, что любимый им гуталин «Фаворит» продавался только в одном магазине, рядом с главной конторой. Банки как раз хватало на месяц…
…– Девочки! Какое сегодня число? – главный бухгалтер, Ольга Михайловна, приспустила на нос очки и тревожно взглянула на календарь. – Какое число, я вас спрашиваю?
Девчонки, стучащие крашеными ноготками по калькуляторам и шепчущие что-то, замерли, тоже подняли глаза на календарь.
– То самое… – тихо сказал Ира. – Вот ведь повезло… А я думала тортик сегодня купить к обеду…
Все вздохнули, уныло посмотрели в окно.
– Я уйду! Я больше не могу! До трясучки прямо! – бросив ручку на стол, взвилась Марина. – Невозможно!
Все закивали. Марина была в положении, страдала легким токсикозом, который, к сожалению, раз в месяц превращался в неимоверные муки.
– Мариночка, я попрошу, чтобы тебя пересадили в другую комнату! – Ольга Михайловна сочувственно покачала головой. – Обязательно попрошу!
– Пока вы попросите, я уж рожу! – огрызнулась Марина.
–Да ладно, ладно, девочка, ну, не сердись, ты же понимаешь, дирекция постоянно в разъездах, а компьютерщики просто так никого к себе не пустят в комнату, будь они неладны…
– Так, хватит разговоров, у нас, по моим подсчетам, осталось полчаса. Я ставлю чайник, быстро поедим, пока он из своей дыры доедет! – Ирина вскочила и засуетилась у маленького столика, что дамы выделили себе под сервировочно–перекусочный…
Зазвенели чашки, плюхнулись на дно кусочки сахара, потонули в крепком, почти черном омуте чая, женщины развернули кто что – бутерброды, пачки печенья, плюшки и конфеты, улыбнулись друг другу, пожелали приятного аппетита и раскрыли рты, чтобы поесть, но тут в дверь осторожно постучали.
– Всё… Не успели… – Ирина бросила сушку на тарелку. – Ооооо…
Она застонала и повернула голову.
– Да ладно, может, не он! – прошептала Ольга, а потом, набросив на чашки полотенце и подождав, пока все рассядутся за рабочие места, добавила громче. – Входите!
Федор Николаевич просунул внутрь голову, зацепился кепкой за дверной косяк, закашлялся и, наконец, зашел весь, торжественно неся портфель.
– Добрый день, – громко сказал он.
– Утро! – буркнула Марина. – Еще утро!
– Извините, я так спешил, в голове все перемешалось! Ох, девоньки, устал, бежал, а на улице жара, не по погоде оделся я…
Он стал снимать пальто, положил его на свободный стул.
– Ольга Михайловна, вот бумаги, тут еще квартальный отчет. Я бы хотел, чтобы вы посмотрели прямо сейчас.
Женщина, зыркнув на коллег, на бледнеющую Маринку, вздохнула.
– Нет, Федор Николаевич, времени нет совсем, вы оставьте бумаги, я все проверю и вам позвоню.
– Ничего, я подожду. Мне выделяют этот день, я его честно проведу у вас, а то еще потом будут говорить, что праздно гулял по городу.
– Но…
– Нет, я подожду. Мне еще к директору надо зайти…
Ольга Михайловна с досадой стукнула карандашом по столу.
Директор был старинным другом Федора Николаевича, протеже–не протеже, но какие-то там связи были явно…
– Ладно, давайте ваши отчеты, я быстро посмотрю, а вы, если не сложно, посидите в коридоре.
Федор Николаевич оглянулся на дверь и отрицательно покачал головой.
– Нет, я буду сидеть здесь, в коридоре сквозняк, я простужусь!
– Простудится он! – пробурчала Марина. – А то, что мы тут помрем, его не интересует!
– Что? Я не слышал, что вы сказали? – Федор наклонился правым ухом чуть вперед, левое слышало плохо.
– Ничего, я не вам! – рявкнула Марина.
– Тогда я вот тут, на стульчике посижу. Вы не отвлекайтесь на меня, работайте!
И сел, пододвинув стул к стенке, чтобы облокотиться головой и подремать.
Повисла тишина, нарушаемая лишь нервными перестуками пальчиков по клавишам.
– Ох, что-то жарко у вас! – тихо сказал, наконец, Федор. – Я сапоги сниму, а то ногам больно…
Марина застонала.
– Нет! Не надо! Не положено! – крикнула она.
– Как так не положено! Если человеку плохо, отчего ж не положено! – завел свою пластинку Федя. – Нет, вы меня извините, но я сниму! Носки у меня чистые, без дырок, так чего мне стесняться!
И решительно скинул с ног свои кирзовые сапоги…
Ирина метнулась к форточке, распахнула ее и стала надувать щеки, Марина чуть сползла под стол, закрывая глаза.
Одна только Ольга Михайловна держалась, несмотря на крепкий, «характерный» запах Федора Николаевича.
Ей бы прикрикнуть да выгнать его, но директор будет потом ругаться, что обидела его дружка…
– Знаете, может быть, вам все же в коридоре подождать? – с надеждой спросила молчавшая до этого новенькая девочка-практикантка, Дашенька. – Там сквознячок, там прохладно!
Но Федор Николаевич решительно отмел это глупое предложение, сказав, что, в конце конов, он их коллега и имеет право сидеть в этом отделе, пригрозил доложить начальству о таком к себе отношении и, победно взглянув на девчонку, отвернулся…
Минут через пять вышла в коридор Марина, за ней отпросилась за новой пачкой бумаги для принтера Ирина, Дашка крепилась, не желая бросать Ольгу Михайловну одну в этом ароматном мире, но потом тоже сдалась, выбежала, бледнея и стараясь не дышать…
…Одно время Федора пытались перевоспитать, запрещали заходить, держали в коридорчике, напрямую говорили, что он убивает общественность своими привычками, но он только жаловался директору, подозревая коллег в преступных делах.
– Вот сейчас выгонят меня, – говорил он, – и подправят что-нибудь там, в бумагах моих, а я и не узнаю!...
И директор приказал разрешать сидеть в кабинете. И Федор сидел, снимал сапоги, с наслаждением разминал пальцы на ногах, крутил ступнями, поправлял носки, аккуратно поставив рядом свои кирзачи.
В первый раз Федор выкинул такой фортель три года назад. Тогда глаза Ольги Михайловны полезли на лоб, а рот сам собой раскрылся в удивленном «Оооо». На вопрос, что он делает, Федор подробно рассказал, как спешил, как было душно в автобусе, как взопрели его ноги, и как теперь болят.
– Но.. Но… – начала тогда Ольга, но Федор пожал плечами.
– Здоровье дороже, вы же сами понимаете! – и улыбнулся…
Стонали все, даже уборщица из коридора прибегала, но потом, привыкнув, просто запиралась у себя в каморке в день сдачи Федорова отчета…
…Ольга Михайловна быстро, как только могла, пробегала глазами строчки, считала цифры, сверялась с данными на мониторе, кивала и перелистывала страницу.
– А, может, вы мне на электронку будете присылать, а? – с надеждой подняла она глаза.
– Нет! И не уговаривайте! Это ненадежно! Нет и нет!
И сидел, шевеля пальчиками, наблюдал за работой Оли.
– А что девочки постоянно уходят? Работы нет у них? – въедливо допытывался он. – Так пусть к нам идут, на фабрику, найдем дело! А то, небось, по магазинам побежали, глупышки!
Ольга Михайловна не выдержала, вскочила и, ткнув карандашом в Федоровы сапожищи, закричала:
– Да неужели вы не понимаете?! Вы воняете, как… как… Словом, это невыносимо! Наденьте немедленно сапоги!
– И не подумаю. Носки чистые, сапоги тоже, просто вы покрываете коллег! – сразу вспыхнул Федор, защищаясь портфелем от острого, почти огнестрельного взгляда Ольги…
…– Ушел? – просунула голову Ира. – Проветрили?
– Заходи, Дашка только что окна закрыла. Марина там как?
– Плохо, надо бы ее домой отправить.
– Зови ее, сейчас такси вызову! – Ольга Михайловна раздраженно схватила телефон. – Чтоб он провалился, этот Федор Николаевич!
А Федор тем временем, обувшись, держа в руках пальто и счастливо улыбаясь, шагал по улице. Отчеты были проверены и подписаны, теперь можно и гуталином запастись…
… – Надо что–то придумать! – Ира покачала головой. – Ну, может, у него денег нет на другую обувь? Мало ли…
–Сомневаюсь! Просто горбатого могила исправит! – ответила Ольга Михайловна.
– Ольга Михайловна! – вдруг прищурилась Ира. – А, давайте, вы ему новые ботинки подарите? Ну, как презент от фирмы, грамоту напишем, мол, «за труд и вклад»… Скинемся, купим хорошие, красивые, удобные! Глядишь, и конец нашим мучениям придет?!
–А что я сразу? – передернула плечами Ольга.
– А вы как будто влюбитесь в него, станете проявлять знаки внимания. Он растает. Прикормим его, так сказать, он растает, и вы подарите! Когда там у него День Рождения?
Даша быстро открыла личное дело мужчины.
– Через две недели, – задумчиво сказала она. – А, что, Ирина дело говорит! Марин, ты в доле?
Девчонки быстро прикинули, сколько могут стоить ботинки, обсудили, где их купят, вспоминали и спорили, какой размер носит именинник, потом, к счастью, нашли отпечаток следа сапога на полу, измерили…
…Когда в следующий раз Федор Николаевич примчался в кабинет Планового отдела, его ждал сюрприз.
Женщины накрыли стол, притащили из дома разносолы и угощения, Ольга Михайловна даже поставила коньяк, все-таки День Рождения у человека…
– Не помешал? Я с отчетом! – Федор немного удивился, какие нарядные сегодня женщины, прокрутил в голове все возможные праздники, не Восьмое ли марта, но, нет. Тогда в чем дело?
–Уважаемый Федор Николаевич! – начала поздравительную речь Ольга. – Вы заходите, пожалуйста, мы вас очень ждем!
Мужчина топтался у двери.
– Вот, хотели вас с Днем Рождения поздравить! Всё же коллеги!
– Меня? Ой, как неожиданно! Да вы что! – он покраснел, как мальчишка, смутился, заставляя уговаривать себя, а потом, так и быть, согласился попить чай с пирогом…
Он ел, девчонки перемигивались.
– Ну, а теперь, – Оля опять встала, одернула кофточку и лучезарно улыбнулась, – мы хотели бы преподнести вам подарок! Нет, не спорьте, мы стали так близки, вы у нас как родной, как к себе домой приходите!
Марина хмыкнула, Ира пнула ее под столом ногой.
– Вот, это вам! Носите с удовольствием! Я надеюсь, что в следующий раз вы нам продемонстрируете, как выглядите в обновке! – Оля протянула мужчине коробку, тот быстро открыл ее.
Ботинки были шикарны, на спортивной, пружинящей подошве, в то же время достаточно офисные, аккуратные.
– Натуральная кожа! Обратите внимание! – отметила Ирина. – Отличный выбор!
Федор растерянно рассматривал подарок.
Он бы никогда не купил себе такие ботинки – и денег жалко, да и непрактичные они!...
– Ой… Спасибо, ну, удивили… Померяю! – подхватился, было, Федор.
Даша схватилась за голову.
– Нет–нет! Это надо дома, спокойно, а сейчас нога–то у вас чуть отекла от ходьбы, не надо сейчас, умоляю! – добавила она уже шепотом…
Федор пожал плечами.
– Ну, ладно, дома, так дома! – и сел на стул, напомнив Ольге Михайловне, что ждет проверки своих документов…
…Возвратившись домой, Федор Николаевич поставил портфель на табуреточку в прихожей, которую сюда принесла Клава специально для него, вынул из коробки подарок, скинул сапоги и надел ботинки.
Походил, скрипя новой кожей, пошаркал, покачался с мыска на пятку, хмыкнул, довольно потирая губы.
– Ну, ты смотри! Ну, подарок так подарок! – проговорил он и обернулся, потому что из своей комнаты вынырнула Клавдия.
– Клавочка! Вы посмотрите, что мне Ольга Михайловна подарила ко Дню Рождения! Ботинки какие! А? Хороши?!
– Ольга Михайловна? – лицо Клавы вытянулось. – С работы вашей что ли?
– Да, она и за стол меня пригласила, и коньяк налила, тосты говорила! Такая хорошая женщина оказалась! Я не ожидал!...
И ушел к себе, пообещав прийти на кухню чуть попозже…
Клавдия, раскрасневшаяся, тяжело дышащая, нарезала хлеб, плеснула в тарелку любимого Фединого борща, а потом решительно помотала головой.
Она улыбнулась вошедшему Феде, усадила его за стол и стала потчевать ужином, раздумывая над чем-то…
…А через неделю кто–то настойчиво постучал в дверь Планового, спрашивая Ольгу Михайловну.
– Да, войдите! – удивленно переглянулись девочки.
Ольга Михайловна оторвалась от работы и подняла глаза. В кабинет вбежала, свирепо оглядывая сидящих, женщина. Она зло шипела и тяжело дышала.
– Кто… здесь… Ольга? – задыхаясь, спросила она.
– Ну, это я. Только я вам не Ольга, а Ольга Михайловна! – одернула нахалку начальница. – А вы кто?
– Я кто? Нет, посмотрите, она еще спрашивает, кто я! Я Клавдия!
– И…? – протянула Оля. – По какому вы вопросу?
Марина, Ира и Дашка притихли, наблюдая за гостьей.
– А то ты, змея, не догадываешься?! Ты не понимаешь, да?
– Да, я не понимаю!
– Ты ботинки подарила? – Клава вынула из пакета ботинки и бросила их на стол.
– Ну… Мы все подарили, на День рождения… а в чем, собственно, дело? Вы жена? – растерянно спросила Ольга.
– Ты мне зубы не заговаривай! – взвизгнула Клава. – Мужика у меня хочешь отбить, да?! Подарками заманиваешь? Коньячком?! Не выйдет! Ты слышишь меня? Не выйдет! – она ударила кулаком по столу. – Федор мой был, мой и останется, поняла! Забери свои подачки и больше к нему не лезь!
В дверь просунулись головы компьютерщиков из соседней комнаты, привлеченных шумом.
– Тут у вас все в порядке? – видя разъяренную Клаву, спросили они. – Может, охрану позвать?
– Нет, наверное, не нужно… – неуверенно ответила Оля…
– Значит, ты все поняла? – наступала Клавдия. – Федор Николаевич занят. Ищи себе другого мужика! А сапоги эти я ему подарила, и носить он будет только их!
Гостья зыркнула на всех по очереди, вздернула подбородок и гордо удалилась, хлопнув дверью…
…Тишина нарушил смех Ирины, сначала неуверенный, тихий, а потом все нарастающий, заразительный. Скоро смеялись уже все – Марина, Даша и даже Ольга Михайловна, давно замужняя и ждущая внуков женщина…
…Клава, довольная, жующая мороженое, ехала домой. Вот вернется она в квартиру, запечет курочку в духовке, нажарит картошки и купит соленых огурцов в магазине за углом. Потом накроет на стол и будет ждать своего квартиранта, Федора Николаевича. Раз уж полюбил он подаренные ею когда-то сапоги, то никаких ботинок ему не надо. Клавдия лучше знает, что будет носить ее будущий муж! А что Федя вот-вот женится на ней, женщина не сомневалась…
… Пока хозяйки не было дома, Федор сбился с ног, разыскивая новые ботинки. Вот только вчера вечером поставил их в прихожую, намазав гуталином и подстелив газетку, чтобы не испачкали они пол, а сегодня утром их уже нет… Газета есть, но на ней стоят сапоги… А Федор Николаевич так хотел надеть новые ботиночки, ведь сегодня он идет на свидание! Он наконец-то решился и заговорил с Риммой Сергеевной, кондуктором в автобусе, пригласил ее в театр, отгладил лучший костюм и повязал галстук, промучившись перед зеркалом битый час. Остались только ботинки, а их нет… Ладно, скоро должна вернуться Клавдия, он спросит у нее, не босиком же на свидание идти! Клавдия – золотая женщина, она подскажет!...
Основано на реальных событиях))