««Кккозлииина!» - она прошипела обидное. Будто, растительного масла на раскалённую сковороду вылила. Растянула в презрительной улыбке губы и сомкнула их, тоже с брюзгой. Он не расслышал, он был далеко. Хотя, шорох шагов - удаляющихся и гневных - отсчитал безукоризненно. Десять, до лестницы, широко ступала. И прильнул, уткнулся в свои занятия. Они и вовсе теперь - давно уж - разговаривали слабо. «Да», «нет, «не знаю».. Он и не переживал, привык. Иной раз, раззадорившись - словно, забыв обиду - она ворковала сложносочинённо. И сыпала аргументами и фактами, описывая событие, всколыхнувшее её. Но вдруг, как спохватившись, оседала накалом, бледнела лицом. И сцепив руки у подола, шла вспять. Во времена неверные и скандальные. Он понимал. И терял тут же нить беседы.. К чему - всё равно не вернётся.
Они и жили похоже, как культурные соседи. Санузлы не разные и банные дни расписаны. Вместе встречают редкие праздники. По случаю обсуждают политику и новинки TV. Совсем никак сплетничать про соседей и вспоминать былое. Всё устраивало!
Жизнь теплилась и вспенивалась отдельными эпизодами. Как сегодня! Он заметил, она огрызнулась. Он пожал плечами - как жал целых десять лет. На её визг и предъявы. Она вскинулась и высказалась. Как в крайние годы абсолютно уж не делала. Прикипело, слилось с ежедневщиной, обнялось скудными утешениями. А он - взял! - и удивился. Казалось, боль её впервые услышал! И прояснел взглядом, и закаменел лицом..
А она вылетела - на десять больших шагов, интеллигентским ровным ходом - из столовой. И отправилась рыдать в свою комнату. Выплюнув только гадкое «козлина».
Жизнь устоялась. Судьба обошлась без кровопролитного. И откровенно мерзкого друг другу не объявили. Как-то удержались..
Может и зря! Большие беды происходят от большого непонимания. А те - от стиснутости душевной власти. Распущенным, всё-таки, быть проще..»