У меня при слове «хирург» случается нервная почесуха. Они у меня ассоциируются со зверским выражением лица и огромным мясницким ножом… А некоторые, наоборот, встрече с хирургом радуются! Вот почитайте-ка, между прочим, это ваша «коллега» – читательница!
Причём, признаюсь честно, с хирургом в своей жизни я встречалась не так уж часто и ни разу у него не было огромного ножа. А лишь сверкающий и прекрасный в своей остроте скальпель. В детстве мне резали какие-то нарывы на пятке: из безобидной мозоли, куда попала грязь, образовалась огромная дуля и мешала мне ходить. Когда мне сказали, что поедем это дело вскрывать, а орала, как будто меня уже зарезали. И орала всю дорогу. Это вообще моя отличительная фишка: орать, психовать и переживать ДО страшного события. Зато ВО ВРЕМЯ события я веду себя образцово-показательно, потому что – а смысл? Я уже всё самое кошмарное себе придумала, хуже уже точно не будет, так что погнали, режьте.
Это не только хирурга касается, а вообще… с экзаменами так же. Мне удобно, зато окружающие меня обычно тихо ненавидят. Ну, неважно. Сегодня я вообще о другом. Сегодня у меня письмо! Письмо от барышни Марины, автора вот этого неподражаемого текста:
ОПГ: Опасная и Организованная Пушистая Группировка
- Утром я не нашла на лице глаз. Не сказать, что глазищи у меня как у лемура, но вполне себе различимые. А тут один на месте, а другого нет. Странная, непонятная и даже несколько пугающая картина.
Согласна. Я вот по себе могу судить: так же однажды проснулась – а глаза нет. Правого. И не то, чтобы он мне очень был нужен, в конце концов, видит он ещё хуже левого. Но всё-таки я к нему привыкла за столько лет… Это как стеклоподъёмник в нашей старенькой «девятке»: и работал плохо, и не пользовались им вообще, но когда ручка отвалилась – стало как-то неуютно. Несимметрично, что ли. Нашли, прикрутили обратно. Пользоваться так и не стали, но всё-таки на душе приятно. С глазом ровно та же история.
Это, кстати, оказался флюс: рентген показал. Только я не сразу поняла. Думала, флюс – это обязательно страшная боль и потеря смысла жизни. Но то ли флюс у меня нетипичный был, то ли смысла жизни и до того не было, а следовательно, и терять нечего… но ничего не болело. Просто щёку разнесло, как будто я спрятала за щёку не несколько жалких грецких орешков, а минимум кокос.
Ну и ничего… Хирург-стоматолог ловко опрокинула меня в нокаут (я, разумеется, к тому времени и так уже сто раз померла) и быстренько вернула мне глаз на место. Но за это забрала у меня зуб. Вот до сих пор не знаю, равноценный это был обмен или нет… Оба были не лучшего качества…
- Поистерив для порядка (о, я не одинока! Истерить – это непременно, это необходимая часть ритуала! Прим. Прокотикофф), отправилась в Областную больницу.
Регистратура — очередь — суровая тетя в очках и прическе за стеклом. «Ступайте, - говорит, - в 112 кабинет, не отвлекайте меня всякими глупостями».
Ничего себе! Человек глаза лишился, причём, вероятно, приличного глаза, в отличие от моего, а ей глупости!
- Коридор — печальные люди по стеночкам жмутся — кабинет №112. На двери табличка «Отоларинголог». «Ну надо же, думаю, сколько ошибок в слове «хирург» сделали!». Прочитала еще два раза (ну мало ли!) так и есть: синим по белому – «Отоларинголог».
Когда я в детстве прочитала слово «отоларинголог», была уверена, что ошибка в написании. Нужно писать «отоЛОРинголог», раз его потом сокращают до «ЛОР». Причём то, что его сокращают, я считала логичным: иначе же язык сломаешь! Лор – это нормально. Окулист – тоже хорошо. А всякие там «-ологи»… да ну их. Но писать-то нужно правильно! И маман так и не смогла меня переубедить. Только Ожегов смог. И то не сразу. Я долго с ним спорила. Упрямый дядька оказался…
- Пошла на второй круг. Регистратура — очередь — другая тетя (без очков, но в макияже). «Здрасссти, - говорю, - тут, верно, ошибка какая-то случилась. Меня с глазом к лору отправили в 112. У меня уши в порядке, нос на месте и даже не сопливый, а вот глаза нет. И это меня несколько тревожит. Я, знаете, с рождения с двумя глазами и очень хочу вернуться к заводской комплектации». Тетя посмотрела сквозь ресничный забор и не терпящим возражения тоном отправила меня... в 112 кабинет!
Коридор — люди по стеночкам — дверь — табличка. «Отоларинголог». Страшновато стало. Думаю, может отек до мозга добрался и теперь я всю жизнь буду слова неправильно читать? Хотя такими темпами жить мне не долго осталось...
— Граждане, - спрашиваю у людей, - скажите, пожалуйста, какой врач в этом кабинете принимает?
— Лор.
Какие вежливые, тактичные люди. Наверное, тоже подумали, что Марина не знает, что такое «отоларинголог», но не стали смеяться, нет! Объяснили доступно! А может, просто испугались, что глаз Марина повредила в драке, где, возможно, победила… Не стали рисковать.
- Слава те хоссподи, поживу еще! Бабулечка божий одуванчик, с нескрываемым интересом разглядывая мое лицо, вынесла вердикт: «Вам к хирургу надо. Или к окулисту» Дай Бог тебе здоровья, бабушка! Я уж думала, что окончательно кукухой поехала, ан нет, еще не до такой степени. Жаждущие исцеления люди прониклись трагичностью момента и пропустили меня в кабинет для выяснения дальнейшего маршрута. В кабинете мужчина с зеркалом на лбу терпеливо, голосом полным сочувствия, объяснил, что он лечит ушки, носик и даже горло, но никак не глаза, и направил меня в отделение челюстно-лицевой хирургии. Граждане в коридоре, обрадованные моим кратким пребыванием в кабинете, наперебой принялись объяснять маршрут до нужного корпуса, попутно предполагая, почему в регистратуре немножко ошиблись. «Должно быть там подумали, что вы глазом слышите!» пошутил мужчина с внешностью профессора философии. «В таком случае страшно даже предположить, чем я дышу», – пронеслась мысль.
Да ну, чего тут бояться. Дышать можно чем угодно! Вот детям подгузники делают суперсовременные, чтобы что? Правильно, чтобы попа дышала! Или вот я регулярно натыкаюсь на рекламу разномастных коучей из серии «раскрой женственность». Так там мне как женщине предлагают научиться дышать… гм… гм… маткой. Я пока отказываюсь, но реклама такая настойчивая! Возможно, я упускаю что-то очень интересное.
- В отделении челюстно-лицевой хирургии меня накрыло дежавю: регистратура — очередь — тетенька в очках — направление... бинго! В 112 кабинет!
Да что вы так переживаете! Может, это у них разнарядка такая: начать со 112-го, а там как карта ляжет.
- Табличка «Ортодонт»... Все, финиш... Почему-то вспомнилась белка из «Ледникового периода», конец третьей части. Так же поорать захотелось.
Подавив на корню истерику, направилась по уже привычному маршруту и вежливо поинтересовалась у этой.... милой и приятной тетеньки за стеклом, сколько еще будет длиться данный квест и есть ли в нем локация с зав.отделением. «Ой, – сказала хранительница карточек и печатей и быстренько отобрала у меня талон, – вы, женщина, проблемы не только с глазом имеете, но и со слухом. Я вас в 312 направила! Внимательней надо быть».
А! Это была проверка, и Марина её прошла! Если бы не прошла – то посетила бы по очереди всех врачей от ортодонта до проктолога: им же тоже надо чем-то заниматься, а то скучно…
- И протянула новую бумажку. Коридор — лица разной степени опухлости — дверь — табличка. «Кабинет хирургии». Боже мой, как я радовалась! Мне хотелось петь, плясать, прыгать по стульям и целовать всех присутствующих!
Вот! Вот о чём я говорила! Никакой паники – только чистая незамутнённая радость от предвкушения встречи с хирургом!
И только мысль о корпусе под названием «отделение неврологии и психиатрии» удержала меня от всплеска эмоций.
Но меня не провести. Я уже знаю, что когда хирург говорит: «Я только посмотрю!», он, на самом деле, держит за спиной скальпель, а медсестра – вериги… в смысле – укол с обезболивающим. Которое, если местное, то ни фига не обезболивает, а только обездвиживает. Что для хирурга, впрочем, одно и то же.
Лет пятнадцать назад приятель мужа затянул меня… Нет, не куда вы, может быть, подумали. А к хирургу. У меня на щеке появилась розоватая припухлость. Не болела, не мешала, но выглядела немножко странно. И вот этот приятель нетактично мне заявил, что это «надо резать»! Мол, там явно что-то воспалилось. При слове «резать» я мысленно умерла, а вслух послала его подальше. Мол, тебе надо, ты и режь. Но он не отставал.
- Моя двоюродная сестра хирургической медсестрой работает, - соблазнял он меня. – Давай, я тебя к ней отведу! Пусть врач просто посмотрит!
На третий день я сдалась. Пусть посмотрит.
И естественно! Едва он посмотрел, как в ту же секунду сказал: «О, абсцесс! Я быстро!» И привет. В глаза – свет, в щёку – шприц, под нос – нашатырь. Неделя перевязок. Шрам остался, конечно, но меня уже трудно испортить, просто некуда… Но с этим другом я долго не разговаривала. И до сих пор припоминаю ему этот коварный обман!
- Следующие полтора часа я тихонечко просидела на стульчике в ожидании своей очереди. Душа пела, ликовала и раскрашивала окружающую серость во все краски солнечного спектра. Я знала, что за этой дверью меня ждет добрый дяденька со скальпелем и совсем-совсем скоро мы встретимся. Как мало человеку для счастья надо, правда?!
Полтора часа счастья, представляете?! Мне этого не понять… Марине впору позавидовать! Счастье – мимолётное ощущение, а тут целых полтора часа! Восторг. Восторг и зависть!
Пы.Сы. С глазом все в порядке, постепенно возвращается на прежнее место.
И вот это – замечательно!