Мистическая повесть "Тайные узы души"
Похороны прошли как в тумане. Тимофей не мог понять, почему окружающие его жалеют. И почему они говорят об Алесе в прошедшем времени? Он не мог поверить, что тело в закрытом гробу — это его жена. Это какая-то ошибка!
Тимофей так сжимал в ладони кулон, что тот нагрелся и казался обжигающе горячим. И этот жар приводил в чувство, не давал сойти с ума.
После, вернувшись в пустую квартиру, Тимофей долго метался из комнаты в комнату. Ему казалось, что он слышит легкие шаги то на кухне, то в коридоре, слышит, как Алеся плещется в душе, мурлыкая свою любимую песенку без слов. Но куда бы он ни прибегал, его встречала пустота.
Тимофей обхватил голову руками и упал в кресло. Рядом, на столе, лежал кулон.
— Ну что, — посмотрел на него Тимофей, — одни мы с тобой остались?
И тут же застонал: "Ладно бы с котом, с камнем разговариваю! Совсем свихнулся".
От оконного стекла отразился солнечный зайчик и скользнул по столу. Лунный камень вспыхнул, замерцал опалово, И Тимофею показалось, что кулон отвечает. Он взял его в руки. И тут же отпустил: почудилось, что белая ледышка теплая. Словно в ней бьется чья-то жизнь. Частичка Алесиного тепла.
Тимофей снова сжал камень в руках. Поднес к губам и попросил:
— Вернись.
Он никогда не молился. Он даже не знал ни одной молитвы, и в это слово вложил всю надежду, всю веру в чудо:
— Вернись…
И с того дня бежал с работы домой, чтобы увидеть, как Алеся машет из окна, чтобы, войдя в квартиру, услышать её голос, вдохнуть её аромат…
Но день за днем его встречала пустые стены, и запах живого дома постепенно сменился смрадом безнадежности.
Единственное, что не смог укутать пепел воспоминаний, это кулон. Он мягко мерцал в руках Тимофея, и тот боялся расстаться с украшением даже на несколько минут. Чтобы не потерять, сменил цепочку на крепкую веревочку и надел на шею, спрятав камень под футболкой. Он грудью чувствовал тепло, и от этого казалось, что Алеся тут, рядом.
И только дома, оставшись один, доставал украшение жены и тихо с ним разговаривал. Вернее, Тимофей разговаривал с Алесей. Ему казалось, что она его слышит. И даже отвечает — иначе почему камень вдруг начинал светиться голубоватым оттенком? Мягко, едва заметно, и только тогда, когда Тимофей начинал разговор?
Но тоску эти беседы не заглушали. Чтобы хоть немного забыться, Тимофей с головой окунулся в работу. Его фирма "Мастер на час" процветала, как он и мечтал, но что проку в деньгах, если рядом не было Алеси?
У мужчины появилась привычка — когда становилось трудно, или он не знал, какое решение принять, Тимофей прикасался к кулону сквозь рубашку. И сразу все становилось на свои места, словно это Алеся дала совет. Как раньше. Как до аварии. И каждый вечер, разговаривая с кулоном, Тимофей с какой-то нежностью смотрел на клубящийся туманом камень. Иногда ему казалось, что он сходит с ума — разве может нормальный человек разговаривать с ювелирным украшением? Но за попыткой прекратить все это следовал такой сильный приступ тоски, что Тимофей решил — пусть лучше легкое сумасшествие, чем окончательное безумие.
— Вот так и живем, Лесенька, — рассказывал он кулону о прошедшем дне. — А ты как?
Тимофей усмехнулся — ну точно с ума сошел, не иначе. Ну как кулон может ответить вместо человека?
По дымчатой поверхности словно рябь прошла, и Тимофей, сам не понимая, что делает, поинтересовался:
— Алеся, это ты?
Снова волна, и камень заметно потеплел.
— Ты… жива? — спросил Тимофей одними губами, потому что горло перехватило.
И снова — рябь, и снова — тепло, сильное, словно на столе лежал не камень, а уголек из костра.
Тимофей схватил его обеими руками, зажал в ладонях, не обращая внимания на ожоги. Зашептал, прижимаясь губами:
— Алесенька, девочка моя, солнышко…
А потом заплакал.
Рыдал тяжело, почти без слез. Они рвали душу и выкатывались из глаз будто расплавленным стеклом, разъедая все внутренности. Крик рвался из груди утробным рыком, но отчаянье отступило.
Тимофей поверил, что его Алеся жива. Поверил и не задавался вопросом, как такое возможно. Ему было все равно: спаслась ли она в том ДТП, или её душа переродилась, или вознеслась в рай. Главное — он мог хотя бы так поговорить с любимой.
Постепенно он действительно поверил в это. В то, что отвечает ему именно Алеся. Иногда даже на работе разговаривал с ней, угадывая ответы по тому, насколько нагревался камень. Но чаще сдерживался до возвращения домой: боялся, что починенные узнают об этой слабости, ведь сумасшедший начальник — плохое подспорье для бизнеса.
А бизнес рос, и через год Тимофей задумался о его расширении, потому что рабочие уже не справлялись. Дошло до того что Тимофей, переодевшись в робу, сам выезжал по заявкам.
Одна из таких поступила под вечер, когда большинство работников уже ушли домой.
Тимофей посмотрел на адрес — коттеджный поселок закрытого типа находился за городом. Посылать туда кого-нибудь из уставших рабочих было неправильно, они и так пахали почти без выходных. И, сменив костюм на комбинезон, Тимофей поехал на вызов сам.
Охранник в стеклянной будке долго выяснял, к кому он приехал. Потом звонил куда-то, и лишь после всех согласований желто-черный шлагбаум поднялся, пропуская машину внутрь.
Вдоль ровной дороги возвышались высокие заборы, оберегающие приватную жизнь своих владельцев. Аккуратные таблички не позволили заблудиться, и вскоре Тимофей остановил машину у нужных ворот. Из калитки тут же вышла женщина и уточнила, кто приехал. Убедившись, что это по заявке, повела его в дом.
Небольшой, но уютный особняк утопал буквально в зелени. Цветы росли не только вдоль выложенных плиткой дорожек, но и на веранде, и в подвешенных к окнам керамических кашпо. Тимофей вспомнил, как Алеся мечтала о даче, где могла бы сажать свои любимые петуньи и розы, и ему стало так грустно. Но работа есть работа, и Тимофей следом за домработницей вошел в темный дом.
— Сюда, — женщина подсветила телефоном. — Вот тут.
Свет радостно заиграл на осколках стекла. Оно переливалось всеми цветами радуги, и было везде: на полу, на столе, на диванах.
— Люстра сорвалась. Муранское стекло, все разбилось... — вздохнула домработница.
Тимофей посветил на потолок и спросил:
— Где у вас автоматы?
Лезть в сеть, не обесточив дом, он не собирался...