Татьяна не виделась со своей дочерью уже четыре года. Дочь ее Анастасия после свадьбы уехала с мужем в Петербург. Сначала хоть изредка звонила, а сейчас, как в воду канула: ни слуху, ни духу. И доила ли корову утром, топила ли печку, дремала ли ночью – все думала об одном: как там ее Настя, не болеет ли. Надо бы позвонить, да связь никудышная, раньше залазила по лестнице повыше, чтоб дозвониться, а сейчас боится, прошлый раз сорвалась, долго колено болело. Всеми ночами только и думала о дочери, как ей там живется, в чужом городе. И они с мужем, как будто осиротели.
Чего нашел в их поселке приезжий франт, иначе не назовешь. Улыбался и то через губу. Весь из себя какой-то вышколенный, надменная гордость сквозила везде и во всем. Не нравился он им с Петром. Не такого зятя мечтали увидеть на пороге своего дома. Настя-то тихая, скромная девчонка, никогда дальше района и не выезжала. Всего боялась, иногда трепетала при суровом взгляде отца. Никогда ему не перечила. Хотели подсобрать деньжат, купили еще одну корову, да выучить свою дочурку.
А тут приехал в их деревню собиратель народных песен и частушек. Бродил по дворам, выслушивал женщин, кое-что записывал в блокнот, а в основном включал какой-то диктофон. Вот и в их дом зашел. Татьяна, обладавшая красивым напевным голосом и отменным слухом, тоже два вечера исполняла частушки, песни, которые пела еще в детстве со своей бабушкой. Выходило очень, видать, артистично, что он доставал камеру и все записывал. Попала в объектив и их кровиночка, которая постоянно стояла у притолоки и тихо подпевала матери. Заметила женщина, как гость смотрел на ее дочь, но не придала никакого значения их переглядам. Почти месяц он шлялся по поселку. Татьяна с мужем даже обрадовались, что укатил восвояси приезжий. Но только заметила мать, что дочь много времени проводила на лестнице, держа около уха телефон.
Не могла Настя сказать правду родителям, с кем общается. Хорошо помнит слова отца: «Ты смотри, не балуй, береги свою честь, а то запру в чулане, света божьего не увидишь».
Месяца через два опять приехал Вениамин. Остановился у Никитичны, что и в первый приезд. Только не слышно было, чтобы он вновь обходил дома. А Настена стала пропадать вечерами. И однажды заявился к ним приезжий собственной персоной. Сначала начал все складно расписывать о своих чувствах к их дочери, потом более настойчиво стал уговаривать, чтобы отпустили Настю с ним в Петербург.
- Ты с головой-то дружишь? – возмутился Петр. – Ей еще нет восемнадцати. В качестве кого ты повезешь ее?
- Исполнится восемнадцать и распишемся в северной столице. Не беспокойтесь, я не обману вашу дочь, а сейчас прошу одного, чтобы вы дали добро на совместное проживание. – Татьяна стояла у окна в недоумении, не понимала смысла слов, произносимых Вениамином. «Отдать дочь чужому дяде невесть куда и в качестве кого,» - в голове не укладывалось. Молодец муж, не поддался уговорам будущего зятя. Тот пообещал приехать позже.
С этого дня Настена совсем сникла, а мать не знала, чем ей помочь. Ходила дочь, как в воду опущенная. «Жалко девчонку, пусть выходит замуж, может, это ее судьба. И то правда, будет жить в большом городе, чего ей делать в деревне? Копаться в навозе, как они с Петром всю жизнь?» - и решила уговорить мужа, чтоб не препятствовал счастью дочери. Скрепя сердце, Петр дал согласие на брак, не будет же всю жизнь ее держать около себя.
После совершеннолетия Насти, сыграли свадебку, пусть небольшую, насколько хватило сбережений, но долг родительский исполнили.
Много раз Татьяна просила мужа съездить к дочери, но тот, как будто не слышал ее просьбы. А сейчас уж не разговаривает с ним на эту тему. Надсадился ее муж, признали грыжу в позвоночнике: и поехать не может, и дома на хозяйстве одного не оставишь. Вот так с вилами в сарае, с лопатой на огороде только и думала о Настене. Уже и с соседкой реже стала общаться, потому что у нее одни расспросы о том, как живется ее дочери в Петербурге. Сначала врала, потом и вовсе перестала выходить за калитку.
Подметая около крыльца, услышала звук остановившейся машины. Не придала никакого значения этому шуму: никто к ним уже давно не ездит, продолжала махать веником, пока не открылись ворота.
Перед глазами матери предстала дочь с небольшим конвертиком в руках голубого цвета, в руках чемодан с длинной ручкой. Подлетела к дочери, обняла, беспорядочно целовала, потом бережно взяла в руки конвертик с младенцем, а сама все поглядывала, не появился ли зять.
- Настя, а как же Вениамин отпустил тебя с малышом в дорогу? А где он сам? – мучила своими вопросами дочь, хотя видела на лице дочери нежелание на них отвечать. Открывая дверь в дом крикнула:
- Петя, посмотри, кто приехал? Настя с внуком! – и торопливо поднялась по ступенькам, чтоб показать мужу малыша.
Пока распаковывали чемодан, пока обедали, от Насти не услышали ни одного слова о ее муже. Муж Татьяны не выдержал:
- Ну, а теперь, рассказывай все по порядку о своем житье – бытье в столь загадочной для нас северной столице.
Наступило молчание, пожалуй, минуты две дочь собиралась с мыслями или старалась найти в себе смелость признаться, что ее брак – это глупая ошибка, которую она совершила под натиском ухаживаний Вениамина:
- Вначале все было хорошо. С его помощью я поступила на заочное отделение в петербургский институт культуры и искусства, где он преподает, там же работала лаборанткой. Вениамин снял квартиру недалеко от него, на Дворцовой площади. Весной ушла в декрет, у меня достаточно было свободного времени. Много не погуляешь по центру, загазованность, толкотня, поэтому большую часть суток проводила в квартире.
- Что у мужа не было времени вывезти тебя за город, на худой конец, в Летний сад? – возмущенная поступком зятя, спросила Татьяна.
- К этому времени мы уже не жили вместе.
- Почему?
- Так получилось. Вениамин, по его словам, стал много уделять времени своей диссертации, ему требуется уединение. Бывало, неделями не появлялся дома. И вот как-то раз, когда он спал, меня как будто кто-то подталкивал к его портфелю. Из любопытства открыла, в одном из отделений увидела два паспорта на его имя. В одном стоял штамп, что брак зарегистрирован со мной, в другом – с некоей Олесей Глебовной Шубиной. Оказалось, расписываясь со мной в ЗАГСе, он уже был женатым человеком.
- И ты промолчала? Откуда у него два паспорта? – вступил в разговор отец.
- Проснувшись, он увидел у себя на подушке два паспорта, объяснил, что одно время посчитал, что потерял паспорт во время своих экспедиций, после определенных процедур, связанных с утерей документа, подал заявление на новый. Потом случайно нашел среди бумаг в папке пропавший…
- Почему в новом паспорте не оказалось записи, что он женат?
- Папа, сейчас запись о браке вносится только по желанию.
- Одного, дочь, не пойму, когда везде компьютеры, как же могли не определить, что у него это второй брак? Вот почему его родителей не было на свадьбе…
- Не знаю, папа, может, наши регистраторы были невнимательны или еще что-нибудь, бывают же сбои в программе. Вот с тех пор мы и не живем вместе. Но хочу сказать, что он мне, а теперь нам, помогает финансово. Из роддома забирал Веня вместе со своими родителями. И на поезд посадил.
-Чего-то я все равно не понимаю, жить – не живете вместе, а он тебе помогает? Так он с кем живет, с первой женой? – не унимался Петр.
- Да он живет с Олесей, но в том браке у него нет детей. Савва – его единственный ребенок. Я не препятствию тому, чтобы Веня занимался воспитанием сына, - оправдывалась Настя.
- А сама теперь как жить думаешь? Не слушала родителей, замуж ей захотелось. Я предчувствовал такой исход, уж каким – то увертливым, как уж, он мне показался. Я только начну говорить ему что-то, а он в глаза боялся мне посмотреть.
- Хватит, отец, допрос устраивать, видишь, дочке тоже тяжело. Двадцать третий год еще только идет, а она осталась одна, с ребенком на руках, - старалась уберечь дочь от дальнейших расспросов мужа Татьяна. – Не переживай, Настя, мы тебя одну не бросим и с Савелием поможем. Ты еще молодая, встретишь человека, все будет хорошо в твоей жизни.