"Скуластое лицо, особенная стать - Вот вам гасконский облик без изъяна.
Поверьте, сударь, вам не долго ждать -Париж еще узнает Д'Артаньяна". - Куплет песни из фильма "Д’Артаньян и три мушкетёра"
В том, что главный герой романа Александра Дюма "Три мушкетера" отважный гасконец д’Артаньян действительно существовал, нет ни малейших сомнений, поскольку его имя сохранилось во многих документах и хрониках той эпохи. Но насколько реальны описанные Дюма в своих книгах приключения будущего капитана королевских мушкетеров и его друзей - Атоса, Портоса и Арамиса? Всем известно, что Дюма достаточно вольно обращался с историей; в одной из своих статей он даже писал, что многие его персонажи, такие как граф Монте-Кристо и мушкетеры Атос, Портос и Арамис, никогда не существовали, и являлись "признанными публикой побочными детьми его воображения».
Но так ли все просто? На самом деле при создании книг "мушкетерского цикла" Дюма пользовался целым рядом источников и, в частности, изучал «Мемуары господина д’Артаньяна», написанные, правда, не самим капитаном мушкетеров, а французским писателем и публицистом, которого звали Гасьен де Куртиль де Сандрас (1644—1712 гг.)
Полное название этой книги, изданной в 1700 г. за пределами Франции, в г. Кельне звучит следующим образом: "Мемуары мессира д'Артаньяна, капитан-лейтенанта первой роты мушкетеров короля, содержащие множество вещей личных и секретных, произошедших при правлении Людовика Великого".
Вопрос о том, насколько правдивы сами "Мемуары" - предмет отдельного разговора (принято считать, что эти мемуары являлись подложными, или в современной терминологии, "фейковыми", что отнюдь не исключает того, что в них отразились реалии той эпохи). В одном нет сомнений: роман Дюма "Три мушкетера" был связан с нарративом "Мемуаров", их сюжетом и действующими там героями в гораздо большей степени, чем это обычно принято считать, и в первую очередь это касается завязки повествования.
Получив три отцовских дара, состоявших из пятнадцати экю, коня и письма к г-ну де Тревилю, и простившись с родными, юный д’Артаньян сел на коня и отправился в Париж в надежде, прибыв туда, вступить в ряды охранников короля - мушкетеров.
"Со времени правления доброго короля Генриха множество таких гасконцев и беарнцев, дворянчиков без гроша за душой, достигнув возраста, в котором пробуждаются честолюбивые надежды, покинули отчий дом с тем, чтобы поискать славы и удачи", -пишет историк Жан-Кристиан Птифис, автор книги "Истинный д`Артаньян".
И первой знаковой остановкой на пути будущего мушкетера, как мы узнаем из романа Александра Дюма, стал городок Менг.
"В первый понедельник апреля 1625 года все население городка Менга... казалось взволнованным так, словно гугеноты собирались превратить его во вторую Ла-Рошель". Наиболее отважные, или быть может, самые любопытные из горожан, вооружившись чем попадя, устремились к гостинице "Вольный мельник", перед которой уже собиралась густая и шумная толпа. Что же послужило причиной их волнения и возникшей суматохи?
Всего-навсего появление незнакомца, въехавшего в город верхом на необычном коне. Всадник, по виду уроженец Гаскони, был, как пишет А. Дюма похож на "Дон-Кихота в восемнадцать лет, Дон-Кихота без доспехов, без лат и набедренников". Конь, на котором восседал юный гасконский рыцарь, выглядел еще более примечательно, чем его хозяин. Это был старый мерин "нескладного вида и странной окраски" и, как добавляет автор, "в те годы, когда все знали толк в лошадях, появление вышеупомянутого беарнского мерина... произвело столь неблагоприятное впечатление, что набросило тень даже и на самого всадника".
Вспыльчивый и гордый Д′Артаньян, догадываясь о том впечатлении, которое его вид производит на окружающих: "Каждую улыбку воспринимал как оскорбление, а каждый взгляд — как вызов. Поэтому он от Тарба до Менга не разжимал кулака и не менее десяти раз на день хватался за эфес своей шпаги". Но хотя внешность злополучной клячи вызывала улыбку на лицах прохожих, внушительного размера шпага, висевшая на боку юноши, и грозный блеск его глаз заставляли людей удерживаться от бурного проявления своих эмоций. Так было до тех пор, пока во окне гостиницы Менга он не заметил важного господина, "с лицом надменным и неприветливым".
Д′Артаньян, по обыкновению, сразу же предположил, что речь идет о нем, и напряг слух. На этот раз он не ошибся или ошибся только отчасти: речь шала не о нем самом, а о его лошади. Незнакомец язвительно перечислял все ее достоинства, а слушатели, относившиеся к нему с большим почтением, разражались хохотом едва ли не при каждом его слове.
Взбешенный Д′Артаньян, произнеся знаменитую фразу: "Смеется над конем тот, кто не осмелится смеяться над его хозяином!" — затеял ссору с ним, однако закончилась она не дуэлью, а тем, что торопившийся куда-то (впрочем, не настолько, чтобы не доставить себя удовольствия посмеяться над чужой лошадью) господин уехал, отдав распоряжение трактирной прислуге разобраться с молодым человеком.
Эпизод, произошедший в самом начале романа, символичен, поскольку в нем гасконец впервые встретился со своими главными врагами - графом Де Рошфором и миледи де Винтер, приспешниками кардинала.
И все-таки, перечитав еще раз эту сцену, я пришел к выводу, что, несмотря на то, что гасконец в романе, вне всяких сомнений, положительный герой, а его антагонист, коварный Рошфор - отрицательный, в том, что произошло виноват главным образом Д′Артаньян. Граф, человек угрюмый и, по его собственным словам, смеющийся крайне редко, по каким-то неведомым причинам решил отпустить несколько язвительных замечаний в адрес беарнского мерина, причем слова эти не были предназначены для посторонних ушей, и обращался он исключительно к своим собеседникам. Более того, с достоинством выдержав вспышку гнева хозяина коня, он не выразил ни малейшего желания продолжать конфликт, и собирался покинуть место происшествия; лишь прямое нападение вошедшего в раж гасконца привело к тому, что события приняли драматический оборот.
"Он (Рошфор) еще не договорил, как д′Артаньян сделал такой яростный выпад, что, не отскочи незнакомец вовремя, эта шутка оказалась бы последней в его жизни. Незнакомец понял, что история принимает серьезный оборот, выхватил шпагу, поклонился противнику и в самом деле приготовился к защите. Но в этот самый миг оба его собеседника в сопровождении трактирщика, вооруженные палками, лопатами и каминными щипцами, накинулись на д′Артаньяна, осыпая его градом ударов.
Упрямый гасконец сражался до тех пор, пока его шпага не переломилась надвое, а он сам не получил сильный удар по лбу, в результате которого упал на землю, обливаясь кровью.
Несмотря на проявленную юношей агрессию граф не желал ему ничего плохого, и даже осведомился у трактирщика о его здоровье; лишь узнав о том, что у гасконца есть некое рекомендательное письмо, и что он грозит пожаловаться на своих обидчиков де Тревилю, Рошфор насторожился, решив что имеет дело с подосланным капитаном мушкетеров наемным убийцей.
Существует ли похожий эпизод в "Мемуарах д′Артаньяна"? Такой случай действительно есть, причем различия между историями Дюма и Сандраса не столь уж и значительны. В "Мемуарах д′Артаньяна" события разворачиваются не в Менге, а в городке под названием Сен-Дие, противником же гасконца является не Рошфор, или какой-то иной слуга кардинала, а некий господин Росне, с которым, как это обычно и бывает в жизни, юноше больше никогда не довелось встретиться.
В ссоре героя с господином де Росне гасконец виноват, пожалуй, даже в большей степени, чем в описанном Дюма конфликте с графом Рошфором.
"Моя лошадка настолько утомилась от дороги, что едва ли была в силах поднять хвост, и вот местный дворянин посмотрел на меня и моего коня презрительным взглядом. Я прекрасно видел и его самого, и ту улыбку, какой он невольно обменялся с двумя или тремя особами, что были вместе с ним".
Рошфор оскорбил коня Д′Артаньяна словом, де Росне всего лишь удостоил его странным взглядом (пусть даже и презрительным), однако юноша, будь он житейски более зрелым человеком, мог бы попросту не заметить этого, или изобразить ответное презрение на лице, однако вместо этого горячий гасконский парень вспылил и очертя голову ринулся в драку. Дворянин, подобно Рошфору, был настроен вполне миролюбиво и посоветовал молодому человеку идти своей дорогой, но вместо того, чтобы воспользоваться мудрым советом, тот накинулся на непрошеного советчика и нанес ему несколько ударов шпагой плашмя по голове ("хотя обычно я всегда был довольно сдержан" -добавляет автор "Мемуаров", вот только верится в это с трудом). Дворянин тотчас же взял в руки шпагу, однако драться не стал, а предоставил это своим спутникам, которые с палками в руках набросились на юношу, и вскоре тот, ввиду численного превосходства врагов, оказался повержен и упал на землю (этот фрагмент текста так и называется - "Головомойка").
Нежелание Росне, который приехал в городок по каким-то своим коммерческим делам, драться на шпагах с юным гасконцем можно понять, если учесть что воинственные уроженцы Гаскони и Беарна имели тогда репутацию людей, с которыми лучше не связываться (вспомним строки из стихотворения И. Бродского: "По торговым он делам сюда приплыл, а не за этим").
Д′Артаньян крикнул Росне, что он действует непорядочно, натравливая на дворянина чернь. Тот ответил, что сожалеет о том, что случилось, но он не командует этими людьми, которые действуют по своей воле, а заданная ему трепка поможет научиться вести себя более мудро в будущем. Судя по тому, что описано в "Мемуарах", Росне в самом деле вел себя трусливо и подло, в защиту же его можно сказать лишь то, что он, по-видимому, опасался того, что если юношу отпустят, тот снова набросится на него с удвоенной яростью, и принудит к дуэли, а в случае отказа попросту ранит или убьет (заметим, что позднее, узнав о скором выходе Д′Артаньяна из тюрьмы, Росне тотчас же уселся в седло и отправился прочь из городка в свое поместье).
Увы, ни миледи, ни других прекрасных дам, коварных или чистосердечных, знатных или простого звания в этом городке Д′Артаньяну встретить не пришлось. Более того, хотя гасконец и мог считаться лицом пострадавшим, как зачинщик ссоры он был посажен в местную тюрьму, где его продержали без малого два с половиной месяца. Выбраться оттуда ему помогли местный кюре и некий дворянин, враг господина де Росне, который одолжил юноше деньги, чтобы тот мог уплатить свои долги. Письмо отца де Тревилю, едва ли не главная ценность, которую вез с собой юноша, исчезло.
Впрочем, Д′Артаньян не унывал, потому что впереди его ждал Париж - столица французского королевства, лучший город Европы и всего мира в котором, он не сомневался, его ждали слава и успех, место, где все его мечты, пусть не сразу, а со временем, непременно должны воплотиться в жизнь.
А кстати, когда именно гасконец отправился в Париж? Вопрос этот на самом деле не так уж и прост. Из романа Дюма явствует, что это произошло в 1625 году, называется даже точная дата: "первый понедельник апреля 1625 года".
Куртиль де Сандрас пишет, что д'Артаньян начал службу на 15 лет позже, в 1640 году, в роте Гийона дез Эссарта, капитана гвардии и шурина де Тревиля и, соответственно, приехал в Париж его чуть раньше этого времени.
Историки называют иную дату. Один из самых авторитетных экспертов по той эпохе, Жан-Кристиан Птифис пишет так: "В один прекрасный день во времена правления Людовика Справедливого, где-то в лето Господне 1630 года, юный Шарль, обняв свою мать и сестер и получив последние наставления отца, распахнул ворота старого семейного имения и, полный достоинства, не оборачиваясь, поскакал по дороге в Париж".
Ответ на вопрос, какую из дат считать предпочтительной, зависит от того, какой из трех образов будущего капитана мушкетеров вам ближе - персонаж романа Дюма, герой "Мемуаров" или реальный Шарль Ожье де Бац де Кастельмор, граф д’Артань́ян.
«В Париж, в Париж!» – эти слова били набатом в сердца многих, жаждавших славы, успеха, богатства, а порой и просто искавших сносного существования. Для них Париж был землей обетованной, ведь там столько возможностей ухватить удачу за хвост!" (Екатерина Глаголева. Повседневная жизнь Франции в эпоху Ришелье и Людовика ХIII).
Продолжение следует.
