Когда я говорю о своих детях, всякий раз спотыкаюсь на фразе у меня…трое. Язык не поворачивается сказать «четверо», хотя мысленно я это всегда произношу.
Потому что дальше же надо как-то объяснить, что трое живых и один на небе. Девочка, Саша, ей бы уже исполнилось 23. Я никак не определюсь с тем, какие у меня с ней отношения. Ведь я ее почти и не знала, она ушла в родах, я не успела с ней пожить, я ее и не видела даже — сразу унесли.
Но все-таки, она была. И есть. Там, с Богом. И это же мой ребенок. Значит, их у меня четверо, да же? Это считается?
Сегодня у меня был разговор с одним замечательным священником, который работает в детском хосписе. Мы говорили о том, как верующие люди воспринимают уход ребенка и о том, что для многих это становится возрастанием в вере. Что в этом ребенке они обретают личного ангела на Небесах.
И что в процессе проживания с ребенком его последних дней, многие родители получают ответы на вопрос, почему с ними такое произошло. Как, кстати, поняла это про нас с Сашей и я.
Но я не об этом. Этот священник сказал слова, которые меня буквально пронзили.
Бог, сказал он, забирает жизнь в Свои Руки.
Почувствуйте разницу:
Забрать жизнь.
Забрать жизнь В СВОИ РУКИ.
Смерть, где твоё жало?
