Квартал мигрантов пахнет, как взрыв канализации в магазине специй, на который бросили кипу прокисшего белья. Выглядит примерно так же. Я захлопнул дверь авто и прислонился капоту, исподлобья смотря на покосившийся кирпичный дом. Штукатурка осыпалась кусками, а восточная стена будто пытается сбежать. Её удерживают стальные полосы на массивных болтах. Мусор навален вдоль дороги в целые горные хребты, по которым скачут облезлые крысы.
Лара закашлялась и зажала нос ладонью, выпучила глаза. На неё косятся местные, стараются скрыться в переулках и тёмных провалах в стенах. Человек в полицейской форме действует на них, как включённый свет на тараканов.
— Как они здесь живут... — Прогнусавила девушка, оглядываясь и едва сдерживая рвотные позывы.
— Видимо, на родине дела были ещё хуже. — Ответил я, пожимая плечами и уверенно направляясь по главной улице. — Дыши ртом.
— Да тут от одного воздуха можно лихорадку подцепить!
— Ну... всё не так ужасно, просто это самая плохая часть района. Здесь мигранты захватили пустующие склады и переделали в жильё. — Пояснил я, обходя кучу мусора. — Владельцы же обрезали им воду и канализацию с электричеством.
— Дай угадаю, мигранты сказали, что-то вроде «прямо как дома!»? — Простонала Лара, обходя разорванный пакет, внутри которого нечто извивается и пронзительно пищит на десяток голосков.
— Хм, пожалуй, это прямая цитата.
— А с другой частью что?
— Там относительно лучше. Соседство обрушило цены на недвижимости в десятки раз. Теперь там почти бесплатное жильё, чем пользуются маргиналы и беднота. Заодно обживаются более состоятельные мигранты.
Куча мусора, занимающая целый переулок, осела и на свет показалась облезлая псина с белым глазом. Вяло осмотрелась и, роняя зелёные слюни, полезла наружу. Лара вскрикнула и отскочила, когда несчастная тварь упала рядом на асфальт. Собака не заметила женщины и поползла к луже на проезжей части.
Окно на третьем этаже со скрипом отварилось и на свет высунулась лысая голова, покрытая ритуальными татуировками. Такие наносят охотники тропических племён для защиты от злых духов. На нас уставились колючие чёрные глаза. Мужчина широко улыбнулся, красуясь кофейными, под цвет кожи, зубами. Достал увесистый горшок и выплеснул содержимое на мусорные навалы под окном.
— Меня сейчас вырвет. — Сообщила Лара, старательно оттягивая ворот и закрывая им нос. — Почему власти вообще терпят это место?!
— Потому что война была. — Сказал я, краем глаза следя, чтобы следующий горшок не опрокинулся на нас. — Нехватка рабочих рук колоссальна и потому королевство радо всем.
— Тогда почему бы не сделать прибывшим условия получше?
— Королевство радо, но оно не нянька. Приехавший работать должен работать. — Гнусаво процитировал я.
Ровно эту же фразу мне, больше десяти лет тому, озвучил чиновник из мэрии. В тот день шёл первый год работы патрульным и я вляпался в локальную гражданскую войну. Десять мигрантов избили и обокрали пьяного докера, бедняга едва выжил, оставшись навечно с кривой челюстью. В отместку профсоюз сжёг несколько домов и ситуация покатилась по наклонной...
От воспоминаний отвлёк вид грузовичка-молоковоза у обочины. Кабина изъедена ржавчиной, не слишком хорошо замаскированной бахромой, кузов переделан в вагончик-бытовку. На крыше стоит облупившаяся от солнца и ветра вывеска: мадам Ореанда, учшая ведьма на всём побережье. Буква «Л» отсутствует, и я не могу понять, это ошибка или хитрый план по привлечению внимания. Как раз под пропавшей буквой распахнуто окно, из которого на улицу щурится старуха. Сморщенная настолько, что лицо похоже на засохший помидор. Она бодро тасует колоду чёрных карт и поглядывает на прохожих из-под кустистых бровей.
— Ах, офицеры! — Проворковала она с густым северным акцентом, в котором явственно слышится свист вьюги и крик оленя. — Хотите, старая Ореанда вам погадает? Даже бесплатно!
— Бесплатно? — Оживилась Лара, прежде чем я успел открыть рот. Подошла к вагончику и протянула руку.
Старуха вцепилась в запястье, как бывалый офицер, развернула. Напарница пискнула и привстала на цыпочки. Костлявый палец заскользил ногтем по линиям на ладони. Гадалка причмокивает, раздувает крылья носа, как кобра капюшон, бормочет бессвязное.
— Беда тебя ждёт девочка, страшная беда!
— Какая? — Выдохнула Лара.
— Не вижу милочка, — вздохнула «ведьма», — духи нонче беспокойные... но я могу...
— Спасибо, не надо. — Перебил я, кладя ладонь на плечо Лары и уверенно оттягивая к себе. — Мы на работе... кстати, у вас есть лицензия на магическую деятельность?
Окошко захлопнулось с треском, стоило выговорить «лицензия». Лара отпрыгнула и ошпарила меня диким взглядом.
— Ты слышал, что она сказала? Беда... может, уйдём?
— Спокойней. — Улыбнулся я, указывая на дорогу. — Не верь в эти бредни. Никто не может предсказать будущее.
— Но... маги ведь... — Пробормотала полицейская, большим пальцем разминая ладонь.
— Не забивай голову. Если она может предсказывать судьбу, то чего забыла в этой гнилой коробке?
Лара сжала амулет на груди через форму, дважды кивнула, но сделала знак отгоняющий злые силы. Рукав задрался и стала видна татуировка, обхватывающая предплечье, терновый браслет. Напарница заметила мой взгляд и торопливо вернула рукав на место, потупила взор.
— Ошибка молодости.
— Конечно, со всяким бывает. — Ответил я, делая вид, что не узнал символику банды.
— Кстати, Барклай, я не заметила у вас оберегов. Вы не боитесь проклятий?
Я улыбнулся и отвёл полы плаща, так чтобы стала видна кобура в подмышке и отполированная частым хватом рукоять пистолета.
— Вот мой оберег. Практика доказала, что свинец перебивает магию. Тем более настоящих магов гусь наплакал.
«И большая их часть лежит в земле после войны».
Трущобы живут отдельной жизнью, как уродливый сиамский близнец, торчащий из здорового тела города. Мы прошли развалины нескольких складов и целую деревню на них. Видели гирлянды из разделанных крыс, протянутые меж домов и крохотные магазинчики магических амулетов. Наконец, ближе к центру квартала мусор начал отступать и из него появилась порядком изношенные, но чистые здания. Мы даже видели провод электросети! Цивилизация беспощадно подминает под себя и эти «чистосердных дикарей», как мигрантов называл чиновник, с которым я тушил пожар конфликта.
Вышли на обвалившийся берег реки, окаймлённый пустыми и покосившимися зданиями. Часть из которых, ниже по течению, давно обвалилась, образовав болотистую запруду, через которую перекинут верёвочный мост. На берегу сидит бездомный со стеклянным взглядом и пытается рыбачить на ветку. Он просто держит её над мутной водой. Рот глупо приоткрыт и по подбородку стекает слюна.
— Барклай, — осторожно спросила Лара, — а у тебя есть татуировки?
— Конечно.
— Покажешь? — С явным облегчением спросила женщина.
Ей очень не по себе быть одной с рисунком на коже, да ещё с таким. Я вздохнул, закатал рукав до локтя, оттянул двумя пальцами выше и продемонстрировал синие, как чернила ручки, цифры: семь, пять, пять, три, два, два.
— Что это... — начала Лара, глаза расширились от осознания, торопливо накрыла рот ладонями и затараторила. — Ох... прости! Я... я... мне так жаль!
— Да ничего. — С улыбкой отмахнулся я. — Меня не задевает.
— Но это ведь так ужасно!
— Да, но что мне теперь, рыдать при каждом упоминании? Всё в порядке. Те ужасы в прошлом и я не позволю им сломать моё настоящие.
Мы остановились напротив шестиэтажного дома, почти свободного от мусора, но смотрящего на улицу разбитыми окнами. У единственного подъезда под тентом расположилась старейшины семей. Высушенные годами, с кожей цвета коры дуба, потягивающие кальян. Судя по запаху, с дурманящими присадками.
— Уважаемые. — Начал я, оглядывая стены. — Это улица Вальфура, дом семнадцать?
— Так и есть. — Кивнул ближайший старейшина, передавая трубку соседу. — А что тебе нужно здесь, коп?
Говор у него на удивление чистый, акцент почти не режет слух. Татуировки едва заметны на дряблой шее, но когда говорит, видно, что дёсны у него чёрные, а оставшиеся зубы подпилены в треугольники.
— Ничего такого, — заверил я, благожелательно улыбаясь, — просто поговорить с Йнауном Лочем. Он ведь здесь проживает?
Старики разом умолкли и обратили взоры на нас, как коты на выбежавшую мышь. Я ответил им прямым и спокойным взглядом, всем видом говоря, что пришёл просто задать пару вопросов. Наконец, старец, говоривший с нами, моргнул и проскрипел:
— Да, мой внук жил здесь.
Нечто в его тоне заставило насторожиться, я подался вперёд.
— Нам действительно нужно с ним поговорить. Не более.
— О, я бы тоже хотел с ним поговорить. — Вздохнул старый Лоч, качая головой. — Увы, мой мальчик спрыгнул с этой крыши два года назад. Прямо на то место, где ты стоишь.
Я зажмурился, всем существом ощущая, как рвутся нити расследования. Звук похож на лопающиеся струны. Глубоко вдохнул и выдохнул через сжатые зубы, медленно достал блокнот.
— Мои соболезнования.
— Я не нуждаюсь в твоей жалости. Если есть что сказать, говори или уходи.
— Вам знаком этот узор?
Старик бросил взгляд на распахнутую страницу, поджал губы и поднял холодный взгляд на меня. Уголки глаз его влажно блестят, то ли от слёз, то ли от старческой немощи.
— Знаком. Йна постоянно рисовал его, все стены в комнате испоганил.
— А где он мог его увидеть изначально?
— Не знаю и знать не хочу. — Проскрипел старик, а затем нечто во взгляде переменилось, разрослось в ужас. — Убирайся!
Я отступил, замер и вновь подался вперёд, навис над стариком, невольно давая почувствовать разницу в размерах. Сказал с профессиональной вежливостью:
— Может, у вас остались его вещи? Дневники, альбомы с рисунками...
— Ничего не осталось, ярён! Уходи!
Я примирительно поднял руки, развернулся и отошёл. Встал с Ларой в стороне и «прикурил» лакричную палочку. Мысли пожирает кислотное разочарование. Разгадка была так близко, казалось только руку протяни, но я опоздал на два года! Проклятье! Взглянул на старика исподлобья, но тот старательно не замечает нашего присутствия. Сгорбился над игральной доской и передвигает цветные фишки.
— Ярён? — Спросила напарница, разминая сигарету меж пальцев.
— Незаконнорождённый сын ишака и курицы. — Вздохнул я, оглядывая улицу и гадая, что делать дальше.
— Это оскорбление представителя власти. — Задумчиво сказала женщина. — Мы имеем полное право задержать их и вызнать, всё что хотим.
— Хорошая идея, но...
Меня оборвал звон разбитого стекла над головой и протяжный вопль. Нечто обрушилось на асфальт в двух шагах левее, лопнуло, как пузырь бычьей крови. Я так и остался стоять с лакричной палочкой в зубах, а Лара с зажжённой зажигалкой. Перед нами дёргается умирающий кусок мяса, только что бывший человеком. Осколки стекла посекли лицо, а удар деформировал тело. Вместо вопля на лопнувших губах пузырится желчь и гной.
— Какого... — Только и выдохнул я, поднял голову и взглянул на разбитое окно шестого этажа. — Стой здесь.
Пробежал мимо застывших старцев, вломился в подъезд и, выхватив пистолет, помчался по лестнице. Перепрыгивая через две ступени и на крутых поворотах хватаясь за перила. На пролёте пятого этажа столкнулся с бледной женщиной, та торопливо накрыла лицо зелёной тряпицей и отступила в коридор, из которого только вышла. Я промчался мимо, ворвался на шестой этаж и... зашёлся кашлем от гнилостного смрада. Настолько омерзительного, что все остальные запахи за сегодня благоухающие розы в сравнении.
Дверь в квартиру прыгуна распахнута, а внутри... я едва сдержал рвоту. Стены обклеены мокрой бумагой с яркими разводами плесени, тараканы носятся по потолку яростно шевеля усами. На полу толстый слой густых нечистот и мусора, смешанный с дохлыми крысами. Судя по виду, последние служили перекусом для бывшего жильца. Я попятился и разглядел обломки засова... с внешней стороны двери.
— Какого чёрта? — Пробормотал я, закрывая рот и нос сгибом локтя. — Он сначала выбил дверь, а потом выпрыгнул?
Глупо. Очень глупо. Хотя что взять с человека, жившего вот так? Я прошёл к разбитому окну, выглянул наружу. Лара стоит над трупом с револьвером в опущенной руке. Заметив меня подняла руку и указала на стариков. Они окружили говорившего с нами, а он лежит на земле, схватившись за сердце и глядя в небо стеклянными глазами.
— Что б меня...
Нечто царапнуло взгляд, на стене под бумагой есть нечто. Дулом пистолета сдвинул лист, и мрачно воззрился на человеческие зубы. Большие и маленькие, жёлтые и чёрные, они складываются в спиральный узор. Только резцы.
***
Венар поправил маску на лице и оглядел зубной узор на стене. Покачал головой. На улице мерцают мигалки двух десятков служебных машин, причитают женщины. За оградой столпились зеваки и репортёры. Последние тянут микрофоны к патрульным или мигрантам, которых запихивают в машины.
— Что скажешь? — Хмуро спросил я, складывая руки на груди.
— Это определённо зубы. Все коренные.
— Есть предположения?
— Кроме логова Зубной феи? Нет.
— Хорошее вышло расследование. — Пробормотал я. — Шли раскрывать одно, а напоролись на другое. Мне надо выпить.
— Мне тоже, а заодно помыться в чистом спирте.
Криминалист отступил от стены, выпрямился и посмотрел на меня. В коридоре громко ругается мужчина-мигрант, судя по звукам, упирается. Звучный удар дубинкой и всё стихло.
— Его держали здесь запертым. — Сказал я, указывая на сломанную дверь. — Затем кто-то вломился, и псих вышел в окно.
— Любопытно, ничего не скажешь. У нас тут, похоже, целая секта. Охотники за зубами и Резчик.
— Они могут работать вместе?
— Почему бы и нет? У многих жертв не хватало зубов. Больше смогу сказать на неделе.
Я вышел в коридор и оглядел ряды распахнутых дверей, на лестнице, судя по звукам, мелкая потасовка. Ничего такого, чтобы не решилось ударом дубинки. Под ботинками скрипят доски пола, с потолка свешиваются обрывки проводов. Из стены торчит огрызок трубы. Я опустился на корточки и коснулся отчётливых вмятин в досках. След от подкованных сапог. Под ложечкой противно засосало. Последний раз, когда сталкивался с людьми в таких сапогах, я оказался в концлагере и потерял память.
Однако, здесь, судя по следам был только один человек с такой обувкой. Но бывал достаточно часто, чтобы подковы отпечатались в старых досках.
— Что-то нашёл? — Спросил Венар, пролезая под жёлтой лентой, закрывающей вход в квартиру.
— Угу, следы зубной феи. Подкованная, как кобыла.
— Да, такую на слух ловить можно. Что же, теперь у нас есть наводка. Подкованные сапоги. Не думаю, что в столице много кто их носит.
Распрощавшись с Венаром вернулся к машине. Напарница нервно курит, сидя на капоте. Рядом стоит картонный стаканчик с кофе, напиток давно остыл и больше похож на воду из лужи. Лара смотрит в пространство, голова мелко подрагивает.
— Ты в порядке? — Спросил я, садясь рядом.
— Н-нет. Впервые вижу чтобы человек... вот так... он ведь мог на нас упасть! Чёрт чёрт чёрт... а что бы сын делал став сиротой?
Вздохнув, обнял за плечи, а она, вопреки ожиданиям, прижалась сильнее и зарылась лицом в грудь. Мелко дрожит и всё громче всхлипывает.
— Всё будет хорошо. Не беспокойся. Так... можно сказать, твой рабочий день кончился. Давай отвезу домой?
— Хорошо... мне ещё готовить...
— Готовить?
— Ну да... сын ужасен в этом, да и некогда ему, учиться надо.
— Да не, я просто забыл, что это слово значит. — Сказал я садясь за руль и проворачивая зажигание.
К вечеру город оживает и выпускает из недр сотни прожекторов всех цветов. Машина мчится по сверкающей дороге, а стены домов по обе стороны обвешаны неоновой рекламой. По радио две девушки завели бодрую песенку о весёлом солдатике и отце деревенской девушки. Лара прижалась лбом к стеклу и безучастно наблюдает за нарядными людьми на улицах.
— Сколько ты на службе? — Спросил я, лишь бы развеять тягучее молчание.
— Три года...
— И уже детектив? Это великолепно!
— Думаешь?
— Ну, мне потребовалось пять лет.
— Правда? Почему так долго?
— Да я особо не рвался. — Ответил я, пожимая плечами и следя за машиной впереди.
— Как так?
— На мои нужды мне хватало работы. Вот и всё.
Снова молчание. Над небоскрёбами двигается огромный цеппелин, летающий отель и лайнер для путешествий на дальние острова. Дорого, медленно, но безопасно. Акватория до сих пор забита минами, которые разносит течение. Луч прожектора, с самого высокого небоскрёба, скользит по серебристой обшивке. Выхватывает из мрака длинный флаг королевства, тянущийся за гондолой.
— Как думаешь, что там было? — Тихо спросила Лара.
— У старика было два внука. — Предположил я. — Обоих он использовал и вот никого не осталось. Но это только предположение. Слишком много дыр, слишком много неизвестного.
Новая полоса тишины. Лара поёрзала, откинулась на кресло и спросила:
— Может, поужинаем завтра? Если ты не боишься детей.
— Почему бы и нет?
— Только давай сразу проясним, это не свидание или вроде того. — Сказала Лара. — Просто для знакомства и налаживания контакта.
***
Телефон зазвонил ближе к полуночи. Я отлип от стола, едва не опрокинул бутылку с остатками виски и сладкой газировки. Две секунды фокусировал зрение, пытаясь понять, это всё же телефон или у меня в голове. Затем кое-как выбрался в коридор и подцепил трубку.
— Алло...
— Барклай, это Венар. Ты не спишь?
— Уже нет...
— У меня только что были люди из коллегии!
— А?.. Погоди... — Пробормотал я, стараясь осмыслить сказанное, — что им нужно было?
— Все данные по Зубной фее!
— Погоди... серьёзно?
— Нет, мать твою! Я просто так решил позвонить среди ночи! Дружище, это полная задница, у меня весь дом перерыт!
— Спасибо за предупреждение...
В дверь постучали, три равномерных стука костяшками, даже Венар расслышал. Ойкнул и прошептал:
— Это они! Следи за языком! Удачи.
Трубка издала три длинных гудка и затихла. Я положил её и, щёлкнув щеколдой, открыл дверь. На пороге стоит рослый мужчина в бежевом плаще и с пластиковой улыбкой на каменном лице.
— Барклай де Грот?
— Угу...
— Меня зовут, Жанжель, я представитель коллегии. Пришёл задать пару вопросов о вашем недавнем деле.