Начало. «Эдуард Петрякин» гласила надпись на выпускном черно-белом фото класса Анны Алексеевны. Это оказался единственный Эдик в классе, поэтому найти бывшего ухажера матери в соцсетях не составило труда.
- Каков гусь! – неоднозначно высказалась Раиса Петровна, разглядывая на экране планшета невысокого стройного брюнета, почти обнимающегося с черным «Кадиллаком».
Скосив седые брови на Кристину, бабка сделала вид, что совсем не находит ее сходства с предполагаемым отцом, и вслух сказала:
- Один в один.
Кристина в изумлении застыла перед страницей незнакомого мужика и немым бабкиным укором.
Тем временем Анна Алексеевна, не подозревая о плетущихся против нее интригах, достойно выполняла свой врачебный долг в детской поликлинике. Граница февраля и марта ежегодно и щедро снабжала больницы нуждающимися в антигриппинах детьми.
Время ее приема подходило к концу, но кашляющие больные не заканчивались, лезли без очереди и без записи. Как истинный фанат профессии, она не могла выгнать их к чертям собачим, хотя уже очень хотелось. Оставшись без обеда из-за отнявшей ее время обморочной дочери, Рыбакова стойко держалась за компьютерную мышь, но от голода и усталости сама уже готова была потерять сознание.
- Следующий, - крикнула медсестра.
В приоткрытую дверь неожиданно влез шикарный букет из желтых тюльпанов. А из-за него довольное бритое лицо бывшего одноклассника Рыбаковой Эдика Петрякина.
- О, боже! Красота какая! – ахнула медсестра.
- Это я еще не выспался, - заскромничал Петрякин.
Он втиснулся в кабинет через узкую щель, чтоб не пропустить шемящуюся туда же слоноподобную мамашу с ребеноподобным слоненком, и захлопнул дверь на защелку.
Вручив цветы Анне Алексеевне, тут же передавшей их восхищенной медсестре, Петрякин галантно поцеловал врачу руку и поздравил с наступающим Восьмым марта.
- Эдуард, ну, сколько можно, - урезонила его Рыбакова, - каждый год эти букеты. Для чего?
- Двадцать пять лет назад на школьном вечере в честь Международного Женского Дня я в первый раз поцеловал тебя, - закатил глаза поклонник.
- В первый и в последний, - напомнила Анна Алексеевна скорее для навострившей уши медсестры.
- Все равно юбилей! – не сдался Петрякин. – Приглашаю отметить его в азиатском ресторане!
В дверь кабинета настойчиво стучали, спорить было некогда, да и есть Рыбаковой, действительно, хотелось, поэтому она, к удивлению обожателя, впервые за много лет согласилась:
- Хорошо. Заезжай за мной через час.
Обнадеженный Петрякин вылетел из кабинета педиатра, словно накачанный гелием, чмокнул слоноподобную мамашу в поднесенный к его лицу кулак и даже потрепал по вихрам ее сопливого слоненка.
В назначенное время черный «Кадиллак» усадил в кожаные недра Анну Алексеевну и понес ее навстречу романтическому ужину и приключениям.
Ресторан оказался очень мил, столики уединялись друг от друга фальшивыми зарослями, играла мурлычущая азиатская музыка, и меню пестрело заманчивым Том-Ямом, креветками и прочими морепродуктами.
Пока готовился восточный острый суп, Петрякин налил вина, зажег свечу и произнес тост:
- С самого детства я поклоняюсь тебе, Анна! Ты самая лучшая женщина из всех, что мне приходилось встречать. Наконец, ты согласилась поужинать со мной! За тебя, любовь всей жизни!
- А почему за меня ты пьешь без меня?! – вдруг донеслось из ближайшего искусственного куста.
Анна Алексеевна, от усталости не нашедшая возражений на столь лестный тост и едва успевшая отхлебнуть чудесного красного вина, вздрогнула и удивленно уставилась на незнакомую женщину с мальчиком лет пяти, материализовавшихся из зарослей.
Петрякин, побледнев, начал сползать под стол, но, видимо, сообразил, что на четвереньках далеко не убежишь, и храбро выпятил грудь:
- Дорогая, что ты тут делаешь? Так поздно в ресторане и одна?!
- Зато ты, я смотрю, не один! – сузила зрачки женщина, оборотив жало в сторону Анны Алексеевны.
- Конечно, я не один! Это Анна Алексеевна Рыбакова, педиатр из поликлиники, я по поводу нашего Вадика консультируюсь. Любовь, говорю, у него в садике появилась всей жизни. Что делать?
Пятилетний Вадик, услышав про свою любовь, удивленно открыл рот и пустил слюну.
Рыбакова тоже удивленно открыла рот, но слюну проглотила и сказала:
- Да.
- Что да? – возмутилась женщина. – Делать-то что?
- Ну, можно дернуть девочку за косичку, - неуверенно порекомендовала Рыбакова, - чтоб обратить на себя ее внимание.
- За косичку? Чтоб внимание обратить? Вы что издеваетесь? Он и так постоянно специально обращает на себя ее внимание: то чашку разобьет, то платье ей разрежет, то в компот плюнет! Она каждый вечер жалуется на нашего сына! Уйду, говорит, на пенсию из-за него! – обрисовала мутную историю любви женщина.
- На пенсию? Очень странно, надо эту девочку психиатру показать, - обеспокоилась Анна Алексеевна.
- Ну, да, действительно, странно, - согласилась с ней женщина, - эта Галина Сергеевна точно ненормальная, вместо пенсии нянечкой в шестьдесят лет пахать.
Услышав имя возлюбленной, пятилетний мачо от тоски громко заревел. Мать впихнула его за стол рядом с отцом, заткнула рот креветкой и уселась рядом с Рыбаковой.
- Вы позволите, - жена Петрякина схватила бокал с вином и залпом осушила его, - перенервничала, думала, вы его бывшая, ее тоже Анна звали, но фамилия другая.
Назвав девичью фамилию Рыбаковой, женщина продолжила:
- Вы не представляете, сколько горя принесла нам эта вертихвостка. Каждый год мой кобель ей букеты на Восьмое марта шлет, - замахнулась она на мужа, - бью, бью, никак эту привычку не отобью. Думала, сегодня он с ней встречается, скидочный купон в этот ресторан у него нашла. А он, оказывается, о сыне печется, - с умилением завершила она и отправилась мыть руки.
Петрякин и Анна Алексеевна выдохнули с облегчением и принялись за Том-Ям, как вдруг из пластмассовых зарослей выплыли Кристина и Раиса Петровна.
Окончание здесь. Благодарю за подписку, обратную связь и лайк!