Предложение сыграть одну из ролей в сериале «Раневская» Марина Кондратьева приняла с воодушевлением. Для нее эта работа стала символом причастности к истории любимого Театра имени Моссовета.
В нем все пропитано историей, связанной с именами великих стариков, среди которых Фаина Раневская, как и в жизни, стоит особняком.
Марина Кондратьева о том, почему великую актрису «конвоировали» домой, магическом реквизите и о том, чего ждать зрителям от нового сериала, — в эксклюзивном интервью порталу «Еврейская жизнь».
— Вся ваша творческая судьба связана с Театром имени Моссовета.
— Я поступила в ГИТИС в 14 лет, это был курс-студия при Театре Моссовета, который набирал Павел Осипович Хомский в 1990 году. На этом курсе учились Евгения Крюкова, Алексей Макаров, Андрей Межулис. Изначально нас настраивали на историю нашего театра. И я еще тогда поняла, что Раневская не просто легендарная актриса планетарного масштаба, но и мерило, эталон отношения к профессии. Потому что есть ремесло, а есть искусство, когда человек готов жизнь положить на алтарь своей профессии. Тогда он достигает истинных высот и производит особенно сильное воздействие на зрителя, которому важна не просто техника актерская, а жизнь с ее подлинным трагизмом.
— Фаина Раневская — не только актриса-легенда, но и человек, сотканный из множества анекдотов, трагикомических историй, едких изречений, которые ей приписывают. Было или не было — сейчас уже не проверишь. Но в вашем театре есть люди, которые лично знали Фаину Георгиевну.
— Внешний образ Раневской со всеми этими анекдотами, резкими высказываниями, смачным юмором, конечно, отличается от облика актрисы. В театре ее помнят другой. Наша актриса Ольга Анохина играла с ней в спектакле Сергея Юрского «Правда — хорошо, а счастье лучше». Фаина Георгиевна была занята в роли няньки Филицаты. Этот спектакль стал последним в творчестве Раневской.
— Я читала, что именно в этом спектакле Фаина Раневская впервые в жизни забыла текст от слова «совсем». Юрский рассказывал, что ей суфлировали из-за кулис, подсказывали партнеры — она ничего не воспринимала. А во втором акте Раневская пришла в себя. В финале как всегда ее ждали овации. Наверное, в театре сохранилось немало историй про Раневскую?
— У нас работает Григорий Кирюшин, художник по свету. Он рассказывал, что Раневская не успевала получить зарплату, как практически всю ее раздавала по пути домой. Могла отдать деньги случайно встреченному калеке или просто потерять. И в театре даже снаряжали конвой, который сопровождал Фаину Георгиевну, чтобы она донесла зарплату до квартиры. Еще он вспоминал, что они с Раневской как-то зашли в «Елисеевский», а там была очередь за финскими сырками «Виола». Они встали в эту очередь, и Раневская удивлялась, что ее никто не узнает! Она даже начала картинно покашливать, чтобы обратить на себя внимание, и уже захотела уйти. Конечно, люди ее узнали, но, видимо, сначала просто оторопели от неожиданности, а потом с почтением пропустили к прилавку.
— Актриса Валентина Талызина, которая служила в Театре имени Моссовета вместе с Раневской, рассказывала мне, что Фаину Георгиевну боготворили, но побаивались. Гримеры и костюмеры трепетали в ее присутствии, потому что перед спектаклем ее раздражали даже мелочи.
— При этом в театре боялись даже на этаж заходить, когда она приходила на спектакль. В такие дни не было и обычного актерского трепа на лестнице — ничего! Бывает, что когда идет спектакль, за кулисами люди переговариваются тихонечко. У нас объемные декорации, плотные шторы, скрадывающие звук. Поэтому на сцене эти разговоры не слышны. Но если играла Раневская, не то что шепота за сценой не допускалось — возникала абсолютно разреженная зона тишины, потому что Фаина Георгиевна могла «огреть» так, что мало не покажется. Костюмеры и гримеры на цыпочках ходили.
— Ощущается ли в театре незримое присутствие Раневской?
— Безусловно! Я видела в костюмерном цехе детали ее костюмов, разобранные со временем на запчасти. В театре периодически делается какой-то ремонт, что-то то и дело обновляется, но внутри здания есть лестничные переходы из гримерных в зал. Там сохранились перила, которые помнят еще руки Раневской! У нас есть художник по гриму, которая и меня гримирует, — Надежда Анпилова. Она гримировала Фаину Георгиевну, когда совсем юной девушкой пришла на работу в театр.
— Да, все это создает особую атмосферу причастности!
— У меня была интересная история, когда я репетировала роль Вари в постановке Леонида Хейфеца «Вишневый сад». Я попросила, чтобы мне подобрали обувь. Поскольку Варя занимается хозяйством, у нее должна быть очень удобная обувь на низком каблуке. И чуть большего размера, чем нужно, потому что она на себя плюнула. И мне нашли ботинки из мягкой старой кожи. Я в них репетировала-репетировала, а потом вдруг увидела, что на них что-то написано. Читаю — Раневская!
— Ее сценическая обувь! Ничего себе!
— Да. Это те самые туфли почти сорок второго размера, в которых она выходила на сцену. Такой удивительный знак! Знаете, у нас какой-то особенный театр, в котором удивительным образом сохранилась человеческая атмосфера. Поэтому Фаина Раневская воспринимается как член семьи, она из рода нашего театра, как и все наши великие. Они были созидатели. Какими бы сложными ни были отношения Раневской с Завадским, они — корни дерева, фундамент здания, на котором держится наш театр.
— С Юрием Завадским у них были непростые отношения, мягко говоря. Как-то на репетиции Раневская веером ударила его по голове, после чего ей пришлось уволиться из театра.
— Завадский — масштабная личность. Они с Раневской были как две галактики, как два медведя в одной берлоге. Случались конфликты, но не мелочные, бытовые, а серьезные, творческие. Не все знают, что Юрий Александрович в самое непростое время принимал на работу в театр детей репрессированных, которых тогда никуда не брали, например, актрису Ирину Павловну Карташеву.
— Когда вам предложили роль в сериале «Раневская», вы, наверное, не раздумывали?
— Когда мне предложили эту роль, я была счастлива, потому что сериал так связан с нашим театром, который в этом году отмечает столетие. У меня интересная история. Я играю реального человека — нянечку Тату. Валентина Илларионовна Талызина ее помнила, я ее расспрашивала о моей героине. Когда у потрясающей актрисы, дореволюционной звезды Павлы Леонтьевны Вульф родилась дочка Ирина Сергеевна Вульф, которая потом работала у нас в театре, пришлось для нее взять нянечку. Эта Тата была, наверное, как Арина Родионовна для Пушкина. Она прошла весь путь с ними до конца, стала членом семьи и для Раневской тоже, потому что Павла Леонтьевна и Ирина Сергеевна были для нее самыми близкими людьми. Как большинство творческих людей, они были непрактичными, не приспособленными к жизни. Выживали в эвакуации благодаря тому, что у Таты была крестьянская смекалка. Она не позволяла раздавать хлеб, который удавалось найти. Эта простая женщина стала нянькой для них всех. Их связывали отношения, возможные только между близкими людьми, способными друг друга «шпынять» и тут же мириться.
— Картина о реальном персонаже, чьи современники еще живы, всегда тонкий лед. Легко можно скатиться в крайности…
— Это не документальное кино, а версия, художественное предположение о жизни Раневской. Есть факты, а есть жизнь домашняя, скрытая от посторонних глаз. Одно могу сказать — это не стеб на тему великого человека! Сериал сделан благодаря продюсерам, режиссерам, авторам сценария с глубочайшим почтением и любовью к Фаине. Здесь блестящий актерский состав, много замечательных работ, красиво снято, хороший, настоящий юмор, глубина. У меня было много сцен с Полиной Кутеповой, которая играет Павлу Леонтьевну Вульф, с Машей Цигаль-Полищук, занятой в главной роли.
— Удалось ли, на ваш взгляд, Мариэтте Цигаль-Полищук воплотить в своей роли несравненную Раневскую?
— Могу сказать, там есть и портретное сходство, и копирование интонаций. Но распространенный актерский подход сыграть сходство с персонажем — «я такая же!» — был бы тупиковым путем. Режиссер и Маша выбрали правильную дорогу — рассказывают о великой актрисе, показывая пиковые моменты ее боли, без дешевого подражательства. Верная интонация выбрана. Это безусловная Машина победа, кто бы что ни говорил. У нее получилось точно сыграть моменты творческой радости, одиночества и потерянности великой Раневской. И я искренне ее поздравляю с актерской удачей!
— Марина, вы ведь были на премьерном показе в театре. Какие у вас впечатления?
— Честно скажу, шла со страхом! На премьерном показе в театре было много людей, которые помнят Фаину Раневскую. Это всегда риск для создателей. Боялась, что у кого-то из них фильм вызовет острое неприятие. Но нет, никто не ушел из зала, все смотрели на одном дыхании. Иногда бывает, что зритель после первой серии говорит, что ему уже все понятно и дальше можно не смотреть. Здесь все говорили, что хотят увидеть весь сериал. Нам показали первую и восьмую серию, там еще нет моей героини. С нетерпением жду всего сериала, в котором отразилась судьба театра — как судьба человека, со всеми взлетами и падениями. В наше непростое время очень важен созидательный момент. И я увидела в этом показе светлые стороны нашей многогранной жизни. Я очень дружила с Ксюшей Драгунской, которая так рано ушла. Она говорила, что люди нуждаются в ободрении.