Ровно в двадцать ноль-ноль по московскому времени дверь тольяттинки громко распахнулась и на заднее сиденье весело и грузно влезли пассажиры.
- Что, милок, не опоздали?
Бескровный спросонья растерялся. Он взглянул на часы и лениво почесал затылок.
- Мария Васильевна Белозёрская всегда приходит вовремя! – причмокнула губами военачальная старуха, - Давай-ка вези нас прямёхонько в аэропорт!
- Платить-то есть чем? – раззявил в зевоте рот Семён и сонно потянулся. – До Минвод-то?
- А как же, не переживай, – она похлопала пухлой рукой по такому же пухлому ридикюлю.
- А что там у тебя? – поинтересовалась у подруги Зина. Ведь она так и не присутствовала при сделке.
- Бабанькино колечко в денежном эквиваленте! – её брови загадочно поползли вверх. - Ой, Зинуля, что было! А Черкес-то и не торговался, выложил как есть, - она наклонилась к Горчаковой и прошептала на ухо довольно неприличную для озвучивания вслух сумму.
- Батюшки! – вытаращила та глаза. - Да разве ж так бывает?
- Бывает! Ещё как бывает! Я даже и не думала, что так чинно-блинно всё сложится, чертовщина прямо какая-то! Слушай, значится! Деньги Черкес со своего банковского счёта перевёл Файнштейну на счёт. Как у них там сейчас делается я не знаю, через интирнэт что ли, а только Моисеич мне наличкой из своего «нз» выдал, - она запнулась, - удержав при этом свой процент, - но потом радостно хихикнула, - теперь мы с тобой сможем позволить себе всё! Всё, что захотим!
Зина нетерпеливо заёрзала своими костями на пассажирском кресле. Настроение обеих набирало обороты.
- Ай да Файнштейн, - не переставала дивиться Белозёрская, - ну и сорвал же куш! Старый плут, совсем не изменился! Я же говорила, сейф, а не человек! Ничего не вынул, а только положил.
Мария Васильевна, не смотря на то, что всю жизнь занимала высокую для Пятигорска должность, не была человеком алчным, тщеславным или завистливым. Этого яда не было в её крови отродясь. Деньги, конечно же, она любила, но расставалась с ними всегда легко, так как считала, что новые придут только тогда, когда истратятся старые. Отдав еврею хороший процент, она нисколько не жалела о том. Дело-то, можно сказать, провернул он, вот и получил за свою работу вознаграждение.
Она в мельчайших подробностях принялась описывать Зине необыкновенную сделку. И та внимательно слушала её, но так не дивилась, как её подруга. Горчакова теперь была уверена, что крыса ей не пригрезилась во сне. И обернулось всё благополучно в их сторону не стечением обстоятельств, как могло показаться на первый взгляд, а исключительно благодаря покровительству могущественной тёмной силы. И пока свою часть договора она выполняла безупречно.
Но не этим, а совершенно другим запомнился этот загородный визит Зинаиде Петровне. Оставшиеся где-то позади детишки, всё ещё стояли перед её глазами. А в голове звучали их звонкие голоса: темноволосая Дина, с задумчивыми умными глазами и маленький плутишка Давид, уже понимающий жизнь лучше, чем она, виды видавшая старуха. Мимолётное соприкосновение с чистым родником, как будто наполнило живительной силой её саму. Абсолютное бесстрашие, смелость, отвага, непорочность детских душ, казалось, открыли и в ней те же качества. Зина чувствовала себя воспрявшей, бодрой и наполненной энергией.
- Стой! – спохватилась уже на выезде из города Белозёрская, - поворачивай обратно!
- Что случилось? Почему? – забеспокоилась Зинаида Петровна.
- Как же мы без кота да без паспортов улетим? Назад гони, касатик, двойную плачу!
Семён покорно развернул машину и, молча, помчал обратно. Но теперь водитель, поглядывая на женщин в салонное зеркало, внимательно прислушивался к каждому их слову. И если возможно было читать мысли по глазам, то, заглянувший в зеркало души его, непременно бы устрашился. Но старухи безмятежно болтали о своём, наивном и старческом, ничего не замечая вокруг.
Около девяти часов вечера, авто подкатило к облупленной панельной хрущёвке.
- Подожди нас, милок, минут десять-пятнадцать, - попросила Мария Васильевна Бескровного.
- Сначала заплатите, а потом подожду. А то уйдёте и ищи вас свищи. Знаем-знаем, проходили! – завозмущался тот.
Полная старуха тут же распахнула свой ридикюль и вынула оттуда две новенькие красные бумажки. Одну она сунула Семёну прямо под нос со словами: «Это тебе за работу». - Другую - демонстративно отдала Зине: «Остальное Зинаида Петровна отдаст тебе в аэропорту! Так устроит?» Глаза Семёна заполыхали таким же красным, как и билеты банка огнём. Он спрятал в бумажник заработок и заглушил мотор.
Обе женщины вальяжно вышли из авто и направились к своему подъезду. Уже через некоторое время в одной из квартир дома загорелся свет и в окне замелькали знакомые силуэты. Водитель, сидя в тёмном салоне, нервно чиркнул спичкой. Пламя на мгновение осветило его лицо, но тут же погасло, оставив после себя маленький уголёк тлеющей сигареты. Не спуская глаз со снующих за шторами фигур, Семён почувствовал, как задрожали его пальцы. Столбик пепла упал прямо на брюки. И это уже не было похмельем. Это было мышечной реакцией на то, что происходило в его голове. Он не выдержал и лихорадочно ударил руками о руль, выпустив наружу странный звук, что-то между стоном и рёвом дикого животного. Казалось, что человек и зверь сошлись в нём сейчас воедино в яром противостоянии. Тот, который назывался человеком, колебался, но золотая пелена всё больше устилала взор другому. Перед собой он видел деньги, деньги, только деньги, много денег, дающих столько свободы, раздолья, возможностей и блаженств. Разбуженный вор, сидевший внутри него, любитель чужого, халявной наживы, дармовщины, возрос до неимоверных размеров и теперь стремился вырваться наружу, прорвав человеческую оболочку. Окончательно потеряв контроль, Семён рывком вытолкнул себя из-за баранки, стремглав вбежал в подъезд и, перепрыгивая через две-три ступеньки лестничного пролёта, очутился перед нужной квартирой, в окнах которой недавно зажгли свет. И если бы дверь её была заперта, возможно, это обстоятельство смогло остановить его, заставило задуматься, устрашиться тех мыслей, которые управляли его сознанием, но, увы, она была не то, что не запертой, она была гостеприимно приоткрытой, и узкой полосой света приглашала его зайти внутрь. Дальше он помнил всё, как в тумане.
Осторожно ступив на порог, Семён затаил дыхание и стал прислушиваться к разговору старух. Было ясно, что они о чём-то спорили. Но были ли они одни? Некоторое время таксист стоял не ворохнувшись. Убедившись в том, что кроме уже известных голосов, других в квартире не значилось, он потихоньку заглянул в комнату. Обе женщины стояли к нему спиной и рылись в коробке из-под обуви, по всей видимости, служившей хранилищем для документов. Ридикюль лежал тут же на кресле, около выхода. Его блестящая застёжка была приоткрыта, и Семён мог лицезреть, как аккуратно в нём покоятся перевязанные стопочками новенькие пятитысячные купюры. Едва завидев деньги, мужчина тут же потерял самообладание. И будь он поосторожнее, то мог бы тайно взять желаемое и уйти незамеченным. Опыт подобного был у него достаточным, но его организм совершил противоположное: он взял и залихватски присвистнул. Просто так, совсем по-ребячески, от невиданного доселе восторга. Старухи испуганно обернулись и тут же опешили. Мария Васильевна, сразу смекнувшая к чему идёт дело, двинулась было к ридикюлю, но Семён, ожидавший подобного разворота событий, совершил ей навстречу быстрый прыжок и оттолкнул старуху с такой силой, что та, попятилась назад через всю комнату. Сильно ударившись головой о подоконник, она упала на четвереньки и потеряла ориентацию в пространстве. Мужчина тут же схватил ридикюль со скарбом, намереваясь удрать, но Зинаида Петровна с диким воплем набросилась на него сзади и ненужным балластом повисла на спине. Размахивая по сторонам сухими ветками-ногами, она как змея извивалась в воздухе. Таксист сделал попытку сбросить её с себя, но та крепко вцепилась ногтями в куртку мужчине. Обернувшись несколько раз вокруг своей оси, он как вертушку раскрутил верещавшую старуху и свободной рукой схватил её за горб. Только этот манёвр помог ему отодрать от себя ношу. Но Зинаида Петровна не сдавалась, она поймала грабителя за волосы и стала ещё больше голосить. Семён выронил на пол ридикюль и впился своими огромными ручищами в старушечье горло. Он сдавил его так сильно, что из её рта посыпались последние зубы. Единственное, чего хотелось ему сейчас – это чтобы старуха, наконец, умолкла! И сам того не ведая, он безжалостно убивал в ней жизнь, совершая самый страшный из грехов, которому не бывает прощения. Убивал уверенно, хладнокровно, так, что ни один нерв не дрогнул на его лице. Он уж более не был ворюгой. В эту самую годину он переходил из разряда воров, в разряд более страшный, в разряд – душегубов. «Мария! Мария!» – из последних сил хрипела бедолага, - «У меня… кажись… новые зубы лезут!?»
И действительно! В старушечьем полом рту начали проклёвываться белые зубы. Сначала медленно, потом всё быстрее и быстрее, как будто их кто-то по очереди выбивал из глубин дёсен наружу молотком. Поражённый происходящей дьявольщиной, мужчина разжал пальцы и испуганно отринул назад. Его глаза ещё больше округлились, когда он увидел вместо тучной старухи, сидящую на полу редкой красоты молодую девушку. Чёрные, как смоль, волосы короной обрамляли её белый высокий лоб, а большие голубые глаза с ненавистью смотрели на непрошеного гостя. Медленно она стала подниматься с колен, отвязывая на ходу от платья пояс и отважно пошла на неприятеля. Тот было хотел бежать, но выход ему преградила другая дивчина. Невысокого роста, но хорошо сложенная, с длинными рыжими кудрями, заострённым носиком и зелёными игривыми глазами.
- Ведьмы, ведьмы… - испуганно шептали губы Семёна, а сам он обливался холодным потом.
- Руки! – скомандовала черноволосая красавица.
- Нет, нет, живым не дамся! - запротестовал таксист и спрятал за спину руки.
В эту самую минуту, почуяв неладное, в комнату, жалобно мяукая, влетел Палыч. Этого и так расшатанная психика Семёна Бескровного уже не могла вынести. Он застонал и затрясся в мелкой дрожи. Улучив момент, Мария Васильевна опутала его запястья поясом цвета глубинного океана, а Зинаида схватила за ноги и, повалив грузную тушу на пол, всунула в рот душегубу кляпом кухонное полотенце. Хорошенько связав обидчика шалями из шифоньера, чернявая строго погрозила ему пальцем:
- Отдохни немного, ишак постылый! Будешь себя хорошо вести, живым оставим, а нет – превратим в душного немощного козла! Зинуль, ты целая? – она перевела взгляд на подругу и с восхищением вымолвила. - Ай да красавица! Ну-ка повернись, я полюбуюсь тобой.
Зинаида взглянула на свои руки: ровная упругая кожа, бархатистая на ощупь и едва заметные тёмно-зелёные вены под ней, округлые пластины бледно-розовых ногтей, ни единой морщинки, ни единого старческого пятнышка. Она подняла юбку, оголяя стройные подтянутые ножки. Всё её тело, вся она теперь дышали юностью и красотой. Радостно бросившись к зеркалу, игривая рыжая девчонка уставилась туда на незнакомку. Затаив дыхание, она осматривала своё отображение: глаза, нос, веснушки, губы… Смешанные чувства обуревали ею. Ещё бы! Увидеть себя такой, какой была шестьдесят лет назад! Она перевела взгляд на подругу:
- Да что я, ты на себя посмотри! – каким-то не своим голосом проговорила она и сразу же взялась за горло. – И голос вернулся…
Мария осторожно подошла к Зине и робко из-за её плеча взглянула на черноволосую красавицу. Из зазеркалья на неё глядело такое забытое, такое далёкое прошлое. Отражение ей сразу понравилось. Улыбнувшись самой себе, она распушила волосы и вынула изо рта вставную челюсть. Теперь она была лишней. Ровный ряд белых зубов, своих, настоящих, засиял в жемчужной улыбке.
- Не обманула, чертовка, - юным голоском прозвенела она. – Хороша, девка, ай да хороша!
Как две обезьянки, девушки завертелись перед зеркалом, нахваливая друг друга и отвешивая множество комплиментов, и совсем не заметили, как кто-то тихо постучал в окно. Семён испуганно заёрзал на месте и покосился в сторону балкона.
- Чего тебе? – недовольно топнула ножкой рыженькая.
Мария, бросив взгляд на стрелки часов, произнесла:
- Ой, Зинуленька, не забываем о времени. Каждая минута на вес золота. Нужно поторопиться. Пора уезжать. Палыча посадим в корзину, иначе он здесь с голоду подохнет.
Стук в оконное стекло раздался снова, но уже громче и настойчивее.
- Слышишь? – приложила палец к губам Зинаида. - Мне показалось или кто-то постучал в окно?
- Кто же постучит на третий этаж-то? – повертела пальцем у виска Белозёрская.
Она подпрыгнула и поймала на лету, как раз проплывавшего над головой, кота. И, впихивая его в корзину для пасхальных куличей, скомандовала:
- Бери паспорта, деньги и в путь.
- Стой! – отчаянно вскрикнула Зина и раскрыла книжки паспортов. - Кто нам с такими рожами билеты-то продаст? Одна тридцать пятого, другая сорок первого года рождения!
- М-да, - огорчившись, выдохнула Мария. – Одна другой краше…
Стук в окно снова повторился, как будто заплутавшая птица пыталась найти себе ночлег. Обе девушки настороженно переглянулись. Семён застонал жалобно и протяжно. Он пытался что-то сказать, но кляп мешал ворочать языком. Наконец, расхрабрившись, Мария перешагнула через лежавшего поперёк комнаты пленника и направилась к окну. Только она отодвинула шпингалет, как балконная дверь сама собой распахнулась, впустив в комнату двух небольших коричневых пташек, гонимых холодным воздушным потоком. Описав под потолком комнату, они, словно поверженные стрелой, камнем бросились вниз и, шлёпнувшись о крышку стола, раскрылись двумя небольшими книжечками. Этими птицами оказались новёхонькие паспорта. Зинаида всплеснула руками.
- Ну, вот и с документами решилось, - самодовольно проговорила Мария, - ай да чертовка, могла бы и зайти. Чай уж не чужие друг другу!
Зинаида взяла в руки паспорта. Тонкий слой инея покрывал обложки. Отряхнув их друг о друга, она спрятала новые документы в ридикюль и подошла к своему душегубу.
- А с этим-то, что делать будем? Говорила тебе, не нравится он мне.
- С этим? – Мария на мгновение задумалась. Возиться с ним не было никакой охоты. Её личико сделалось хмурым и серьёзным. Она присела на корточки около поверженного мужчины.
- Помнишь, Зинуль, я тебе сегодня про Альберта рассказывала, заведующего медскладом?
- Как же, помню!
- Так вот, он-то, конечно, человеком сделался честным, порядочным но другая страсть его сгубила… Спился зараза!
- Вот и давай такому шанс, - недовольно пробурчала Зинаида.
- Принеси-ка ты мне самый большой разделочный нож! – вдруг скомандовала Белозёрская.
Зина испуганно ахнула, а пленник, как червь заёрзал по полу. Его лицо тотчас налилось кровью, а глаза чуть ли не выкатывались из орбит.
- Я, я не то хотела сказать… - попыталась оправдаться перед подругой бедная Горчакова, но было поздно. Если Мария что-то решила, то переубеждать её было бесполезно, и ничего не оставалось, как подчиниться.
- Неси, кому сказала! – повторила жёстким голосом свой приказ черноволосая.
Зина испуганно побежала на кухню и было слышно, как один за другим там открываются буфетные ящики и гремит посуда. Притащив огромный разделочный нож, она передала его подруге, а сама упала в кресло и закрыла лицо руками. Мария приложила палец к губам в знак того, что сейчас всем лучше помолчать и вынула кляп изо рта мужчины.
- Тебя как зовут? – тихим ласковым голосом спросила она.
- С-с-с-емён… С-с-с-емён Б-б-б-ескровный… - жалобно заикаясь, промямлил тот.
Девушка повертела в руках знакомый нож, попробовала, остро ли лезвие и ухмыльнулась:
- Бескровный… – значит без крови или без крова?
- Н-н-н-е знаю, п-п-п-ожалуйста, н-н-не убивайте… Я б-б-б-ольше не буду…
- Наверное всё-таки без крови… без жалости… без совести… А ведь сдохнешь ты, Сёма, как последняя собака, - она покачала головой.
Семён тихо зарыдал.
- Но не мне тебя судить. Прощай!
Мария высоко над головой занесла нож и, с силой размахнувшись, глубоко всадила в деревянный паркет, около самого носа жертвы.
- Сам развяжешься, - спокойно произнесла она и поднялась на ноги.
Зинаида выдохнула с облегчением, а Семён почувствовал, как горячая лужа растеклась по полу от его штанов. Он затрясся в немом рыдании от горького стыда и такого же горького счастья, что хоть и в мокрых портках, но остался живым.
Девушки молодецки выбежали на лестничную площадку и, захлопнув за собой дверь, стремглав помчались вниз.
- Как здорово ты его вздула! – в восхищении выкрикнула Зинаида.
- Поделом, будет знать, каково обижать беззащитных старух.
- А ведь он и вправду поверил, что мы ведьмы…
- А кто же ещё? Ты что до сих пор не поняла, что ... – она не стала произносить вслух непристойных слов. - Он бы тебя пять раз успел задушить, если бы не обстоятельства…
Зина в задумчивости остановилась:
- И вправду…. Вот так легко и просто, и нет человека…
Разговаривая по сотовому телефону, в подъезд вошёл какой-то молодой человек. Зинаида переключила на него внимание. Голос незнакомца быстро напомнил ей того самого грубияна, который недавно обидел её до глубины души буквально на этом же самом месте. «Ага, кладбищем значит, разит тебе!» - возмутилась вдруг она и, опасаясь быть обнаруженной, тихонько пошла следом за обидчиком. Нагнав его, она размахнулась со всей силы и двинула парня ногой прямо по мягкому месту. Тот даже подпрыгнул от неожиданности, выронив телефон.
- Теперь мы в расчёте! – погрозив ему пальцем, произнесла она и пулей пролетела мимо опешившей от происходящего подруги. - Мариша, удирай, что есть мочи!
Белозёрская, почуяв, что дело запахло жареным, так же пустилась наутёк. Выбежав из подъезда, обе понеслись, куда глаза глядят. От быстрого бега Зина несколько раз роняла ридикюль, останавливалась, возвращалась за ним и снова улепётывала. Мария плелась где-то сзади. Её обременяла пасхальная корзина и сидевший в ней пятикилограммовый кот. Спотыкаясь о неровную дорогу, она несколько раз чуть не упала, но всё же смогла удержать равновесие и оставить в целости свой нос, коленки и Палыча. Через несколько минут стремительного бега обе начали сдавать позиции, а ещё через минуту, уставшая в край Зина обессилено рухнула прямо на землю. Тяжело и часто дыша, рядом с ней повалилась и Мария. Девушки не могли ничего вымолвить. Во рту всё пересохло, а под рёбрами кололо от навалившейся нагрузки. Мария стукнула подругу по плечу и просипела:
- Ну ты, Зинка, даёшь! За что это ты его?
- Сам знает… Старые счёты… Ну что, куда теперича? – так же сипло спросила та.
- Известно, в аэропорт…
- Ловить такси?
- Господь с тобой! На трамвай! Я с этим братом больше не связываюсь.
