В общем, я остался в избушке, пока окончательно не встану на ноги. Хотя, первым моим желанием было бежать куда подальше от этого заколдованного места, где проживают такие странные существа.
Но едва я решил подняться с постели, чтобы дойти до телеги, как голова опять закружилась. Сил не было совсем, ноги отказывались идти.
– Не, паря, рано тебе пока вставать, полежи тут пока. А за провизию не боись, мои ребята тебя голодным не оставят.
Все посетители тут же начали поддакивать, подмигивать, кивать и ухать, показывая, что ни в коем случае они меня голодом не уморят.
Один Чомор никак не разделял всеобщего ликования. Он сидел неподвижно, словно статуя, и смотрел на меня, не мигая. Нечеловеческий взгляд янтарных, без зрачков, глаз, заставил меня поежиться.
– А ты-то сам кто такой? – спросил я дядю Пашу.
– Паря, только не говори, что не понял, – ухмыльнулся селянин в густую бороду, чем окончательно подтвердил мою догадку.
– Ты Леший?
– Он самый, – довольно произнес тот, – приятно познакомиться.
Так вот кто смотрел на меня из глубины стариковских глаз. Сама мудрость вековых дубов, которая хранится в сердце дерева среди тысяч возрастных колец; гордая стать корабельных сосен, что взмывают в небо, доставая верхушками до самых звезд; нежность тонких берез, к чьим стволам так и хочется прижаться щекой; упрямство и твердость лиственницы, которую даже бензопилой не всегда возьмешь.
Как-то незаметно вокруг стемнело, в небольшое окно вопросительно заглянула полная Луна, словно не понимая – почему никто не ложится спать, если Солнце уже ушло с горизонта.
Чомор моргнул, и избушку осветили два ярких желтых прожектора, в свете которых я увидел, что почти все мои гости ушли, а в дверях мнется неуклюжий толстый старик, с одежды которого капает вода.
– Водяной, – тут же догадался я.
Старик прошлепал к столу мокрыми босыми ногами с огромными ступнями, похожими на ласты, и молча положил передо мной огромную, еще живую рыбину. Недовольно буркнул «Душно тут у вас» и прошлепал обратно к выходу, оставляя за собой лужицы озерной воды.
Домовой весело хрюкнул, помчался к печке и принялся сноровисто закладывать в нее дрова. Через пару минут по избушке разлился уютный запах горящего дерева. Маленький хозяин подскочил к столу, схватил лежащий нож и начал сосредоточенно чистить еще бьющую хвостом рыбу.
Дядя Паша зажег керосинку, и кот сразу потушил свои желтые гляделки.
– Ну что ж, паря, – произнес селянин, – мне пора уходить. Есть у меня кое-какие дела снаружи. Чомор останется с тобой, чтобы Лихо не пришло, а коли вдруг придет, чтобы не слишком буянило. Я, да этот хвостатый – единственные пока, кого она опасается. А ты держись, я завтра приду, поговорить надо.
Умопомрачительный запах жареной рыбы щекотал ноздри. Даже невозмутимый серый страж начал прядать ушами и ронять на пол капли голодной, тягучей слюны.
Домовой лихо подхватил с печки старую чугунную сковороду, ловко пронес ее по кухне, как заправский официант, и бахнул в середине стола. А сам взгромоздился на второй табурет и ожидающе уставился на меня. Видя мое полное непонимание, он аккуратно подтолкнул ко мне охотничий нож, которым до этого разделывал ужин. Разделить рыбу на всех должен был именно я. Статус мой в этом доме был мне совершенно непонятен, но нож я взял.
С сомнением посмотрел на Чомора и отрезал ему внушительный кусок от хвоста. Немного поколебавшись, взял тарелку и положил на нее угощение вместо того, чтобы просто бросить на пол, как обычному домашнему коту.
Дымчатый зверь оценил мой жест и уважительно потрогал руку громадной лапой. Я зажмурился, с испугом ожидая, что в кожу воткнутся громадные когти, раздирая до самых костей и начисто разрывая сухожилия. Но кот всего лишь обозначил свое отношение ко мне, выпустив когти на миллиметр.
Я ему не нравился, он в меня не верил. Он видел так много зла, что не верил уже никому. И ныне просто смирился со своим неизбежным концом, поклявшись на собственной крови, охранять лес до последнего кустика.
Трассирующая очередь мини-картинок попала мне в голову прямиком из кошачьих глаз.
Следующую порцию получил домовой. Он и так уже ерзал по табурету в полнейшем нетерпении. И то сказать, хозяин-малыш и печь топил, и рыбу жарил. Так что заслужил хороший вкусный кусок от жирной рыбьей спинки.
Ели мы в полном молчании. Чомор ждал, пока рыба остынет, домовой ел руками, обжигаясь и дуя на пальцы.
Когда с рыбиной было покончено, и на тарелке осталась одна голова в окружении костей, домовой сыто отвалился от стола и юркнул в щель между кроватью и стенкой, где, видимо, у него было жилище.
Я тоже чувствовал себя полностью наевшимся и жутко уставшим. Сон пришел ко мне просто, словно старый друг приходит с бутылочкой коньяка в день, когда за окном хлещет холодный ливень, а последняя подружка сказала, что мы не пара. Сон пришел ко мне бесшумно, как мать, которая заглядывает в комнату к спящему ребенку, чтобы поправить одеяло
Я просто закрыл глаза и поплыл в его теплых объятиях на край Земли, где шумят деревья и текут бескрайние реки.
***
Меня выволокли из сна какие-то жуткие звуки, словно железо скребло по стеклу. Открыв глаза, я увидел два знакомых ярких пятна света вместо кошачьих глаз. Чомор выпустил когти на всю длину и скреб ими пол, оставляя глубокие царапины.
Шерсть на загривке вздыбилась, уши полностью прижались к голове. А звуки, которые меня разбудили, оказались протяжным мяуканьем.
Зверь, не отрываясь, смотрел в окно диким, горящим в прямом смысле, взглядом. Там, во дворе, похабно ухмыляясь, маячило знакомое мне старушечье лицо.
– Пусти, – требовательно сказала одноглазая, – есть хочу.
– Уходи, – твердо произнес я, – больше не приходи, не пущу.
Мне хотелось вскочить, чтобы напугать уродливую гостью ножом, но тело враз отказало, а следы от ее волос на ногах болезненно заныли, словно почуяв хозяйку.
Старуха мерзко захохотала и принялась барабанить по стеклу скрюченным когтями, выдавливая створку внутрь. Небольшая форточка поддалась, из темноты просунулась длинная, гораздо длинней человеческой, рука в отвратительных лохмотьях и схватила со стола рыбью голову.
Все действие заняло пару мгновений, во время которых я в полном ступоре смотрел перед собой.
Чомор вспрыгнул в центр стола и прижался мордой к окну. Увидев его, Лихо на миг испугалась и отпрянула в ночь.
– Пришел-таки, – злобно проскрежетала она, – крайний раз тебя из леса было не выманить. Ну, ничего, ничего, время – оно на моей стороне.
Протяжно и гулко ухнув, старуха пропала во тьме, забрав с собой ноющую боль в ногах. Кот еще несколько секунд злобно шипел, потом потушил свои прожекторы и тяжело прыгнул ко мне на постель.
Из своей каморки выполз заспанный домовой. И мы втроем просидели до самого утра, глядя, как жуткая ночь уступает место торжественно встающему на горизонте Солнцу.
Дядя Паша прибыл, едва солнечные лучи пробились сквозь завесу листвы. Домовой уже успел смотаться во двор и схватить на крыльце берестяное лукошко, полное свежих грибов –подарок от Грибича.
Селянин вошел в избу, огляделся по сторонам и разом все понял. Чомор подошел к нему, дядя Паша взял в руки тяжелую кошачью голову и они оба молча уставились друг другу в глаза.
Притихший домовой жарил нам завтрак, стараясь не шуметь лишний раз. Когда на пол упала ложка, он испуганно вжал голову в плечи и обернулся к дяде Паше, ожидая от того то ли упрека, то ли какого наказания. Видимо, то, что сейчас происходило между хозяином леса и его помощником, было очень и очень важно. И почему-то мне казалось, что не только для них. А в первую очередь для меня.
– Дядя Паша, увези меня отсюда, пожалуйста. Я уже совсем-совсем здоровый. Честное слово.
Селянин посмотрел на меня с большим сомнением, бросил взгляд на суетливого домового и вздохнул:
– Попробую, паря, но на чудо не рассчитывай. Собирайся.
Дважды повторять не пришлось. Я подорвался так быстро, как мог. Покидал в рюкзак только камеру с батарейками, и рванул к двери, как олимпийский спринтер. Уже на пороге обернулся и наткнулся на жалкий взгляд домовенка, который так и продолжал мешать в сковороде никому ненужный завтрак. На мгновение мне стало его жаль. Пусть знаком с этими существами я был не так давно, но искренняя радость домового от моего присутствия была заметна и очень приятна.
– Не грусти, малыш, приедет еще кто-нибудь сюда. Порадуешь его своими грибочками.
Знакомая кобылка, увидев меня, радостно заржала и махнула куцым хвостом. Я же, увидев ее, не смог сдержать нахлынувших чувств и обнял за костлявую шею.
– Привет, иноходец, – шепнул ей в прядающее ухо и с удовольствие увидел, как в фиолетовых глазах появились две крохотные слезинки.
Листик на ближайшем дереве внезапно задрожал, словно от ветра, хотя стоял полнейший штиль, вытянулся и превратился в каплю воды. Та отпружинила от травинки, подпрыгнула в воздух и вот уже передо мной махала крыльями красивая разноцветная бабочка.
Из-под камня на меня печально глядели два зеленых глаза.
– Н-но, царица моя Шемаханская, – произнес дядя Паша и тронул вожжами лошадиную спину.
Кобылка всхрапнула и потрусила по дороге домой. Я, как в прошлый раз, развалился на куче ароматной травы, всунул в рот какой-то стебелек и закинул руки за голову.
Хвала всем богам Интернета, возвращаюсь! Ужасы двух последних ночей отступали медленно и нехотя перед этой жизнеутверждающей мыслью. Возвращаюсь, и больше ничто не могло испортить мне праздник. Возвращаюсь, и глупые рассказы селянина остались позади. Возвращаюсь в мир, где нет места домовым, лешим и живым клубкам изо мха.
Мысль приятно грела изнутри, и я задремал под размеренную поступь кобылки, нагоняя кусок сна, которого меня лишила сумасшедшая одноглазая бабка.
Никакое это, конечно же, не Лихо, а обычная полудурочная старуха. Все кошмары и чудеса, что со мной происходили, я списал на бред, разыгравшийся после отравления несвежей колодезной водой.
Природа дикая надоела хуже горькой редьки. Хотелось пиццы, пива и в душ. Потом позвонить Сереге, обложить его матом от души и вытребовать обещание, что следующая поездка будет точно на острова к мулаткам.
– Н-но, девочка, н-но, хорошая моя, – расслышал я сквозь сон.
Нет, будь я на месте дяди Паши, точно уже прописал бы этой упрямой кляче поперек спины. Пускай знает свое место. А то ишь, разбаловалась, слушать никого не желает.
Внутри меня поднималось глухое, необъяснимое раздражение. Я начинал злиться на всех: Серегу, дядю Пашу, эту тощую кобылу и даже на сам воздух, что обволакивал меня словно ватой, не давая вздохнуть полной грудью.
Стоп! Мне же, действительно, было трудно дышать. Я поднялся и сел. От резкого движения закружилась голова, а грудь будто сдавили тиски.
– Дядя Паша, что происходит? – спросил и ужаснулся собственному голосу.
Он звучал как из-под воды. Слова давались с трудом. Опухший язык не помещался во рту и ворочался еле-еле.
Селянин медленно обернулся ко мне, его взгляд был ужасен. Глаза , казалось, вот-вот вывалятся из орбит, все лицо перекосила жутка гримаса сильнейшей муки.
– Она. Нас. Не выпустит,– тщательно разделяя слова, произнес Леший. – Не. Выпустит.
Несчастная кобылка пыталась прорвать тощей грудью невидимую завесу. Животное хрипело на последнем издыхании, но отважно шло вперед. Миллиметр за миллиметром, шажок за шажком.
– Н-но, милая, – уже даже не говорил, а шептал дядя Паша.
А вслед за ним и я, проникшись уважением к нашей верной лошадке, заворочал непослушным языком:
– Давай, красавица, давай, ласточка.
В какой-то момент показалось, что мы прорвемся сквозь пелену дурмана и вырвемся из этого кошмара наружу. Но нет, не сбылось. Кобылка захрипела и пала, потянув за собой оглобли и возничье место.
– Надо возвращаться, – произнес дядя Паша, глядя с грустью на свою подругу, – на своих двоих мы не пройдем тем более.
Мне отчаянно не хотелось в это верить. Я подхватил полегчавший рюкзак и упрямо двинулся вперед наудачу.
Удача оказалась не на моей стороне. Не прошел я и трех шагов, как уткнулся носом в мягкую, но совершенно неподатливую стену. С каждым последующим шагом становилось труднее дышать, и вся затея кончилась тем, что я упал на колени, задыхаясь, как рыба, выброшенная на берег.
Дядя Паша тяжело подошел и с трудом поднял меня на ноги. Без сил я повис у него на плече, и он буквально поволок меня обратно.
По мере того, как мы уходили от проклятого места, становилось легче дышать.
Ноги уже не заплетались, а грудь не болела от нехватки воздуха. Через несколько шагов я и вовсе пошел самостоятельно, да и дядя Паша тоже выпрямился и зашагал рядом, сосредоточенно глядя прямо перед собой. На его обветренном лице играли злые желваки.
– Как же так, дядь Паша? – спросил я. – Ты же проходишь свободно.
– Я-да, – ответил селянин, – с тобой – нет.
– Леший, ну ты же здесь хозяин всего живого. Тебя любая блоха слушаться должна. Неужели ты не можешь одну-единственную бабку приструнить?
Я не мог этого никак понять. А когда я чего-то не понимаю, то становлюсь раздраженным и упертым.
Вот и сейчас я остановился, как вкопанный, давая понять, что не сдвинусь с места, пока не получу полные объяснения происходящей вокруг меня чертовщине.
– Она – неживая, – вздохнув, сказал Леший.
– А кто тогда? – продолжал допытываться я.
– Вернее сказать не «кто», а «что», – горько усмехнувшись, ответил дядя Паша, – она – порождение.
– Чего?
– Абсолютного Зла. Пойдем, покажу.
И дядя Паша двинулся вперед, заставив меня пойти следом
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ...
Автор: Крапива
Источник: https://litbes.com/angel-ustalo-snyal-svoj-nimb/
Больше хороших рассказов здесь: https://litbes.com/
Ставьте лайки, делитесь ссылкой, подписывайтесь на наш канал. Ждем авторов и читателей в нашей Беседке.
Здесь весело и интересно.
#проза #рассказ #литературная беседка @litbes мистика #дом #сын #дерево #главные ценности жизни #мир #жизнь Городское фэнтези Эпическое фэнтези