Плакаты, посвящённые революции 1979 года. Плакат слева изображает «Бегство шаха и возвращение Хомейни» (1979 год). Плакат справа — свержение статуи шаха
11 февраля в Иране отмечается праздник — День победы революции 1979 года. Декадой ранее, 1 февраля, в Тегеран на самолёте «Боинг» вернулся из эмиграции во Францию 76-летний вождь революции, аятолла Хомейни. И вот, после трёхдневных уличных боёв, шахские гвардейцы капитулировали, армия объявила себя нейтральной. В СССР в те годы оценивали иранскую революцию как «противоречивую», сочетающую прогрессивные и реакционные тенденции. Так оно, в общем, и было.
Леонид Ильич Брежнев на XXVI съезде КПСС озвучил очень по-марксистски грамотную оценку революции: «Особый характер имеет революция в Иране, которая стала крупным событием в международной жизни последних лет. При всей своей сложности и противоречивости это в основе своей антиимпериалистическая революция, хотя внутренняя и внешняя реакция стремится изменить этот её характер… В некоторых странах Востока в последнее время активно выдвигаются исламские лозунги. Мы, коммунисты, с уважением относимся к религиозным убеждениям людей, исповедующих ислам, как и другие религии. Главное в том, какие цели преследуют силы, провозглашающие те или иные лозунги. Под знаменем ислама может развертываться освободительная борьба. Об этом свидетельствует опыт истории, в том числе и самый недавний. Но он же говорит, что исламскими лозунгами оперирует и реакция, поднимающая контрреволюционные мятежи. Всё дело, следовательно, в том, каково реальное содержание того или иного движения…»
Свержение статуи шаха в Тегеранском университете революционными студентами. 1978 год
В те годы вышла весьма любопытная книжка С. Агаева «Иран: рождение республики» (М., 1984), в которой автор очень живо и нестандартно анализировал исламскую революцию в Иране. Хомейни он сравнивал с Робеспьером. Автор приводил слова участников революции:
— Мы переживали патриотический подъём. У нас было чувство, что мы на гребне исторических событий. Это был взрыв народной совести, коснувшийся всех нас. Сейчас мы разочарованы. Мы не ожидали, что в стране установится диктатура мулл.
— Как же мы были наивны, когда ради единства согласились отойти от наших собственных требований и верили, что муллы не хотят абсолютной власти.
— «1979 год — год победы невежества над несправедливостью» (надпись на транспаранте в Тегеранском университете, быстро сорванном исламскими активистами).
Иранский плакат с карикатурой на бывшего шаха, за спиной которого стоит шайтан
Тегеран. Настенная роспись на стене бывшего посольства США
Агаев применял в отношении послереволюционного Ирана термин «термидорианское перерождение»: "После падения якобинцев многие во Франции, да и в других странах мира, задавались вопросом: к чему бы пришли робеспьеристы, сумей они одолеть всех своих врагов? Некоторым историкам уже тогда ответ был ясен: не будь термидорианского переворота против робеспьеристской власти, было бы термидорианское перерождение самой этой власти».
Возможно, более правильно сравнивать Хомейни и его сторонников, как это делают некоторые марксисты, не с Робеспьером, а с французскими жирондистами. Только иранские «жирондисты» сумели не просто разбить феодализм шахского режима, но и удержать власть, и расправиться со своими якобинцами, включая не только «исламских левых», но и коммунистов. Такая концепция мне кажется более ясной. Так что и «перерождения» никакого не было: жирондисты — это и есть законченные, готовые к употреблению термидорианцы «под ключ». Так было во Франции (Талейран), так было и в СССР (например, меньшевики Заславский и Майский).
И тогда начинаешь лучше понимать, почему французские монтаньяры устроили своим жирондистам вот это:
Последний ужин жирондистов перед казнью
Сейчас правые очень любят постить вот такие фотки. Это женщины в Иране до революции:
А это после неё, сейчас. И это в лучшем случае, на фотографии изображены довольно раскованно одетые, по иранским меркам, девушки. Одежда пёстрая, платки на головах сдвинуты назад, показывая волосы. А в ином случае у иранских женщин — платок надвинут на лоб и имеет чёрный цвет, как и всё бесформенное одеяние.
Но проблема в том, что «европеизированность» старой шахской элиты точно соответствовала формуле Ленина: «Голый дикарь, который оденет себе на голову цилиндр и вообразит себя поэтому европейцем, будет довольно смешон». Вот 1979 год с этим и покончил... Уничтожение шахской монархии, феодальной аристократии, безусловно, следует считать шагом истории вперёд. Ну, а то, что правые любят жалеть жирондистов на картинке, приведённой выше, и в то же время жалуются на итоги недоделанной «жирондистской» революции в Иране — это целиком относится к области плюрализма в одной голове...
То, что осталось от шахского режима в современном Иране. Сапоги от распиленной статуи шаха в дворцовом комплексе Sa’adabad, туристическая достопримечательность
UPD. «Шах ушёл, имам пришёл». В этой простой формуле заключено самое краткое описание иранской революции. Шах ушёл:
Шах за несколько минут до своего последнего отлёта из Ирана, 16 января 1979 года. В ноги ему бросился один из верноподданных слуг, офицер шахской гвардии, умоляя монарха не покидать страну. Закутанная в меха шахиня весело улыбается — что её так развеселило? Загадка. Кстати, она жива и сейчас.
Имам пришёл — тоже посредством самолёта, «Боинга» компании «Айр Франс». Так в современном мире делаются революции...
Чёрная чалма — знак принадлежности аятоллы к числу прямых потомков пророка Мухаммеда
P. S. Кто не понимает, почему иранцы стали от «добра» (в виде шаха) добра искать, советовал бы почитать, например, вот это:
«Большинство иранцев» — это крестьяне с годовым доходом менее 100 долларов на семью. А у большинства иранских женщин умирает каждый второй ребёнок — понимаете, 50 из 100 — от голода, бедности и болезней.
Когда летом 1959 года Вы вернулись из Парижа и отправились на Каспийское море, Вы, оказывается, «сильно изголодались по персидскому рису и особенно по нашим особенным фруктам, по нашим сладостям, по всему тому, из чего состоит настоящая персидская трапеза и что можно найти только в Иране».
Должна Вам сказать, что большинство иранцев тоже изголодалось — и не только по сладостям, но и по простому куску хлеба. Для крестьян Мехдиабада, например, «настоящая персидская трапеза» состоит из размоченной в воде соломы — и в каких-нибудь 150 километрах от Тегерана крестьяне подняли восстание против правительственной кампании по борьбе с соломенными чучелами, поскольку эти чучела являются их основной пищей. А ещё можно жить, питаясь корнями растений и косточками фиников — жить недолго, конечно, и нехорошо, но изголодавшиеся иранские крестьяне пытаются. И умирают в 30 лет (это — средний срок жизни иранца). Но Вы ещё молоды, Вам всего лишь 28 лет. У Вас впереди ещё целых 2 прекрасных года — годы, которые действительно «можно найти только в Иране».
Тегеран Вы тоже нашли изменившимся: «Дома росли как грибы после дождя, улицы стали шире и ухоженней. Мои подруги тоже изменились: похорошели, стали настоящими молодыми дамами».
При этом Вы умышленно не заметили жилищ «миллионов внизу», например, не заметили тех 200 тысяч человек, что живут в южной части Тегерана, в «вырытых в земле пещерах и переполненных людьми глинобитных лачугах, похожих на крольчатники», как писала «Нью-Йорк таймс». Разумеется, шахская полиция тоже делает всё возможное, чтобы такие картины не оскорбляли Ваш взор. Когда в 1963 году тысячи бездомных искали себе жильё в строительном карьере, сотни полицейских вышибли их оттуда — чтобы не оскорблять эстетические чувства тех, кто ездит летом на Каспийское море. Шах считает вполне допустимым, что его подданные живут в таких скотских условиях. Недопустимым он считает — как для себя, так и для Вас, — чтобы эти подданные попадались на глаза.
Но положение в городах ещё относительно терпимое. «Я видел детей, — читаем мы в путевых заметках о Южном Иране, — которые, словно черви, копаются в навозе и питаются сорной травой и протухшей рыбой». Конечно, Вы можете законно радоваться, что это — не Ваши дети. Но всё равно это — дети. Так правит шах».
https://maysuryan.livejournal.com/535200.html
