- Анна Николаевна! Как Ваши дела?
- Пьёт беспробудно. Откуда только силы берутся.
- А как сами себя чувствуете?
- Так ведь пьёт. Как я могу себя чувствовать?
- Доктор поклон передаёт.
- Не надо мне доктора. Помолись, отец родной, а то совсем ведь спивается сыночек...
- Помолюсь, Анна Николаевна. И Вы в храм приходите.
- Обезножила я совсем. Может кто подвезёт.
- Подвезёт сосед Ваш. Я с ним говорил.
- Спасибо Ивану, не отказывает.
- Если совсем будет тяжело, я приеду, дома Вас причащу.
- Ой, не надо дома. Стыдно. Сыночек у меня совсем спивается... А я старая уже за ним убирать.
- Посмотрим, как Господь управит. Будет тяжко - приду, конечно.
- Спасибо тебе, отец родной.
Так меня называет только она, маленькая круглолицая старушка, бывшая учительница. Это была моя боль. Я не мог даже проезжать спокойно мимо ее дома. У меня сердце заходилось. Очень хотелось помочь, но, наверное, не хватало Веры.
Я был однажды свидетелем очень гадкого разговора с ней ее пьющего сына Андрея. Он требовал у матери денег, а когда она пыталась ему не дать, оскорблял, унижал ее, пытался оттолкнуть.
Это все происходило на ступенях магазина. И я никогда не забуду глаза Анны Николаевны - бесконечно усталые, испуганные, раненные. Тогда Андрея оттащили, пытались поговорить, вразумить. Но он никого не слышал.
В нашем селе есть несколько спившихся мужиков. Но Андрей был самый агрессивный из них. А ведь когда-то был отличным строителем. В небольшие просветы между пьянками очень дельные советы мог давать.
Я молился о нем, но, честно говоря, наверное, считал его практически безнадёжным.
Анна Николаевна была любимой учительницей для многих детей и их родителей. Я попал в Рыбачье уже взрослым, священником. И узнал Анну Николаевну уже как пенсионерку, «золотой фонд» старой сельской интеллигенции.
Но многие люди, к сожалению, жестоки. Когда запил Андрей, понеслись злорадные ехидные шепотки, мол, наших учила, а своего научить не смогла.
И тогда общительная, хлебосольная Анна Николаевна закрылась от всех в своём горе. Ее круг общения сократился до пяти человек, из которых двое - я и доктор.
Болезненность этой ситуации усугубляло то, что где-то на просторах России были у Анны Николаевны невестка, и внучка, и правнук.
Правнук здесь ещё не бывал. А невестку с внучкой последний раз видели в селе очень давно, не менее пятнадцати лет назад. Андрей сделал все для того, чтобы они больше здесь не появлялись, хотя потом сетовал, что «его забыли».
Так и жила Анна Николаевна, прячась от своего позора, принимая тяжкие душевные муки из-за алкогольной страсти своего сына.
Так может и продолжалось бы, только однажды позвонила мне Ксения. Она работала в магазине рядом с их домом. Ксения периодически бывала в храме и, чем могла, всегда помогала.
- Отец Игорь! Надо бы посоветоваться насчёт Анны Николаевны.
- Заболела? - встрепенулся я.
- Не знаю. Как сказать. Сегодня приходит радостная, улыбается. Говорит: «Дайте мне, девочки, торт и пирожные. Светочка с Машенькой приезжают». Мы поначалу обрадовались. А потом смотрим - неладно дело. Анна Николаевна наша вроде бы не заговаривается, а говорит чудно. Может, ей скорую надо? Может, там инсульт? А может, я панику нагоняю?
Я поблагодарил Ксению и поехал к Анне Николаевне. И калитка, и дом были открыты. Я покричал в пространство дома. Хозяйка отозвалась.
Сразу бросилось в глаза - чисто, убрано, цветочки в вазочках. Анна Николаевна лежала на диване в гостиной. Она приподнялась навстречу мне. Я ее благословил.
Она смотрела на меня с любовью. Есть такой взгляд у детей и очень пожилых людей. Он будто оттуда, от вечноцветущих райских ветвей, от ароматов нектара и амброзии, от мира, где все просто, потому что по-Божьему.
Она сказала с улыбкой:
- Батюшка, тебе уже про меня сообщили? Быстро. Не переживай, я с ума не сошла. Я понимаю, что не приедет ни невестка, ни внучечка. Очень их обидел мой сынок. Спасибо, что с праздниками поздравляют. Мне так хотелось помечтать. Немножко же можно помечтать? Мама рассказывала, как они в войну мечтали о Победе. И это помогло им выстоять.
Я мог бы Анне Николаевне целую богословскую лекцию прочитать о вреде мечтания, но согласно кивнул головой.
- Батюшка, я же меньше молиться от этого не буду... А ты знаешь, что такое Рай?
И сказала шепотом, заговорщицки:
- Рай — это когда сын не пьёт, и все свои дома.
Я погладил Анну Николаевну по сухонькой ручке. Где-то громыхал посудой Андрей, а мать улыбалась и мне, и чему-то хорошему в своих мыслях.
Тревоги уходили из ее дома, оставалась Любовь.
Переполненный ее любовью, я пошёл говорить с Андреем. Я не принял на себя его бурчание и неприятие. Я посмотрел на него глазами матери. Он просто маленький капризный мальчик, своевольный, «шкодный». Но он вырастет, обязательно вырастет.
В тот вечер я молился о нем без горечи и сожаления. Я верил в возможность его преображения не меньше, чем в Искупительную Жертву Спасителя.
Нет, пока не случилось чуда, разве только агрессия у Андрея поубавилась. Но я не ослабляю молитву о нем и о его старенькой мечтательной мамочке.
Так хочется покоя для этого уставшего старого дома и для измученных сердец его обитателей.
Слава Богу за все!
священник Игорь Сильченков.