***
— Очнётся и забудет всё! Говорю тебе, Игнат, я своё дело знаю. Ни к одному ещё память не вернулась. Стёрто всё. Научится заново говорить. А помнить ничего не будет. Если вспомнит что-то, так я тебе денег верну в два раза больше.
— Да ты не торопись возвращать, Луша. Очнётся Марфа, тогда и проверим.
"Кромка льда" 68 / 67 / 1
Марфа тела не чувствовала, но зато хорошо слышала разговор отца с какой-то женщиной.
Голос у той женщины был скрипучий. Да такой противный, что хотелось уши заткнуть.
Нахлынуло вдруг воспоминание, как Исур ушёл под лёд.
А тут над головой опять:
— Забыла всё твоя барышня. И даже, что родила, не вспомнит. Ты, главное, замуж её поскорее отдай, чтобы не слонялась. Рыбаки ведь могут и слух пустить. А сплетни сам знаешь к чему привести могут.
Марфа быстро сообразила, что ей нужно притворяться, будто не помнит ничего.
Её это даже позабавило в первую минуту. Но тяжесть на сердце вернула тоску на место.
Когда девушка открыла глаза, увидела склонённую над ней незнакомку.
Та проскрипела прямо под ухо:
— Ну вот, что я говорила? Пустые-то глазёнки. Всё заново записывать надобно. Вы её, главное, не пускайте к реке сорок дней. Тогда и река воспоминаний не вызовет. Ну я пошла, Игнат.
Дверь хлопнула довольно громко.
Теперь над Марфой склонился отец.
Он смотрел в её открытые глаза и молчал.
Тяжело вздыхал.
Потом произнёс:
— Очнулась, наша красавица! Рад я этому. Как ты, дорогая моя доченька?
Марфа не ответила.
— Неужто и правда колдунья не обманула. Если так и есть, то спокойна моя душа.
Дочь решила подыграть отцу:
— Дяденька, миленький, а где я нахожусь?
— Дома, — кивнул отец, — ты дома. Сейчас матушку позову. Она боялась к тебе подходить. Плачет всё время.
Отец вышел из комнаты.
Марфе казалось, что его не было очень долго.
Девушка в это время молилась богу, благодарила, что тот не позволил колдунье всё стереть из памяти.
Отец вернулся с женой.
Заплаканная женщина целовала руки дочки, причитала:
— Оставили тебя на неблагочестивую. Разрушила она твою душу. Проклинать её буду до конца дней.
Марфа подумала, что речь идёт об Анне Гавриловне.
«Значит, родители всё знают, — решила она. — А колдунью позвали, чтобы она память мою стёрла. А она не стёрла же».
Девушка сначала не прислушивалась к причитаниям матери.
В мыслях была только одна картина: река, лёд и Исур с младенцем на руках.
— Надо бы того рыбака опять позвать, — сказал отец матери.
— Тс-с-с, ты чего мелешь? Она же услышит, — пробормотала мать Марфы.
— Ну и что? Она нас с тобой не помнит. Может мы о ком-то говорим. Что нам теперь тоже не помнить?
«Божечки, — думала Марфа, — это ж как они решились на такое? Чтобы меня памяти лишить? За свою совесть пекутся. Это о каком рыбаке они говорят? Неужто об Исуре?»
— Доченька, — не унималась мать, — ну неужто ты и вправду нас не помнишь. Я матушка твоя, а вот отец. Заболела ты у нас. Богу так угодно было. Тебя Марфой зовут. Мы люди богатые. Отец на хорошем счету. Лучших врачей пригласит. Вылечат тебя, доченька.
«Ну-ну, — мысленно насмехалась дочь, — пойте теперь, птички, о том, как вы меня любите. Колдунью свою сожгите. Пользы от неё никакой. А отец ещё и денег ей заплатил. А как она тут распылялась!»
Когда оба родителя покинули комнату, Марфа вздохнула с облегчением.
Сложившаяся ситуация радовала её тем, что отец не разъярён, а вполне ласков и жалостлив. Что не придётся объясняться, как согрешила. Всё решили за неё.
Марфа тогда ещё не знала, что Анна Гавриловна, после того как бездыханную девушку принесли рыбаки, приняла много снотворного и спасти её не удалось. Не знала она и о том, что её отец стрелялся с мужем Анны Гавриловны. И тот погиб.
Чувствительность к телу вернулась быстро. Та же со скрипучим голосом колдунья нещадно окунала Марфу в кедровую бочку с приятным запахом.
От заваренных трав кружилась голова, и Марфе даже думалось, что именно в эти моменты её покидает память. Но после процедур память возвращалась.
Родители рассказывали Марфе о её детстве, о путешествиях. Она лишь улыбалась и ненавидела их. Именно тогда и возникла лютая к ним ненависть. Она всё ужасалась оттого, что и впрямь могла от колдовства память потерять.
Марфу никуда не отпускали. Она всё время сидела дома и никак не могла узнать об Исуре.
Как-то пришла колдунья к ней. Велела прилечь на кровать. Марфа подчинилась.
— Сейчас будем тебе память возвращать, голубушка, — скрипела голосом женщина.
И вдруг неожиданно повалилась на пол.
Марфа встала с кровати, равнодушно на неё посмотрела и вышла из комнаты.
Спустилась вниз.
Из кабинета отца слышались громкие крики.
— Да ты разорить меня решил, собака?! У меня и денег таких не имеется.
— Ну тогда тайну раскрою всем. Всем покажу внука твоего и зятя обманутого.
— Не зять он мне! И где ты его взял, если сдох он в воде?! — орал отец.
— А вот и не сдох! Жив он, клянусь своим внуком. Живы оба. И если вы не хотите скандала, извольте заплатить. Мы всей семьёй уедем, — таким же криком отвечал оппонент.
— Ну уж нет, — Марфе казалось, что от такого крика отец вот-вот потеряет голос. — Ты мне их покажи, а потом деньги.
— Да уж конечно! Покажи ему. Чтобы ты их убил? Нет детей, нет проблем. Так получается?
— А ты хитёр, рыбак. Хитёр, но беден. Башка твоя рыбья не понимает, что с моими деньгами ты дальше моего дома не уйдёшь.
— Не уйду я, — произнёс гость, — вернётся Исур. И тогда никакими деньгами ты не смоешь свой позор.
Марфу одновременно охватил и страх, и радость.
Отец, выскочивший из кабинета, даже заметил подслушивающую дочь.
Вслед за ним вышел отец Исура.
Он девушку заметил. Поклонился и произнёс:
— Говорил я, что перины на камыш не променяешь. Не променяла. Ну и хорошо, что так. На старости лес поживём в достатке. Вот Зара обрадуется деньгам. Ничего ей запрещать не буду.
— Где Исур? — прошептала Марфа.
— Не твоего ума дело, — огрызнулся рыбак.
— Где он? — девушка спросила ещё раз.
Но в это время вернулся отец.
Он уставился на дочь, потом на рыбака.
Сунул ему в руки мешок.
— А дочка-то твоя помнит, — засмеялся отец Исура.
— Что она помнит? — удивился отец.
— Помнит, с кем грешила. Всю жизнь будет помнить, — рыбак улыбался во весь рот, прижимая к себе мешок с деньгами.
— Сгинь, — отец топнул ногой.
Рыбак побежал к двери.
— Ты знаешь его, доченька? — отец пытливо смотрел на Марфу.
Она помотала головой.
— А ты почему здесь? — отец словно опомнился. — У тебя же травница!
«Травница» спускалась со второго этажа шатаясь.
— Ах ты ж пьянь! — заорал на неё отец. — В моём доме такое творишь! Вон! Придёшь, когда протрезвеешь!
Мысленно Марфа ликовала. Ей больше не хотелось в бочку, не хотелось видеть эту колдунью.
Сердце немного наполнилось радостью оттого, что Исур и ребёнок живы.
Но найти его не представилось возможным.
К отцу приходил сыщик.
Марфа в гостиной читала книгу.
На неё теперь мало кто обращал внимания. Считали девушку блаженной.
Отец разговаривал с сыщиком, не закрывая дверь в кабинете.
— Потеряны следы, Игнат Ильич, всё прочесал. Могилы раскопали. Пусто. Значит, и вправду жив и парень, и ребёнок, — голос сыщика был довольно громким.
Марфа не понимала, почему отец не закрывает дверь. Неужели он и впрямь верил в её беспамятство.
Родители так и не узнали, что Марфа притворяется.
Вскоре выдали дочку замуж за вдовца.
Приезжали редко. А потом как-то быстро оба заболели и умерли с разницей в два дня.
Поэтому Марфа Игнатьевна после смерти моего отца не теряла надежды найти Исура.
Та страшная река из её воспоминаний всегда была рядом.
К каким только колдуньям не обращалась мачеха, все только деньги брали, да толкового ничего не говорили. Но утверждали, что жив и Исур, и сын.
Марфа носила реке жертвы: зайцев, кур, козлят.
Ведьмы так советовали. Бельё стирала строго в определённые дни. Ей говорили, что так она смывает грех. А когда все смоет, то найдётся её любимый.
Однажды какой-то отвар она вылила в реку.
Ведьма велела отвернуться и пойти домой. А ты, Тамара, вырвала свою руку из её руки и окунулась в реку. И стала болеть после этого.
После того как Исур с младенцем провалились под лёд на глазах Марфы, из реки исчезла вся рыба.
Рыбацкая деревня вскоре опустела. Не было улова, люди голодали. Да и после смерти Анны Гавриловны наследники не объявились. Рыбаки разбежались кто куда.
Каждую зиму речка одним днём сковывалась льдом, а на следующий день лёд трескался, как в тот страшный для Марфы Игнатьевны день.
Вот такая история.
Тамара слушала мать с открытым ртом.
Вспомнила сразу, как в подземелье её бабка лечила, и Марфу Игнатьевну упоминала.
Продолжение тут