Следующим вечером Елизавета испытала очередное потрясение, заставившее ее в истерике звонить в двери соседям. Возвращаясь с работы, девушка увидела около своей квартиры траурный венок. Надпись на ленте гласила:
«Головина, уйди!»
После смерти матери шестилетняя Лиза стала испытывать панический ужас перед любой похоронной атрибутикой. С тех пор в психике девушки практически ничего не изменилось. Например, когда перед сном ее терзали страшные мысли, она часто оставляла включенный свет на всю ночь.
Дверь соседской квартиры открыла женщина лет шестидесяти на вид. Это была Мария Николаевна. Увидев одержимую паникой Елизавету, она сразу поинтересовалась, что произошло.
— Что случилось, Лиза? Ты чего так трезвонишь? — Одновременно с этим женщина открыла пошире дверь и осмотрела тамбур — никого, кроме молодой соседки в нем не было. — Батюшки! Да на тебе лица нет.
Лиза позвонила соседям автоматически, подсознательно.
— Мария Николаевна, посмотрите. — Елизавета дрожащей рукой указала на венок.
— У вас кто-то умер, что ли? — не поняла соседка. Она подошла к предмету похоронной атрибутики и вслух прочитала: — Головина, уйди. Не поняла, это тебе венок, что ли?
— Не знаю. Наверное. Я ведь здесь Головина. — Елизавету снова затрясло.
— Так, пойдем, я тебе валерьяночки накапаю.
— Не, не, не, не надо, — отрицательно замотала головой девушка. — Вы мне лучше скажите, вы кого-то видели здесь, пока меня не было.
— Успокойся, Лиза. Да, я видела... Приходила какая-то женщина, поставила венок. Одета была в малиновое то ли пальто, то ли пуховик...
— Все? Больше ничего не запомнили?
— Так я через глазок смотрела-то. Что тут увидишь? А как увидела венок, сразу решила, что у вас горе. Ты накануне так плакала...
— А что, вы слышали, да?
— Так у нас панельный дом-то, все слышно. Так убивалась, что, сопоставив твою истерику и венок, я подумала — точно несчастье какое-то у вас случилось.
— Ладно, Мария Николаевна, спасибо вам за поддержку... — Елизавета понемногу стала успокаиваться.
— Так, а что за оказия? Может, расскажешь? — проявила любопытство женщина.
— Сама не знаю. Пошутил, наверное, кто-то, — ответила ей Лиза.
— Ничего себе шуточки! — Мария Николаевна еще раз бросила взгляд на венок с черной лентой. — Руки бы оторвать этим шутникам. Но ты успокойся. В конце концов ничего плохого не произошло. А если что, звони. Я дома.
— Да, спасибо.
Елизавета надолго запомнит эту чью-то «шутку». Она испытала самые темные чувства и эмоции, которые только могла испытать: ужас, страх, беспомощность.
Судя по упомянутой фамилии, угроза явно предназначалась Лизе, и была нацелена на то, чтобы сжить ее со свету. И тогда девушка решила, что никому не покажет свой страх, будет держаться изо всех сил, чего бы ей это не стоило.
Первое, что пришло в голову — это дело рук любовницы Леонида. Но Елизавета не собиралась перед ней унижаться. Для начала нужно было успокоиться.
***
Едва отойдя от шока Елизавета с похоронным венком в руках приехала к Вере домой. Адрес она узнала, позвонив матери Леонида, Варваре Семеновне. Постепенно страх сменился злостью и решимостью, но дверь ей открыл Владимир Александрович, который, как считала его дочь, должен был быть на спортивных сборах. Такое обстоятельство вновь заставило девушку сильно удивиться.
— Папа? Ты что тут делаешь? — спросила Елизавета.
Мужчина растерялся. Он был не готов к подобной встрече с дочерью. Не найдя подходящих слов для оправдания, спросил:
— Кто-то умер? — Посмотрел на венок.
— Никто не умер, папа. Просто эта квартира любовницы Леонида. Ты что тут забыл?
— Я... давно хотел тебе рассказать... Ты это... давай, проходи уже, раз пришла. Я тебе сейчас все объясню, — неуверенно начал отвечать Владимир.
— Да уж, будь добр... А приглашаешь, как к себе домой, — заметила дочь.
— Понимаешь, тут такое дело... В общем, мы с Верой встречаемся уже практически целый год. Можно сказать, что живем. Если ты заметила, то я редко дома бываю в последнее время.
— Что за бред, папа? А ты почему раньше молчал? — резонно спросила Елизавета.
— Да я как-то не решался сказать... — мужчина замялся. — Ну, ты проходи.
— Мне и здесь хорошо тебя слышно.
— Хорошо. Короче, ты ведь знаешь характер нашего Степана. Что бы он сказал? Я даже тебе боялся об этом сказать, потому что совершенно не представлял, как ты отреагируешь на мой выбор.
— Папа, ты где вообще нашел эту Веру?
— Что значит нашел? Я ее давно знаю. Она приходила ко мне в спорткомплекс заниматься...
— Ага, потом подвернула ножку, а ты ей вставил сустав на место, сделал искусственное дыхание... — с сарказмом произнесла дочь.
— Нет, Лиза. Успокойся, пожалуйста. Она ко мне приходила, я ее тренировал. Однажды проводил ее домой, и у нас все закрутилось, завертелось, понимаешь? Да что я перед тобой отчитываюсь, в конце концов! — Владимир Александрович махнул рукой. — Мне пятьдесят один год. Я давно похоронил свою жену и имею право на личную жизнь...
— Ладно, папа, прости. Ты прав, — ответила дочь. — Просто вчера произошла очень странная ситуация. Я застала Леню и Веру у себя дома в очень неприличной обстановке. А еще, чтобы ты знал, она от него беременна.
— Не было никакой неприличной обстановки. — Из комнаты грациозно вышла Вера. Подойдя к Владимиру, она прислонилась к его плечу. — Здравствуй, Лиза.
— Здравствуй.
— Я вчера к Леониду приходила, чтобы передать ему недельный отчет, потому что с сегодняшнего дня я на больничном, — объяснила хозяйка.
— В каком смысле?
— Мне вчера стало плохо, потому что я беременна.
— Знаю уже. Леонид мне признался.
— Да при чем здесь Леонид? — улыбнулась Вера и посмотрела на Владимира. — У меня есть любимый мужчина — отец моего будущего ребенка.
— А что же я вчера видела у себе в доме, стесняюсь спросить?
— Просто нелепо получилось как-то, вот и все. Ты все не так поняла. Сама ведь не стала нас даже слушать. Мне стало плохо, я потеряла сознание. А очнулась уже у вас на диване. Видимо, Леонид меня туда перенес. В этот момент пришла ты и начала кричать. Я даже не помню, как ушла от вас. Помню, что Леонид продолжал звать тебя из закрытой комнаты.
— И как же Леня узнал, что ты беременна? — полюбопытствовала Елизавета.
— Несколько раз мне было плохо на работе. А однажды, во время обеденного перерыва, он нас с Володей застал. Мы взяли с него слово, что он пока тебе и Степану ничего не скажет, потому что мы не знали, как вы отреагируете.
— Дурдом какой-то, — выдохнула Лиза. — Вера, ты, конечно, извини, но в моей голове все это не укладывается.
— Да ладно, все мы живые люди.
— Ну что, успокоилась? — спросил Владимир Александрович.
— Да, вроде. Извини, пап, я очень рада, что ты у меня такой молодой еще. Просто...
— Спасибо тебе, дочка, — улыбнулся отец.
— Пап, я не понимаю, кто же мне все-таки подложил этот злосчастный венок?