Введение.
Первоначальный вариант этого рассказа (точнее документальной повести) появился очень давно. Точной даты его появления у меня нет, но ее примерно можно себе представить. Тогда у меня еще не было компьютера, и рассказ был напечатан на портативной пишущей машинке в 3 экземплярах, так как машинка больше не пропечатывала. В момент, когда я только закончил выстукивать этот рассказик, у нас была наша дочь Ниночка. Я дал рассказ ей прочитать. Она пришла в полный восторг от рассказа, и наша эмоциональная дочь тут же стремглав кинулась читать его своей маме. В то время я, возвращаясь к написанным ранее рассказам, редактировал их с помощью ножниц и клея. Через какое-то время мне захотелось посмотреть и на этот рассказик, но я нигде не нашел ни одного его экземпляра. Тогда я попросил Ниночку принести мне тот экземпляр, который был у нее, пояснив, что он мне нужен для улучшения этого рассказа. Ниночка принесла мне свой экземпляр со словами: «Этот рассказ нельзя улучшить!» Оказалось, что так оно и есть.
Потом я перенес этот рассказ, ничего не изменяя в нем, на компьютер. На том компьютере не было в то время ни Виндуса, ни Ворда, а был только наш отечественный Лексикон. Потом уже в ноябре 1990 г. я перевел этот рассказ в Ворд, опять, ничего не изменив в нем.
Но теперь в 2014 году ситуация изменилась, и этот рассказ уже вполне можно было дополнить, что и сделано ниже. Техника ушла вперед. В 2009 году появилась программа DropBox, с помощью которой можно включать в текст музыкальные иллюстрации. В прошлом 2013 году благодаря моему внуку Пете, эта программа появилась и на моем компьютере. Это послужило для меня поводом к тому, чтобы вернуться к этому рассказу, снабдив его музыкальной иллюстрацией. Проще всего было бы вставить только музыку, но я учел слова, сказанные моей первой наставницей по части музыки профессора Ольги Семеновны Виноградовой. Она мне говорила, что никому нельзя даже сказать, какие именно пьесы я играю, так как этому никто не поверит. Поэтому я решил, что негоже помещать только музыку, так как никто не поверит, что это именно я эту сложную музыку играю, а надо поместить фильм, на котором будет виден исполнитель. Поэтому я поместил фильм, несмотря на то, что исполнитель на нем имеет весьма непривлекательный вид. Это не столь существенно, так как каждый, кому это надо, сможет в этом кино самостоятельно отделить музыку от внешности ее исполнителя. Заодно с иллюстрацией я сделал в этом рассказике ряд вставок и снабдил отдельные темы рассказа заголовками. Львиная доля этого рассказа сохранила свой прежний вид, и никаких изменений не претерпела. В рассказе было 11 стр., а теперь их стало 16, но эти 5 стр. вставок распределены по разным местам рассказа, так что они небольшие, но, на мой взгляд, существенные.
Как это началось.
Мой путь к музыкальному исполнительству начался необычно и даже, можно смело сказать, исключительно необычно, благодаря двум обстоятельствам. Первое – это то, что начался он очень поздно, когда, обычно, люди уже успевают его полностью пройти. Я же начал пытаться что-то сыграть на рояле только тогда, когда мне уже исполнилось 23 года, а до этого я и не помышлял об этом. Второе обстоятельство – это моя полнейшая неспособность к музыке. У меня нет не только каких-либо особых музыкальных дарований, а отсутствуют необходимейшие музыкальные данные, такие как слух и чувство ритма.
По этой причине мои родители не делали никаких попыток учить меня музыке в детстве, несмотря на то, что я с самого раннего детства очень любил, а точнее, просто обожал слушать музыку. Были у меня особо любимые вещи, которые я мог слушать без конца, которым внимал с наслаждением. Эта музыка почти постоянно звучала внутри меня, но воспроизвести эти мелодии я не мог, так как был лишен музыкального слуха. Я не мог даже предположить в самых смелых своих мечтаниях, что некоторые из тех чудесных вещей, ради которых я срывался с места и мчался к репродуктору, я смогу сыграть сам. При том сыграть не кое-как лишь бы отбарабанить, а сыграть так, чтобы выразить этой музыкой свое настроение, успешно преодолевая многочисленные исполнительские сложности. Так что же такое случилось в то время, когда мне минуло 23 года, после чего меня неудержимо потянуло на исполнительство, о котором я даже не мечтал?
Начало было таким, которое не только не предвещало получившегося финала, а скорее, наоборот, убедительно доказывало его полнейшую невозможность. Мои дядя Лева и тетя Зоя, которые были мне близки столько же, как и мои родители, попросили меня переночевать в их квартире, пока они съездят в Москву. Они жили в отдельном одноэтажном домике и очень боялись оставлять его пустым. В доме был рояль, на котором дядя Лева, к моему великому удовольствию, иногда играл. Так я оказался один на один с роялем в пустом доме, где меня никто не видит и не слышит. Я достал ноты, выбрал среди них знакомую мне вещицу, совсем, казалось мне, простую, и начал пробовать ее играть на рояле.
Никакими словами нельзя описать то, насколько из этой затеи у меня ничего не получалось. Ориентировался я и в нотах и в клавишах с большим трудом, долго отыскивая ту клавишу, которая была указана в нотах. Пальцы не корчились совсем, движения рук не хотели координироваться ни в какой даже самой элементарной степени. Я ожидал, что это занятие окажется трудным для меня и что я вряд ли смогу что-нибудь сыграть, но таких невероятных трудностей, которые я встретил, я не ожидал никак. У меня были знакомые девочки и даже мальчики, которые к моей колоссальной зависти, учились играть на рояле, но никто из них никогда не жаловался на сколько-нибудь подобные трудности. А трудности были такими невероятными, что их не только нельзя было не заметить, но обязательно надо было бы на них и пожаловаться. Тем не менее, я занимался этой работой всю ночь напролет, предполагая, что другой возможности самому помузицировать мне уже не представится. Никаких заметных успехов я в течении этой ночи не добился. У меня все так же ничего не получалось и было так же трудно. Убедившись, насколько на самом деле трудно овладеть искусством игры на рояле, я стал еще больше уважать людей, которые умеют на нем играть. Сам же я твердо и уверенно стал считать, что я этим искусством ни в какой, даже в самой малой степени, овладеть не смогу.
Начиная с того времени, когда я был еще совсем маленьким, и по сию пору, я уважаю и завидую людям двух профессий – это музыкантам и балеринам. Музыкантов я боготворю за те чарующие звуки, которые они умеют извлекать, а балерин за то, что они умеют делать что-то особенное, совершенно невероятное со своим телом, подчиняясь при этом музыке и олицетворяя собой легкость, изящество и полнейшую гармонию. В моих понятиях эти две профессии роднили не только музыка и эстетика, а и другое качество, казавшееся мне полнейшей загадкой. Мне казалось, что эти люди не гордятся своей профессией, тем, что только они умеют делать, в той мере в какой это, на их месте, следовало бы делать. Я считал, что эти люди вправе и не только вправе, но и должны держаться на высоченном пьедестале, с презрением оглядывая оттуда всю остальную публику, а они этого почему-то не делают.
Несмотря на постигшую меня неудачу, на следующую ночь, я продолжал мучить рояль и мучится сам. У меня, конечно, снова ничего не выходило, но была и явная неожиданность. Именно эта неожиданность потом сыграла решающую роль и поэтому я расскажу о ней подробно. Неожиданность состояла в том, что хотя у меня снова ничего не получалось, но кое-что стало выходить намного лучше, чем раньше.
Чтобы описать то, что произошло, я прибегну к грубой количественной оценке своих успехов. Если нормальную игру на рояле принять за единицу, то мою игру в первую ночь можно оценить как ее стомиллионную долю, а во вторую ночь как уже ее стотысячную долю. И то и другое с единицей никак не сравнится, но одно во много раз больше другого. Эту колоссальную разницу я почувствовал, несмотря на абсолютную малость успехов. Такая неожиданная и необычайно крупная подвижка была для меня тем более неожиданной, что образовалась в то время, когда я даже и не подходил к роялю. Эту неожиданность я хорошо запомнил. Она внушила мне крохотную надежду на возможность когда-нибудь, хоть чему-нибудь научиться.
Очень хорошо усвоив, что играть на рояле мне не суждено, убедившись на собственном опыте, насколько это трудное дело, я стал с еще большим вниманием и желанием слушать музыку. Дядя Лева, видя с какой жадностью, я стараюсь вслушиваться в его игру, стал гораздо больше играть, расширяя свой репертуар теми вещами, которые мне особенно нравились.
Музыка стала играть все большую роль в отношениях между мной и Неличкой - той девушкой, которая вскоре стала моей женой. Мы ходили на концерты в филармонию, консерваторию и даже в музыкальное училище. У Нелички всюду были приятельницы, которые нас с удовольствием приглашали.
Неличка сама училась играть на рояле и училась вполне успешно, имея к этому все необходимые способности, но училась она не только без особого желания, а скорее с отвращением. Проучившись в течении 7 лет, она с большим облегчением для себя бросила это занятие. Она мне говорила впоследствии, что к музыке приучил ее я, однако, я этого не замечал, так как ее проявившаяся тяга к музыке для меня выглядела совершенно естественной.
Я не понимаю людей, которые не воодушевляются музыкой и именно той музыкой, которая меня так сильно воодушевляет. К великому удивлению и радости родителей, Неличка опять стала играть. У нее появились даже музыкальные вечера, когда она играла для меня и своих подруг. Она даже приготовила для меня огромнейший сюрприз. В тайне от меня она разучила кусочек из первой части патетической сонаты Бетховена, от которой я был без ума. Она исполнила этот кусочек мне в мой день рождения. Другого столь неожиданного и приятного сюрприза у меня, пожалуй, не было за всю жизнь.
В то время мы еще не были женаты, но все время фактически проводили вместе, расставаясь только на ночь. Мне и в голову не могло придти, что Неличка по ночам разучивает специально для меня патетическую сонату.
Я в то время считал, что сам я играть не смогу уже никогда, так как те трудности, которые я испытал, едва прикоснувшись к этому искусству, неодолимы.
Продолжение следует...
#музыка #историиизжизни #проза
