Было это, примерно в 1984 году. Работал, я, молодым рабочим на заводе, и только начинал понимать, как устроен Мир. Как говориться, в 22 года и вода вкуснее, и воздух свежее, трава зеленее, а море теплее! Работал с нами, в то время, начальником цеха некто Владимир Иванович. Мужчина лет 45, высокий, но не стройный, а слегка пригнувшийся, то ли под тяжестью обязанностей, то ли фигура у него такая была. Были у него ещё усы, и такая лёгкая улыбка из-под усов, такая хитрая, как будто только он имеет смекалку. Только он знает, как надо сделать, а над остальными он посмеивается. Почему я запомнил его возраст? Вот об этом и речь. На своё сорокапятилетние Владимир Иванович решил пригласить нас, своих коллег на день рождения. Я конечно согласился, мне было любопытно, впрочем, как и сейчас, посмотреть, как другие живут. А жил наш начальник не далеко от города, в посёлке Отрадное, в маленьком домике, но с двором и летней кухней. Кажется, даже колодец был. Жил он с семьёй. Жена и дочь. Подробностей о них не помню. Помню жена была слегка полноватая, не высокая женщина с круглым лицом, короткой стрижкой. Все время улыбалась. Дочка ей помогала накрывать стол, а после того как все собрались, куда то сбежала. Пришло, нас любопытных, не много. Всего в цеху работало человек сорок, а пришло не более пяти. Видно не очень то любили начальника цеха старики, а молодёжи в цеху было мало. Стариков можно понять. Им было по 50 – 60 лет, а тут мальчишка ими командует. «Почему никого из нас не назначили?», задавались они вопросом, а приходить поздравлять считали проявлением подхалимства. А мне то что? Сам Владимир Иванович в серьёзном пьянстве замечен не был. В коллективе вообще не выпивал, а дома сам делал вино. И поставил на стол по бутылочке красного и белого молодого вина. Мы попробовали – хорошо идет! Чуть с кислинкой, но душистое, чистое, виноградное, хмельное. Закусили. Надо как-то беседу проводить. Встал я походить по комнате. Хожу статуэтки фаянсовые разглядываю, иконы на стене меня удивили. Думаю, «Он же вроде партийный?». Я до этого момента икон на стенах в публичных местах не видел, но спросить про веру постеснялся. И тут мне в глаза бросился рисунок акварельными красками. В картонной рамочке. Лодка на озере, мальчик в лодке, и птица села на корму. «Красиво, думаю, рисует кто-то, может дочка?» Спрашиваю, «Владимир Иванович, а что за рисунок? Купили или подарили друзья. Может дочка рисует?» «Нет, усмехается своей улыбкой начальник, сам нарисовал. Мне тогда четырнадцать было!» «А больше рисунков нет?», продолжаю сыпать вопросами разомлев от вина, и слегка переходя возрастные границы. «Нет, говорит, я рисовать не умею, чертить могу, прямыми линиями, а рисовать – нет.» «А эту как получилось?», это я уже, наверное, хамил, да Иванович даже ухом не повел, а продолжил рассказ. «Заболел я подростком тяжело, горло, кашель, температура 42. Приходит докторша, я её имя до сих пор помню Гульнур Касимовна. Из местных. Так вот, приходит говорит «Воспаление лёгких с осложнением в виде ангины. Антибиотиками надо лечить. Выписала таблетки. Мама в город поехала, нет таких, а тогда без рецепта не купишь другие. Надо опять звать доктора. Отправилась мама в поликлинику записать меня на посещения доктора, а тут выходные, надо до понедельника ждать. Меня трясет, зуб на зуб не попадает. Есть не могу - горло, что есть, пить не могу! Кутает меня мама. Трясусь. Ночь прошла, день. Ночь с субботы на воскресенье. Мама из сил выбилась. И в кресле уснула. Я один, плохо мне. Спать не могу, а маму беспокоить не хочу. Взял я школьные краски, лист из альбома для рисования, и стал рисовать. Смотрю получается. Рисую как художник. Пока рисовал стало светать. Устал, голова тяжелая, глаза закрываются. Залез одетый в кровать, замотался одеялом, уснул. Проснулся в полдень, такое чувство голода хоть курицу подавай целую – съем! Мама обрадовалась, покормила, попоила. А горло то прошло! Уже хорошо. Напоила меня малиной, молоком с маслом, еще чего-то дала. Лёг я опять спать. Проснулся, когда Гульнур Касимовна пришла. Меряем температуру – 36,8, слушает меня, не слыхать кашля. Глянула она на маму, на меня, говорит «Счастливы будьте! Прошло всё! Не буду лекарства выписывать, делай мама что делала!», и ушла. С тех пор мы храним эту картинку!»
Наступил вечер, попрощался я с начальником, и пошел домой, а через сорок лет вспомнилось.
