Ехавший мимо на полуторке шофер свернул с дороги, быстро достал из кузова брезент, крикнул мужикам, и они, растянув брезент, накрыли капот трактора. Огонь слегка утих, Пётр, обжигая руки, открыл капот. Кто-то бросил внутрь земли, Петр услышал:
- Смотри, тряпка горит! Тряпку убери!
Петр сквозь дым увидел кусок ветоши, с огненными пятнами, почти сгоревшую. Он выдернул ее, отбросил подальше. Ее тут же засыпали землей. Трактор дымился, но открытого огня уже не было. Мужики возбужденно обсуждали происшествие.
- Скажи спасибо, Петро, что это не в поле случилось!
- Хорошо, что солома не занялась!
- Как же ты тряпку оставил в движке?
- Небось, к молодой жене спешил!
Петр недоумевал: никогда он не оставлял ветошь, да еще промасленную в движке! Молодым трактористам говорил об этом – первый путь к пожару. И на тебе! Так прокололся!
Он почувствовал, что ладони начинает жечь, посмотрев на руки, он увидел красные пятна и понял, что получил ожоги. Конечно, без этого не могло обойтись, но могло быть и хуже...
Мужики понемногу разъехались, Петр остался с трактором, который, конечно работать уже не мог. Подъехал управляющий.
- Ну что, Мищенко, доигрался? Когда теперь отремонтируешь трактор? А работать кто будет?
Он кричал, ходил вокруг трактора, размахивая руками. О том, что загорелся трактор, ему сообщили, когда он был в конторе. Пока добрался на бедарке, передумал такого! Главное, думал он, чтоб этот олух жив остался! Машину, конечно, тоже жалко, но ее восстановить можно, а человека... Когда, подъехав, увидел Петра живого и невредимого, от сердца отлегло, но тут же прорвалась злость на него: вроде бы опытный тракторист, машину знает, как свои пять пальцев, а тут такое!
- Да отремонтирую я его, - негромко проговорил Петр. – Даже не знаю, как она там оказалась...
- Что оказалось?
- Да тряпка...
- А что, тряпка загорелась? Кто ж тогда ее туда засунул, если не ты?
Петр остановился. Он как-то не думал, что это мог сделать кто-то другой... Но кто? В мастерской, когда Петр пришел туда, был Иван. Неужели? Нет, он не мог! Но больше там не было никого, другие подошли позже.
- А что с руками? – спросил управляющий. – Поезжай в амбулаторию, пускай там тебе помажут, что ли чем, забинтуют. Да, - спохватился он, - на чем же ты поедешь? Садись, на бедарке тебя подвезу.
Когда в амбулатории фельдшерица забинтовывала ему руки, в дверях появилась Зоя. Она бросилась к Петру:
- Что это? Петя, что случилось?
- Ожоги у него, второй степени, волдыри уже появились, так что работник из него пока никакой.
Зоя с Петром вышли из амбулатории, Зоя держала его под руку.
- Петя, что случилось? Как же это?
- Не знаю, Зоя, как та тряпка попала туда.
- Куда, Петя?
- В движок. А там искра, видимо... В общем, дело хреновое! Теперь вот видишь, даже отремонтировать не смогу быстро.
- Может, Иван поможет? – неуверенно спросила Зоя.
- Мне кажется, что он уже помог, - негромко сказал Петр.
- Помог? – Зоя посмотрела удивленно на мужа. - Как?
- Да ладно, не думай об этом. Я сам пока не знаю, как.
Иван, услышав, что у Петра загорелся трактор, сначала испугался: а вдруг и с Петром что-нибудь случится? Но потом успокоился: Петро не такой дурак, чтоб сидеть в горящем тракторе. Конечно, выскочит! А за трактор ответит! Так ему и надо! А то все у него хорошо! Посмотрим теперь! Он уговаривал себя, что все правильно, но все же в глубине души, какой-то червячок грыз его. Он не представлял, как сможет заговорить с Петром, когда придется встретиться.
...Василий поправлялся. Лежа в больнице, он мог много думать обо всем. Конечно, признать, что в конечном счете во всем, что с ним произошло, виноват он сам, ему было очень трудно. Но если по-честному, то не нужно было трогать Ивана. Ну, приехал и приехал! А теперь вот и сам страдает, и дочка не разговаривает. Ни разу с тех пор не приехала! Ольга ее защищает, говорит, что ей некогда, что добираться сюда трудно ей, но Василий-то понимает, почему она не приезжает к отцу.
Тося в который раз думала обо всем. Наконец она решила, что Жене нужно рассказать все. А там пусть будет, как будет! В деревне все равно говорить станут, когда ребенок родится – и высчитают все до дня, и найдут, на кого похож... Поэтому, когда Женя пришел домой, Тося покормив его ужином, сказала:
- Женя мне нужно что-то сказать тебе.
Женя сел на кровать, Тося присела рядом. Она молчала, не зная, как начать. Муж помог ей.
- Ты, наверное, хочешь поговорить про Ивана, да?
Тося кивнула.
- Ты все еще его любишь? – негромко спросил Женя.
Тося молча пожала плечами. Она действительно уже не знала, любит ли она Ивана так, как раньше, или его место в сердце постепенно занимал Женя...
- Тося, если ты его любишь, - начал Женя, и видно было, что ему говорить нелегко, - если любишь, скажи, я не буду тебя удерживать. Я люблю тебя и не хочу, чтоб тебе было плохо.
Тося заплакала. Ей сейчас было очень жалко мужа. Ведь он не виноват ни в чем.
- Ты не плачь, - сказал Женя, - подумай хорошо, и прямо скажи мне. А ребенок, - он сделал паузу, - ребенок будет мой.
Тося заплакала еще сильней. Значит, он догадывался, что ребенок от Ивана. Это ж как он любит ее, если готов ребенка признать! Она прижалась к плечу мужа, он обнял ее. Так они сидели некоторое время, молчали, потом Женя сказал:
- Ну что, жена, спать пора!
Тося вздохнула, взглянула на него.
- Прости меня, Женя!
Он в ответ обнял ее. Получалось, что она хотела поговорить с мужем, а вышло, что это он с ней говорил, она только плакала.
- Женя, не обижайся на отца, он хотел, как лучше...
- Я не обижаюсь, я даже благодарен ему, ты ведь знаешь, я давно люблю тебя, и когда ты согласилась выйти за меня, я так обрадовался!
Тося благодарно прижалась к нему. Вскоре они уже спали, утомленные непростым разговором и жаркими объятиями.