Ровно в четыре пополудни шли Ольга Борисовна с Манечкой чай пить. Сядут за стол - сушки едят и разные кренделя. И чай некрепкий с лимоном еще наливают. Беседы всякие ведут. Все больше про людские отношения беседы. Но и про соления иногда и маринады. Хотя про людей интереснее им обсуждать - эта тема в любые времена самая главная.
- Мне, - Ольга Борисовна калач с маком откусывала, - памятник хоть при жизни возводи. Всю себя отдала я семейству. И ни капельки не жалею. Без остатка на алтарь гнезда жизнь швырнула. И по сей день единственный свет в окне - семейные узы. Понимаешь, Манечка, мою такую философию? Или вам, молодым, воззрения эти будто трын-трава?
- Что вы, - Манечка быстро сушку дожевывала - ответить торопилась, - как можно! Очень я такое понимаю, Ольга Борисовна. Я хоть и молодая женщина, но воззрения у меня …
- Погоди-ка, - Ольга Борисовна Манечку одергивала, - я полностью еще не высказалась. Семья - алтарь, понимаешь? И ежедневный тяжкий труд. Коли ты замуж вышла, то и веди себя в соответствии. Я так понимаю. А нынче чего? Создадут брак - и делают вид, будто все еще свободные пташки. Летают, в лужах крылышками бякают. Потому и разводы в стране происходят страшные. И ведь жалко их! Молодежь эту. Без царя в голове живут.
И Ольга Борисовна второй калач есть принималась. Нервничала за бестолковую молодежь - отсюда и аппетит.
- Чудовищные разводы, - Манечка горячо соглашалась, - просто вопиющие! У меня вот подружка есть, школьная. Так что вы думаете? Разводится! А я ей говорю такая. Клава, говорю я ей, подумай сто сорок раз! Кому ты нужна будешь? Надо, говорю ей, бороться … Мне, говорю, одна мудрая женщина с работы ...
- Эге, - Ольга Борисовна чай отхлебывала, - а я о чем битый час тебе толкую? Нет нынче у молодежи уважения к браку. Сошлись - разошлись! Перекати поле сплошное! У нас серьезнее было. Обстоятельнее. Поженились-то мы с моим Олегом Иванычем молоденькими. Других-то любовей и не ведали. А он, Олежек, уж какой влюбленный был! Страшное дело. Надышаться не мог. Смотрит на меня - и трясется весь. Аж жалко его делалось. Но было, конечно, за что меня любить. Было - не скрою! Глазки у меня цвета небосвода, а ножка маленькая. Кудряшки еще струятся. Честное слово, Манечка. Будто с картинки я в молодости сошла - все кругом прямо брали и любовались. Многие еще и знакомиться подходили. А я им в лоб сразу кричу такая: супруга одного будущего люблю! И убегаю прочь. Бегу себе, спотыкаюсь - и про Олега Иваныча только мечтаю. Ты-то вот, Манечка, тоже еще женщина юная. Но на меня не похожая совсем - очочки на носу носишь, горбишься. Ай-яй, нельзя ведь так. Нельзя распускаться. Вот Олег Иваныч женскую красоту ценил. И сейчас ценит - налюбоваться порою на меня не может. Мимо идет - непременно приобнимет. Всю жизнь только Олюшкой зовет. Или Морквой вот еще. Назовет и хохочет себе.
И Ольга Борисовна сама засмеялась счастливая.
- Морквой? - Манечка руками всплескивает. Удивляется - как это живого человека корнеплодом обзывать. Она бы, пожалуй, на такое и обиделась. Если вот ее супруг репой какой звать станет. Или тыковкой.
- За огненную шевелюрку это, - Ольга Борисовна хохочет, - за гордость женскую: косу до пояса. Видишь, коса какая? Ты-то вон стрижешься коротко - муж не ругается? Меня Олег Иваныч из дому бы выгнал - ежели бы я под Гавроша этак остриглась!
Это Ольга Борисовна шутит, конечно.
- Не ругается пока, - Манечка отвечает и краснеет, - но я и сама шевелюрку себе хочу. Надоело уж Гаврошем ходить. Раздражает даже.
Манечка прически своей стыдится сейчас. Надо, надо косу срочно отращивать! А то Гаврош и есть. Баррикад только не хватает!
- Ха, шевелюрку, - Ольга Борисовна чаю подливает и цокает языком, - скажешь тоже… У тебя на нее волосьев маловато. Жиденькие волосики-то. У моей Гали, дочки, волосы во младенчестве погуще твоих были. Хорошие такие волосы уродились. В мою родову Галя пошла.
- Повезло Гале вашей на родителей, - Маня вздыхает, - вот уж повезло. А мы все, Тяпкины, такие - жидковолосые. Хоть плачь.
- Плакать не надо, а вот репейное масло первый твой помощник - Ольга Борисовна улыбается и кренделем хрустит, - и в аптеке он совсем недорого. Может, и поможет. А жили мы, конечно, не шибко богато изначально. Табурет один был. И топчан. Так и начинали семью. Но ребятишки, конечно, пошли сразу. Сын, потом дочь - Галя которая, потом еще сын один. Все прекрасные и воспитанные дети. Люди на наших детишек любовались - очень уж все симпатичные. Я их воспитывала - обтирания и закаливания с рождения. Здоровые дети поэтому. У всех с соплями до пояса - а у меня румяные. Встану, бывало, в три утра. Завтраки им готовлю полезные. И обеды сразу. Всем разное - они с выбором. Олегу Иванычу - тефтели. Чистоту наведу. Сама умоюсь. Реснички накрашу. Чтобы они меня красивой видели. Ты-то, Маня, отчего без марафета на службу ходишь? Симпатичная, вроде, девка. А не следишь за собой. Гляди, сбежит твой к красотке какой! Мужик нынче требовательный пошел, капризный. Ох, сбежит!
- Я слежу, - Манечка опять краснеет, - и питаюсь по диете. Хочется иногда беляша куснуть - а я не ем, держу волю.
- И не ешь. Лучше яблока погрызи. Но и мордочку тоже красить надо, - Ольга Борисовна пирожок из сумки достает, - я до сорока пяти лет мусор без ресничек не выносила. Хоть и детишек трое - а все с прической, с легкой походкой и улыбкой на лице. Ты-то своему улыбаешься при встрече? Не манкируешь обязанностью?
Манечка смущалась и врала: улыбаюсь, мол, Ольга Борисовна, без устали. Только завижу - так и все зубы наружу.
- Эге, - Ольга Борисовна пирожок с грибами аппетитно ела, - так держать, коли не шутишь. Даже ежели кошки на душе царапают - улыбайся. Тяни губы до ушей. Я тебя учу, Маня, сейчас. Учу - а ты слушай.
Так вот сидят и беседуют они. И Манечка постигает искусство женой быть. Учится и берет положительный пример. А кому с того плохо? Никому, всем хорошо.