Просторный холл с огромным витражом в духе саксонской готики плавно перетекал в столовую. Под лестницей притаился зимний сад, но из всего многообразия видов уцелела лишь пара кактусов. Тонкие ветки декоративного кустарника почернели и пожухли, усыпав ягодами грунт, сухой, как земля Сиены.
- Ну и китч, - поразился Иванов, рассматривая разноцветные всполохи под ногами.
Мелкие, как леденцы, стекляшки покрыли пол. Витраж немого побился, но основная часть мозаики всё же уцелела. Сквозь неё проникало солнце, отсвечивая в гранях осколков.
- Эмблема школы… Директриса одержима идеей элитарности. - Усмехнулся майор. - Ненавижу это место. Так бы и взорвал к чертям собачьим!..
В звенящей тишине галереи шаги раздавались так гулко, что нутро Чумакова сжималось. Усиленные акустикой, они казались громоподобными, и группа старалась ступать, как можно аккуратнее.
Похрустывая стеклом, майор подошёл к дубовым дверям. Прислушался:
- Внутри кто-то есть.
- Сколько? - Прошептал «омоновец», прислоняясь к двери. Хорошо пролаченное дерево приятно холодило щёку.
- Не ясно… Готовь шуруповёрт и скобы. – Вздохнул майор. - Рисковать не будем. Если там толпа, дождёмся ребят.
«Омоновец» кивнул и снял с разгрузочного пояса толстые, калёные планки.
- Да не звени ты… как конь, ей-богу! – Зашипел «росгвардеец», придерживая двери.
- Насчёт «три» я приоткрою створку, а вы приготовьтесь. – Подал голос Степанов. - Вадим фиксирует скобы. Журба С Ивановым – на сдерживании. Вам силёнок хватит.
- Вадик, - болезненный тычок в плечо, вернул Чумакова в реальность.
Капитан рассеянно потёр глаза – надавил как можно сильнее, до радуги под веками. Только что он чётко слышал звон металла, скрип стекла под берцами, и вот уже провалился в глухой вакуум. Уши заложило, а дыхание перехватило, как от прыжка в прорубь.
На секунду Вадиму показалось, что он смотрит в столовую. От неожиданности он даже вздрогнул: «Неужели, проворонил, как Степанов открыл дверь?»
Отпрянув назад, капитан оглядел толпу. Неподвижную, безмолвную… Это было так тягостно и осязаемо, словно он сам бродил среди них, ожившим трупом.
Пространство двери всё расширялось и приближалось, пока не поглотило Чумакова целиком. И он пошёл вдоль покойников, стараясь не задеть их плечом, не пробудить случайно от тяжёлой дрёмы.
«Сны наяву должны продолжаться, пока человек в них нуждается», - неожиданно подумал Вадим. И заключил, что это совсем не его мысль. Но на душе было так спокойно… Легко до безобразия. А значит, он свой среди них… Наконец-то он дома.
Вот женщина с раздувшимся лицом смотрит в стену. Её глаза вращаются по кругу, отмеряя секунды и дни. Она ждёт, пока её вызволят из этого ада – бесконечно тихого, шепчущего мёртвыми голосами. На самых задворках сознания она всё ещё чувствует себя. Может нащупать ту личность, которой она была. А иногда голод затмевает всё. И тогда она покусывает руку, наслаждаясь ощущением своей живости. Она не знает боли, но чувствует вкус. Ей нравится перетаптываться с ноги на ногу, задевая бедром соседа. От этого он оборачивается и смотрит на неё глазами сына… Такими же серыми и глубокими.
«Напомни, как его звали? - Слышит Чумаков, разглядывая кровавую радужку несчастной. – Вадим? Дима? Не помню».
Иногда она перемещается ближе к окну и наблюдает за синицами, облюбовавшими шиповенный куст. И ей совсем не хочется их проглотить. Она просто наслаждается пением. Но чаще всего она просто стоит и слушает – не пробьётся ли чьё-то дыхание сквозь тёмную толщу двери. Может, кто-то придёт и покормит её своей плотью?
Рядом с ней притаился пожилой сторож. Он очень любит детей – особенно первоклашек. Они такие забавные, вечно напуганные. Спешат к своим семьям после уроков. Дети, в отличие от взрослых переполнены впечатлениями. Возле них он чувствует себя живым. Смешные ребятки. Рыбёшки-мальки. Раньше он любил с ними беседовать, а теперь ему нравится обгладывать их пальцы… Они такие нежные, кожица тонкая, как на маленьких яблочках-ранетках с его дачи.
А вот невзрачная повариха с огромным пучком – она бесконечно прокручивает свою жизнь. Ненавидит мужа-алкаша. Вспоминает любовников. Всё, как у живых – только глуше, дальше. Словно старый сериал на проеденной сыростью плёнке. Кадр и чернота. Мельтешение. Череда событий и снова разрыв. Она пытается нащупать ту связь с собой, вчерашней. Но вместо этого бьёт половником по столу, перемешивая воображаемый бульон. В её новом мире галлюцинации иногда уступают место реальности, и она понимает, что умерла. Но снова включается в цикл. И так по кругу.
- Вадим! Чумаков… - Журба обеспокоенно тряхнул капитана, и тот вернулся в тело. Его колотил озноб – да так, что пальцы побелели.
- Что ты видел? – Налетел на него майор. Лёгкая нервозность прорвалась сквозь толщу расслабленности. И, спохватившись, «чекист» задышал ровнее.
- Не открывайте дверь, - прохрипел капитан, снимая с пояса флягу. Отхлебнул, и удивился вкусу воды. Она была такой приятной, будто из родника глотнул. Все его рецепторы заработали на пределе возможного, а сознание показалось настолько ясным, что Чумаков удивился своим новым ощущениям. – Там толпа. Они ждут нас… Любое движение станет триггером.
Широкое, румяное лицо Журбы приняло молочный оттенок.
- Ты хочешь сказать, что заглянул за дверь? – Понизил голос он.
- Я был там… Словно мы – одно целое. – Ужаснулся капитан собственным словам, глядя на товарища.
- Научись уже это контролировать. – Прошептал Степанов. – Включай по щелчку. Иначе будешь проваливаться в бред постоянно. Для этого нужно дышать, как следует. Иначе так и будешь «петлять между мирами».
Пока Журба с Ивановым придерживали двери, Вадим с майором разложили инструмент.
- У Вас так же? – Взволнованно спросил капитан. Этот вопрос его мучал не один месяц, ещё с первого «тихого». Сделав глубокий вдох, Чумаков попытался расслабить закостеневшие плечи.
- Не так ярко, как у тебя, - улыбнулся «чекист». – Скорее, вспышками. Я не понимаю, как это работает. И очень хочу верить, что такие видения – не более, чем глюки. Но сегодня мы всё проверим, обещаю. Варианта только два: то, что ты описываешь, либо будет за дверью, либо нет. Запомни, как можно больше деталей.
Как только заработали шуруповёрты, послышался глухой удар. Журба с Ивановым напряглись. Упёрлись обувными протекторами в скользкую плитку, ожидая мгновенной атаки. Но первая скоба очень быстро зафиксировала двери. Майор с Чумаковым сработали на редкость слаженно.
Несколько аккуратных планок украсили створки, и они уже не шатались от ударов. Мертвые царапались в дерево, хрипели и колотились наружу, но так и не смогли достать своих обидчиков. Стоя под дверью, Вадим отчётливо различал гортанный хрип поварихи, рык усталого сторожа и немой укор той самой, потерявшей сына женщины.
Она скреблась в дверь тихо, как мышка: «Может, это ты? Открой мне, Вадим».
- Вот это я понимаю, - наклонил голову «чекист». – Система «ниппель»… Ну, не будем задерживаться.
***
Обойдя первый этаж, группа убедилась, что все помещения зачищены, и поднялась выше – узнать, как дела у соратников.
Вторая штурмовая группа давно не выходила на связь, и Степанов заподозрил неладное.
Пространство и запустение холла сменила аккуратная лестница. Вдоль стен, под сводчатым потолком - горшки с цветами. Почерневшая, вялая лоза оплела декоративный канат. На нём болтается мертвец. Иссохший мужчина в костюме-тройке. Плотная ткань воротничка пожелтела от тления и солнца. Белая сорочка с чёрным галстуком – настолько траурно, что даже уместно.
- Повесился, бедняга, - прошептал Иванов, озираясь по сторонам.
На резных перилах лестницы лежал труп – бледный, неподвижный, с дыркой во лбу. Его нога застряла между прутьев. Рядом валялась школьница – девица лет семнадцати. Складная, сочная. Косы разметались по полу - толстые и золотистые, как пшеничный сноп.
Судя по оттенку кожи, умерла она недавно. А точнее, её упоили против воли. Даже румянец ещё не сошёл со щёк. Горячка, что изъела тело, сохранила девушку прекрасной. Пройдёт час, и она потускнеет – сначала остынет и станет бледной, потом её тронет тлен. Но сейчас она так похожа на живую, что сердце щемит от несправедливости.
Стекло в двери разбито, руки порезаны – значит кинулась на ребят, за что и получила пулю в голову.
- Жаль, красивая деваха, - закусил губу Журба, разглядывая старшеклассницу. – Может, Гарик всё же «высидит» вакцину, как думаете? Такой генофонд пропадает…
- И правда, - кивнул Чумаков. – Примерно двадцать процентов популяции – «психотики». Почти все – молодые, кстати.
Вдоль порога распласталась ещё одна покойница – дама в возрасте с седыми буклями. Волосы выбились из-под шпилек и закрыли ей лицо.
- Ну, привет, Раиса Петровна, - нахмурился Степанов, склоняясь над женщиной. – А тебя мне жаль.
Аккуратно поправив её локоны цевьём винтовки, он осмотрел лоб покойницы:
- Нормально. Угомонили, как надо. Вы их проверяйте, по возможности. Мало ли? Чего не бывает в горячке боя. А то потом аукнется, в самый неподходящий момент.
Тишину школы изредка нарушали короткие «очереди». Как далёкие раскаты грома. Громкий треск и тишина. Снова бой.
Коридор второго этажа усеяли тела. Часть их сложили в груду у подоконников, освобождая проход на случай отступления. Другие хаотично валялись на светлой плитке.
Дети, учителя – похоже, трагедия застала их врасплох. В том памятном мае школа пала без боя.
Белые блузки в кровавых пятнах, разорённые рюкзаки, перевёрнутые горшки с цветами. Всё отдаёт бедой и увяданием, словно надежды нет.
В просторных классах тоже свалены трупы. Окна открыты настежь – такой смрад необходимо проветрить… Одних упокоила штурмовая группа, другие пролежали тут с лета, постепенно превращаясь в мумии.
Кто и как их убил – не известно. Тела сплавились, покрылись жиром и пылью, становясь почти что единым целым. Но «танка» из них не вышло. Возможно, для этого необходимы особые гены или специальные условия. Вадиму не хотелось об этом думать, и он покинул класс.
Майор подцепил цевьём винтовки губу ближайшей «мертвячки».
- Резцы в норме. Пойдёмте, подсобим ребятам. – Покачал головой он.
***
В полумраке коридора гремел бой. Тяжёлые портьеры на окнах закрывали часть света. «Подхваты», кто-то оборвал. И теперь пласты безупречного бархата, измазанные кровью и экскрементами, отяжелели ещё больше. Они волочились по полу, повисая на окнах непроницаемым занавесом. Смрад шёл такой, что Вадима снова замутило.
Поскользнувшись на чём-то мягком, Степанов выругался и отёр подошву о ближайшее тело на полу. Но зомби был против.
Схватив майора за голень, он резко рванул «обидчика» на себя, и Степанов потерял равновесие. Размахивая руками в воздухе, «чекист» выписал полупетлю, но устоял.
На помощь пришёл Журба. Саданув прикладом по рукам зомби, он оттолкнул его назад. Оказавшись на спине, покойник рассержено зарычал, скалясь на «омоновца». Его белёсые глаза смотрели с такой ненавистью, что Чумаков ощутил это кожей.
Один выстрел, и Степанов упокоил кадавра навсегда.
- Так-то, - прокряхтел он, осматривая ногу.
***
Тем временем, звуки боя приближались. Топот, крики и выстрелы уже переместились из дальней галереи в общий коридор. Толпа в десять-пятнадцать голов загнала штурмовую четвёрку в открытый класс.
- Не хорошо, - зашипел Журба, снимая «шустрого», что навострился добраться до добычи первым. Отталкивая своих сородичей, он кричал на одной ноте, так оглушительно и мерзко, что у Вадима заложило уши.
- Спасибо, - поблагодарил он Журбу, глядя как тварь заваливается на отвратительного зомби с обглоданным лицом, и они вместе падают на пол, сбивая, как кегли, своих сородичей.
Подняв оружие наизготовку, капитан отдёрнул портьеру, и коридор залило солнце. Зомби занервничали, заворчали, скалясь на свет.
Часть толпы пошла навстречу группе, шипя и закрываясь так, будто солнце причиняло им физическую боль. Другие остались у двери. Они путались у порога, мешая друг другу пройти, и ребята успешно отстреливались, удерживая оборону.
Классические, трухлявые пеньки, медлительные и глупые уже давно не представляли опасности. Если ты вооружён и научен, то такой мертвец тебе не страшен.
И только Вадим расслабился, как вдруг в конце коридора послышался хруст. Фактурный дверной косяк буквально снесло на себе огромное, зловонное «туловище». Обвисшая складками кожа едва прикрывала срам. Узловатые руки сжимали школьный стул. Чудовище рычало, пребывая в нерешительности. Оно слышало своих врагов, но не понимало, где они.
Мелкие, заплывшие глазки шарили по сторонам. Но зрение явно подводило мутанта. Наконец он заметил группу мертвецов, бредущую по коридору. И с рёвом бросился за ними, безжалостно сминая собратьев.
Гнилой увалень почуял запах человека, и тот его манил. Как собака, взявшая след, он шёл вдоль стены до класса, где застряли люди.
- Ах, ты ж чёрт, - выругался Журба, прячась за стеной. Но мутант его не видел. Всё внимание «танка» занимала открытая дверь.
- Эй, вторая группа, - заорал в гарнитуру майор. - К вам «крепыш». Быстрый. Уходите через окно.
- Принято, - зашипело в эфире. – Давай, отходим. Вот блин… – Осёкся безымянный боец.
- Похоже, шанса у ребят нет… - Скис Иванов. – Ни водостока, ни пожарной лестницы…
Разгребая ножищами завалы, монстр схватил с пола труп и метнул его в «росгвардейца». Тот успел отскочить в укрытие. Тело с хрустом ударилось об угол, и Журба грязно выругался, отступая вглубь коридора:
Тем временем мутант приблизился к двери.
Раздалась очередь, но монстра даже не качнуло. Он оглядел класс своими мелкими, безжизненными глазками, вызывая у Вадима приступ тошноты. А затем упёрся руками в дверные откосы, отчего те затрещали, как ельник в морозную ночь.
Попробовал сунуться внутрь, но застрял. Заворочал плечами, расшатывая косяк. Раздался сухой хруст, и на кафель посыпалась бетонная крошка. Стена пошла трещинами.
Бойцы засуетились. Послышались выстрелы. Тварь отступила назад, но потом с ещё большим рвением бросилась на дверь.
Трухлявые зомби путались под ногами, мешая исполину. И только это сдерживало тварь, сбивая ей «прицел». Мутант не умел фокусироваться на двух раздражителях одновременно.
- Он их запрёт там и передавит по одному, - закрыл лицо Журба. – Нужно действовать, что мы тянем?
Решение нашлось спонтанно. Иванов выскочил в коридор и замахал руками, привлекая внимание подслеповатого монстра:
– Ку-ку. Эээээй! Громила! Я тут!
- Давайте, все вместе, - решился Чумаков. – Дадим ребятам шанс.
Четверка товарищей запрыгала по коридору, крича и причитая на все лады.
Журба даже выстрелил в монстра, и тот, наконец, сфокусировался на новом стимуле. Неловко протёр глаза уродливой ладошкой. И мелкие капли крови окропили пол.
- Давай, сволочь! – Заорал Степанов. – Чего ты ждёшь? «Бон-апети»! Вот он, я.
Монстр заморгал, растирая по щеке кровь. Его массивная, как наковальня, челюсть клацнула, и он пошатнулся на месте, провожая глазами толпу своих собратьев.
Сначала увалень реагировал нехотя. Но когда заметил, как его трухлявые друзья воодушевлённо заковыляли по коридору, решил добраться до «пищи» первым. Утробный рык хищника «раскачал» пространство – огромные стёкла зазвенели, вибрируя в рамах. И Вадим почуял, как волосы на теле встают дыбом.
Майор, зашипел, как разбуженный кот, вцепившись в плечо Чумакова. Никто не ожидал от медлительного тяжеловеса такой прыти. Но мутант, как Халк, сорвался с места, и отталкивая конкурентов, кинулся по коридору в сторону ребят.
Глядя, какую скорость развил «танк», Степанов заорал:
- А ну-ка, валим!
Необъятный Журба, сшибая углы, ринулся к лестнице. Оскальзываясь в лужицах крови, за ним спешил Иванов.
Чумаков, что есть мощи работал ногами, перескакивая через трупы. Дыхание его сбилось, и он из последних сил старался сохранить ясность сознания. Будто, помимо «танка» за ним гнались и все его «кошмары».
«Только бы не упасть, не упасть!» - Держал он в голове. Глаза его маниакально метались по сторонам.
– Захаров, Бехтерев? Приём! – Хрипел в гарнитуру майор. - Снимайтесь с точек и дуйте в холл. Часовых подготовьте, с нами гости.
- Принято, - зашипело в эфире.
- И подствольник зарядите! - Задыхаясь, кричал «чекист», перескакивая через ступеньку.
Когда в пару прыжков тяжеловес преодолел лестницу, Чумаков подавил нарастающее чувство паники. Сердце его хоть и занялось от бега, но навязчивых ужас отошёл на второй план.
Он вдруг осознал, что «тихая» играет с ними. Она не планирует их убивать. Во всяком случае, прямо сейчас. Ей нужен страх. Она, как хищник, загоняет своих жертв, упиваясь их паникой. Давление повышается, мотор качает кровь, насыщая ткани кислородом. Пресловутая реакция тела – «бей» или «беги».
То самое, о чём говорил Гарик, по-хозяйски восседая на диване у Ланы… «Тихому» необходим страх. Людской кортизол запускает в его теле жизненно важные процессы. Основная цель – не просто убить жертву и питаться ей, а напугать, как можно сильнее… Получить полнейшую власть.
Когда уровень гормонов стресса падает, «тихому» сложнее отыскать добычу. Он не чует её и не может выманить из укрытия, подсылая членов своей стаи. Поэтому, единственный способ хоть как-то обезопасить себя от монстра – снизить уровень стресса.
Седативные в бой – нельзя. Важна скорость реакции. Любое промедление грозит смертью. Поэтому, хитрый Гарик предложил Степанову бэта-блокаторы, как альтернативу транквилизаторам. Эксперимент рискованный. Но лекарства успешно тормозят выброс адреналина и успокаивают кортизоловый шторм.
Таким образом, лишаясь возможности насаждать галлюцинации, «тихие» превращаются в обычных, хоть и очень умных мертвецов. А это уже заявка на выживание.
«Ай, да Гарик, ай, да собачий сын! - Поражался Вадим, кубарем слетая по лестнице. – И как ты додумался до этого?»
***
Грохот и треск сопровождали Чумакова, пока он бежал вниз. От топота монстра вибрировали поджилки. Когда группа вырвалась в холл, навстречу им выбежала четвёрка бойцов.
- Подствольник заряжен? – Заорал майор, вылетая в тамбур. Остальные высыпали вслед за ним, ощущая, как сотрясаются стены от близости мутанта.
Бледный до синевы Бехтерев, молча, кивнул.
- Шмаляй, сразу, как увидишь тварь. – Приказал Степанов. – Учти, что шанс один. Не получится, отходим на улицу. Ферштейн? – Тряхнул он опешившего бойца.
***
Когда в холле появился разъярённый «трансформер», Журба шумно сглотнул, перехватывая автомат.
Бехтерев встал в дверях и хорошенько прицелился, пока подслеповатый мутант путался в шторах.
Попав на яркое солнце, «танк» болезненно заморгал глазами, морща израненное лицо. Желтоватая, как кусок прошлогоднего сыра, голова крутилась по сторонам.
Он ощутил добычу, но потерял её, и мгновенно пришёл в ярость.
- Уши заткнули, - заорал Бехтерев.
Глухой лязг сменился гулким взрывом. Секунда – и стёкла в холле осыпались.
- Ну вот, - зажмурился Иванов, наблюдая, как искорёженный мутант мечется вдоль стены, размазывая кровь по жизнерадостным граффити.
Чумакову показалось, что непропорционально толстое, одутловатое тело монстра вот-вот развалится на части. Но вопреки здравому смыслу он ещё двигался. Часть руки оторвало осколком. Весь живот и грудь покрыло мелкое крошево. Металлические занозы торчали из подбородка. Тварь конвульсивно дёргала головой, и всё равно шла…
Буро-чёрная кровь стекала изо рта по шее, но мутант не сдавался. Он полз к двери, глядя в глаза Чумакову. Упорно, настойчиво, как шарнирная марионетка, что запуталась в леске.
Вадим лишь на секунду заглянул в безжизненные бельма, и пот прошиб его насквозь. На него смотрела та «тихая». Она наблюдала за ним, прячась в темноте. Её воле подчинялся израненный увалень.
Когда мутант неловко изобразил улыбку, Вадим понял, что тихая была и в той девочке, что подстерегла его у забора. Она же шла с ним, рука об руку в столовой, рассказывая о своих «подопечных».
«Ты – мой», - зашумело в ушах у капитана. Высоко, на одной ноте.
- Стреляем, - приказал майор.
Группа открыла шквальный огонь, буквально разрывая плоть противника из пяти стволов. Фонтанчики чёрной жижи взметнулись вверх, и мутант заревел, оседая на колени. Под весом туши коленные чашечки хрустнули, превращаясь в крошево.
Огромная, непропорциональная, как дыня, голова разлетелась, и монстр распластался по полу бесформенной кучей мяса. Всего лишь неодушевлённый предмет. Оболочка, в которой нет места для «тихой».
Стальные пальцы в груди Чумакова разжались, и он привалился к прохладной кирпичной кладке тамбура. Противная, липкая горечь наполнила рот, но он сдержал рвоту. Колени его тряслись, как при тяжком гриппе, а голова разламывалась. Словно «тихая» напоследок вычерпала его до дна.
Из-за угла показалась неловкая мертвячка в сером пальто. Журба гулко вздохнул, и, молча, вышел из холла на воздух. Ручищи великана зашарили по карманам в поисках курева.
- Что случилось? – Нахмурился Захаров.
Вспышка, и зомби упала на плитку, лицом вниз.
- «Минус один». – Поджал губы Степанов, стирая пот со лба. – Журба перегорел.