Ведьмы выслушали кота на кухне глубокой ночью, пока Иваш спал в своей комнате. Асмодей, закончив рассказ, свернулся калачиком на подоконнике. Аксинья налила в кружку травяной сбор и села за стол, задумчиво глядя в стену. Маришка ходит из стороны в сторону, заложив руки за спину.
— Ну, в целом, — наконец сказала Аксинья, сделала паузу подуть на напиток, — он справился хорошо.
— Он почти вышел к ним! — Выпалила Мари, всплеснула руками и закусила губу.
— «Почти». — Напомнила подруга и бросила взгляд на кота, но тот забылся глубоким сном. — Наш мальчик вполне самостоятелен и держит себя в руках. Думаю мы можем это признать. А значит...
— Никаких «значит»! — Выпалила Маришка, нервно озираясь.
— А значит, мы должны выпускать его в город. — Твёрдо закончила напарница. — Мари, нравится тебе или нет, но он скоро уйдёт от нас и уж лучше ему поселиться в городе с другими людьми.
— Чего сразу в городе? Там грязно и воняет!
— Там его не знают, там и нас не знают. — Напомнила Аксинья, беря кружку в ладони и поднося к губам. — Будем посылать его в город с мелкими поручениями. Обвыкнется, найдёт друзей, а потом и женщину. Моргнуть не успеем, как станем бабушками!
— Знаешь, мне это совсем не нравится...
— Мне тоже. Но не держать же его с нами до конца? Решено. Завтра отправим продать травы аптекарю! А треть от выручки разрешим оставить себе.
***
Аптекарь стар и тощ. Плешь во всю макушку, длинный нос крючком и крохотные глазки с толстыми прожилками. Он тщательно перебирает травы, выложенные пришлым мальчишкой на прилавок. Принюхивается, берёт на зуб и растирает меж пальцев. То и дело косится на огромного кота, что зашёл вместе с мальцом и плюхнулся на пол между ног. Есть в этом коте нечто странное, даже не считая размеров.
— Хорошие травы, молодой человек. — Наконец, проскрипел аптекарь и широко улыбнулся, демонстрируя полный набор желтоватых зубов. — Сами собирали?
— Да. — Ответил Иваш кивая и глуповато улыбаясь. — Всё кроме красноцвета и бороды лешего.
— Ага... ну, за всё дам четыре серебряных шиллинга.
Кот прекратил вылизываться и уставился на старика круглыми глазами. Приоткрыл пасть, будто красуясь клыками, огромными, как у барса. Старик поперхнулся и добавил торопливо:
— А ещё сверху два динария. Тоже серебряных!
— Почему разными монетами? — Озадачился мальчишка, скребя затылок и глядя то на кота, то на аптекаря.
— А у меня шиллинги кончились. — Нашёлся старик и улыбнулся.
— Ну... хорошо.
Когда новенький кошель перекочевал в карманы ребёнка, тот отступил к выходу и, замерев в проходе, спросил:
— А вам ещё травы понадобятся?
— Конечно! К счастью, люди болеют круглый год!
Иваш кивнул и вышел на улицу, оставив старика разбираться с мыслью. Которая звучит примерно как: «А почему я испугался кота?». Асмодей трусит рядышком, совершенно незаметный в людском потоке. У Иваша создалось стойкое ощущение, что прохожие попросту не видят его. Поэтому то и дело пытаются наступить на хвост.
Серебро оттягивает карман, а звон монет кажется оглушающим. Иваш бодро спускается по улице, проскальзывая меж прохожих. Город пахнет отвратно, кирпичные дома в несколько этажей, соседствуют с деревянными. По узкой канаве вниз струятся нечистоты, среди которых мелькают крысиные тушки. Облезлый кот с ободранным ухом угрюмо наблюдает за Асмодеем со столбца забора.
— А что делать с моей долей? — Спросил Иваш, в который раз стискивая деньги через ткань штанов.
— Пропей. — Ответил Асмодей, бросил взгляд на мальчика, вздохнул и добавил. — В смысле купи себе что-нибудь. Рубашку новую, леденцы или что ещё.
— Хм...
Иваш на ходу огляделся, будто ожидая, что со всех сторон начнут выскакивать торговцы сладостями и портками. Взгляд зацепился за тележку лоточника, запряжённую осликом. Лавочник погоняет животное и явно торопится. В стороне, у кирпичной стены, сгрудились помятые жизнью женщины. Часть из них прячет лица, а другая хватает прохожих мужчин за руки и что-то говорит, указывая на здание за спиной. Большинство вырывается, жестами показывая пустые карманы, но часть заходит внутрь.
— Похожи эти тётеньки, что-то продают. — Заметил Иваш.
— Какие?.. Ох...да, продают. Себя.
Мальчик прошёл мимо куртизанок, а они впились в него жадными взглядами. Иваш зябко поёжился и спросил одними губами:
— Асм, чего это они?
— Чуют в тебе клиента. — Со смешком ответил кот.
— Так может... раз им нужны деньги? — Пробормотал Иваш, сжимая монеты через ткань штанов.
— Ей-ей! Ты чего удумал?!
— Просто дам им денег, мне-то они не нужны...
Кот выгнул спину и двинулся на мальчишку боком, сверкая глазами. Крупный мужчина в замызганном переднике переступил котяру и завертел головой, пытаясь понять, зачем он так задрал ногу ни с того ни с сего. Пожал плечами и двинулся дальше, смешиваясь с толпой.
— Ты чего Асм?
— Даже не думай покупать этих женщин! — Прошипел кот. — Нос отвалится!
— Но... я же просто...
— Ага-ага, просто он, знаю я ваши человеческие «просто»! Смотри, отвалится вообще всё что торчит и то самое в первую очередь!
Самая сохранившаяся блудница пошла к Ивашу, двигаясь от бедра и облизывая губы кончиком языка. Наклонилась, чтобы заглянуть в чудные голубые глаза.
— М-м-м, мальчик, — Томно протянула она. — Хочешь стать мужчиной? Всего десять медн...
Замолкла, когда бледный мальчишка отшатнулся и побежал, с такой скоростью, будто увидел бешеного волка, а не доступную женщину. Иваш несётся через уплотняющуюся толпу, а чёрный кот бежит за ним, невидимый для простого глаза. Асмодей смеётся, но по мере приближения к центральной площади смех затухает. Морда становится растерянной, а затем серьёзной и даже испуганной. Он прибавил скорости, закричал в удаляющуюся спину, но подопечный не расслышал.
Иваш протолкнулся меж двух мужчин и остановился, осознав, что впереди пустая площадь. Почти пустая. В самом центре возвышается дощатый помост, на котором стоит огромный мужчина в красном колпаке-маске и... ободранная девочка лет двенадцати-одиннадцати.
Руки её безжалостно стянуты за спиной, по запястьям и локтям, от чего кожа приняла болезненный синюшный оттенок. Лицо, сплошной кровоподтёк, с распухшей щекой и заплывшим глазом. На оголённом плече горит свежий след от удара плетью. Голова безвольно опущена и грязные космы скрывают лицо. Перед девочкой широкая плаха, залитая чёрно-красным.