«Скрип тормозов в ночи, пистолет, приставленный к затылку шофера. Лица убийцы, конечно, не видно... Потом в вокзальной суете кто-то опаздывает на автобус, умоляет таксиста отвезти его на Зеленую, 8. Хлещет дождь. Отводя руками мокрые ветки, пассажир уходит к маячащему в глубине сада особняку. Новый клиент садится в такси, и история повторяется: пистолет у затылка, выстрел, разбитое стекло остановившегося счетчика (немаловажная улика!). И наутро у напарнику убитого является офицер милиции...
Это первые эпизоды польского фильма «Особняк на Зеленой». Впрочем, так может начинаться любой детектив. К картинам этого жанра у нас уже привыкли. И зритель знает, что ему предложат таинственное происшествие, несколько раз направят мысли по ложному пути, заставят пережить минуту волнения за судьбу героя и, наконец, удовлетворят счастливой развязкой. Детектив, десятилетиями вращающийся в кругу традиционнейших сюжетных схем и положений, чаще всего вызывает к себе ироническое отношение. Ему исправно вменяют в вину поверхностность, бесцельную мудреность загадок, неумение постичь сложность человеческой психологии. Но порой не замечают, что творческий поиск врывается и в этот жанр, как будто закосневший в штампах и банальностях.
Конечно, поиск поиску рознь. Порой художники на Западе стремятся разрушить традиционную фабулу детектива расследования, когда сыщик (Шерлок Холмс, например) создавал для себя логически точную картину преступления. Но отход от штампа им видится в усложнении сюжета, в жонглировании немыслимыми и до крайности нереальными обстоятельствами. Запутав ситуацию, авторы разрешают ее или с помощью нелепого, искусственного сюжетного поворота, или вытаскивают на свет божий «темные тайники человеческой души», уже вовсе не поддающиеся логической расшифровке. Но из подобных произведений исключается и то, что составляло истинную гуманистическую ценность классического детектива: утверждение всемогущества мыслящего человека. Кажется, что времена Шерлока Холмса давно прошли, и даже комиссар Мегрэ из современных романов Жоржа Сименона похож на добродушного пожилого господина эпохи последних газовых фонарей и первых автомобилей. На смену им пришел спортивного вида молодой человек с квадратной челюстью, разрешающий любую сложнейшую ситуацию с помощью кулаков и револьвера.
Другие художники, работающие в этом жанре, идут по иному пути: они стараются качественно изменить сам конфликт, на основе которого выстраивается детективная история. Во главу угла ставится уже не детективная загадка, а разрешаемые с ее помощью важные вопросы человеческого существования.
Герой произведения не обязательно является одной из сторон простейшего конфликта преступник — следователь, но вся сумма детективных обстоятельств служит индикатором, лакмусовой бумажкой, выявляющей истинную сущность героя. Не только события втягивают в свой ход человека и приводят к изменениям в его судьбе, но и человек активно влияет на их развитие. Эта сложная взаимосвязь обуславливает шаг вперед и от привычного уровня традиционного детектива, и от тех произведений, где приключения служат лишь фоном для разрешения искусственно привнесенной проблемы.
Поиски новых возможностей со всеми их сложностями и опасностями срыва своеобразно преломились в двух фильмах социалистических стран, вышедших на наши экраны в этом году.
В «Особняке на Зеленой» (Польша, режиссер Ян Баторы) чисто уголовное расследование играет незначительную роль. В основе его лежит история «самораспада» преступления. Полемика со старым детективом придает фильму черты комедии.
Его первые эпизоды, описанные нами в начале статьи, как будто убеждают, что мы имеем дело с обычным детективом. Но дальше все оказывается не так просто. Вслед за лихим началом происходит нечто неожиданное: вместо того чтобы продолжать запутывать и запугивать, авторы обнажают механизм преступления, подробно показывая его в действии. На экран по очереди вылезают таинственная певица, элегантный бармен, ловко знакомящий ее с растратчиками-директорами, мечтающими о красивой женщине и о побеге в Швецию, и, наконец, совсем уж непонятный субъект, с улыбкой предлагающий отравленное вино...
Несколько раз повторенное, преступление производит впечатление настолько точно и слаженно действующей машины, что раскрытие его кажется невозможным.
И вдруг эта машина начинает давать перебои, чихает, кашляет и, наконец, совсем разваливается, когда в нее вторгается, сам того не подозревая, некто Ковальский. Он путается у всех под ногами — у преступников и следователей одновременно. Он не переодетый агент уголовного розыска и не детектив-любитель, читающий по ночам разноцветные книжечки о кровавых преступлениях, он просто Ковальский — владелец такси № 448.
Четыре раза его должны были убить, и каждый раз смерть что-то отвлекало. Правда, в конце концов, она почти добралась до героя, но вынуждена была ретироваться перед бдительностью милицейских органов.
Все это насмешливо по отношению к дешевой уголовной романтике, но комедийный эффект основан здесь не на ситуации, а на ироническом сопоставлении «идеального» преступления и маленького человека, неожиданно для себя способствующего его разоблачению.
Ковальский выведен за пределы столкновения преступник — следователь. Поступки его нельзя понять, с точки зрения данной традиционной схемы. В этом есть свой особый смысл: преступление входит как чужеродное тело в повседневную жизнь и распадается при столкновении с обыденными житейскими заботами, волнениями и случайностями, вроде женской ревности или внезапно заглохшего мотора такси.
Интересна еще одна деталь. Во французском фильме Анри-Жоржа Клузо «Дьявольские души» или в американском «Психозе» Альфреда Хичкока после надписи «конец» содержится слезный призыв к зрителям не рассказывать родным и знакомым содержание картины. Создатели детективных фильмов неохотно экранизируют ранее опубликованные произведения, справедливо опасаясь, что зритель, зная развязку, не пойдет скучать в кинотеатр. «Особняк на Зеленой» поставлен по достаточно известному в Польше детективу Джо Алекса «Смерть и Ковальский». И создатели фильма не боятся этого.
Отсутствие интереса к развязке, к тому, что раньше составляло основу любого произведения подобного рода, закономерно, как закономерен интерес к логике поведения простого человека, случайно вовлеченного в ход детективных событий. Введение нового героя позволяет по-иному взглянуть на проблему жанра, найти глубинные истоки его обновления...» (Дмитриев В., Михалкович В. Детектив ищет героя // Советский экран. 1964. № 11: 18-19).