Автор этих маленьких сказок для самых маленьких - Илма Чередниченко, живёт в Нижегородской области, в закрытом городе Саров.
Девочка и улица
Девочка жила в белой комнате. У неё были белые стены, белая кровать, белая подушка. Даже сны ей снились белые.
Однажды девочка вышла на улицу и увидела, что всё вокруг красное: красные деревья, красное небо, красное солнце. Даже машины красные.
«Раз я живу на красной улице, у меня тоже всё должно быть красное», — решила девочка.
Она взяла обои и клей, краску и кисточку, ткань и нитку с иголкой. И у неё получились: красные стены, красная кровать, красная подушка. Даже сон ей приснился красный.
Девочка жила в красной комнате. Однажды она вышла на улицу и увидела, что всё вокруг белое: белые деревья, белое небо, белое солнце, даже машины белые.
«Я повторяю за улицей — а улица повторяет за мной!» — догадалась девочка.
Она взяла обои и клей, краску и кисточку, ткань и нитку с иголкой. И у неё получились: зелёные стены, синяя кровать и жёлтая подушка.
Девочка выглянула на улицу и увидела зелёные деревья, синее небо, жёлтое солнце. И машины на улице были — разноцветные!
Девочка легла спать, и ей приснились разноцветные сны.
Одно крыло
У осины выросло крыло. Большое, пернатое. Настоящее!
Одно.
«У других деревьев совсем крыльев нет, — думала осина. — А у меня есть — но я всё равно не могу летать. Одного крыла слишком мало, чтобы подняться в воздух. Вот если бы у меня их было четыре, как у стрекозы! Или хотя бы два, как у сороки…»
Но второе крыло не росло.
Однажды мимо осины проходили мальчик и мама.
— Я хочу подарить осине свои крылья! — сказал мальчик.
— А вдруг осина тебе их не вернёт? Тогда ты никогда не сможешь летать.
— Мама! — укоризненно сказал мальчик.
Он снял свои крылья и прицепил их к осине. Осина взмахнула крыльями, потянулась, вывернула корни из земли — и полетела. Полетела! Высоко-высоко.
Два зеркала
Одно зеркало смотрело в другое. Оно видело себя в нём, и его в себе, и в нём себя, и в себе его. Во всём мире были только зеркало и зеркало. И мир был полон, и мир был бесконечен.
Однажды между зеркалами пролетела бабочка. Она отразилась в зеркалах, в их отражениях, и в отражениях их отражений.
Пролетела и исчезла.
Снова во всём мире остались только зеркало и зеркало. Мир был бесконечен, но чего-то в нём не хватало.
Зеркала пытались вспомнить, чего именно. Одно зеркало вглядывалось в другое, но видело там только себя, и его, и себя. Тогда оно смотрело в себя, но видело там только его, и себя, и его.
Наконец одно зеркало так устало вглядываться в неполноту, что упало на спину. И перед другим вдруг открылись мох на стенах, роса на мху и солнечные искры в росе. Оно отразило ветви в окнах, кору на ветвях, трещины на коре и муравьёв в трещинах. Огромный-огромный мир видело второе зеркало. Не видело там только первое зеркало и себя.
А первое зеркало смотрело в дыру на крыше. Оно видело, как меняются облака, как мчатся стрижи и восходит солнце.
В окно влетели две бабочки. Они закружили друг над другом — вперёд, влево, вверх! — и отразились в обоих зеркалах.
Статуэтка и башня
Статуэтка стояла на столике у окна. За окном возвышалась башня. Огромная. Красивая. Заметная.
«Весь город башню знает, — думала статуэтка. — Её нельзя не знать. А я тоже красивая! Но я слишком маленькая».
Однажды столик задрожал, и статуэтка упала на пол.
— Бегите… — прогудела башня за окном.
Начиналось землетрясение.
— Бегите, — заворочалась башня.
Руки подхватили статуэтку и сунули в чемодан.
— Бегите! — загрохотала башня.
И только когда в городе не осталось ни одного человека, она выдохнула и рухнула вниз.
Статуэтка попала на выставку. Потом ещё на одну. И ещё. Она переезжала из музея в музей и стала известна всему миру.
«Башня была слишком огромная, — думала статуэтка. — Если бы она была поменьше, как я, она могла бы спастись».
Однажды возле статуэтки повесили фотокарточку. Небольшую, со статуэтку ростом.
А на карточке… А на карточке — башня! Та самая. Маленькая. Красивая. Целёхонькая.
Статуэтка счастливо вздохнула.
— Не бойся. Теперь всё будет хорошо, — шепнула она башне и ярко засияла под лампами.
Две старушки
Две старушки сидели на скамейке и вязали шапки.
Вдруг первая старушка сказала:
— Давай посмотрим, что наверху!
И они полетели. Выше домов, выше гор, выше самолётов! И прилетели в космос.
— Полетим дальше! — сказала первая старушка.
И они полетели: мимо Марса, мимо Юпитера и Сатурна, мимо Урана и Нептуна. И вылетели за пределы Солнечной системы.
— Ещё дальше? — предложила первая старушка.
— А куда? — спросила вторая.
— Куда угодно! У нас впереди бесконечность!
— А я хочу куда-нибудь, — сказала вторая старушка и заплакала.
— Тогда полетели домой, — сказала первая.
И они полетели: мимо Нептуна и Урана, мимо Сатурна и Юпитера, мимо Марса — на Землю. Старушки спустились ниже самолётов, ниже гор, ниже домов — прямо на свою скамейку.
Две старушки сидели на скамейке и вязали шапки. Одна — внучке Ане, другая — внучке Фане. Будет в чём зимой гулять.
Ещё одна бабочка
С тротуаров сошёл лёд. Маленький Аву́ шлёпал резиновыми сапогами и смотрел по сторонам.
На куст села бабочка. Первая в году. Рыжая. Значит, год будет весёлым, на всю жизнь запомнится!
Прилетела вторая бабочка, точно такая же. Прилетела — и опустилась на сугроб.
Бабочка на сугробе! Рядом куст, а она снег выбрала!
Маленький Аву так удивился, что рассказал об этом маме, брату, и кошке, и тёте с авоськами. И все удивлялись: бабочка на сугробе, ну надо же!
Маленький Аву вырос и стал большим Аву. Наступила ещё одна весна. Большой Аву шагал по тротуару и смотрел по сторонам.
На куст прилетела бабочка-крапивница — рыжая, первая в году! А ещё одна, точно такая же, опустилась на сугроб.
Бабочка на сугробе! Неужели бывает?
Большой Аву пошёл дальше, но всё оглядывался — а бабочка так и сидела на сугробе, как будто это самое обычное дело.
Обезьяна и ветер
Каждое утро обезьяна залезала на дерево, на самую макушку. Дул ветер, и обезьяна говорила: «Чиво!»
«Чего?» — слышалось ветру, и он сердился на эту глупую обезьяну, но терпеливо повторял всё сначала. Ему нравилось, как обезьяна улыбается, когда он свистит. «Чудак!» — говорила обезьяна и спускалась вниз. Ветер обижался, но с нетерпением ждал обезьяну вновь.
Обезьяне нравилось слушать ветер. Она ловила каждое его слово. «Чиво» на её языке означало: «Спасибо».
Обезьяна считала ветер очень умным. «Чудак» на её языке означало: «Пока!»