Часто бывает, что приезжая в незнакомый город, гуляя по его улицам, обращаешь внимание на названия этих улиц. Некоторые по непонятной причине врезаются в память раз и навсегда.
Когда путешествуешь по Вьетнаму, уже примерно в третьем-четвёртом городе начинаешь искать некоторые запомнившиеся названия улиц и очень часто находишь – например, дыонг[1] Пастер, дыонг Хай Ба Чынг или дыонг Во Ван Кьет. Самая запоминающаяся, наверное (после Пастер) – улица Ле Лой.
Она есть практически в каждом городе Вьетнама и постоянно попадается на глаза. Однако, в столице, в Ханое, улицы Ле Лой нет.
Улицы очень часто называют в честь каких-нибудь исторических деятелей, выдающихся учёных или военачальников; так, Луи Пастер – всемирно известный учёный, сёстры Чынг – предводительницы народного восстания, а Во Ван Кьет – видный деятель компартии Вьетнама, бывший премьер-министр страны.
А кто же такой таинственный Ле Лой?
Неспешно начнём издалека:
В 60-х годах XIV века правившая в Китае «монгольская династия» Юань пала под ударами восставших Красных повязок.
Новую династию Мин основал возглавивший Китай некий Чжу Юаньчжан, один из вождей восстания, оказавшийся самым удачливым, хитрым и беспринципным из них. Если вкратце изложить его цели во внешней политике, то выйдет вот такое указание: «От соседних варваров нам ничего не надо, завоевание их земель не принесёт никакой пользы, лишь одни убытки». И все тридцать лет своего правления он придерживался этих деклараций.
Однако, его четвёртый сын Чжу Ди (правил в 1402-1424), узурпатор, убивший своего племянника – императора Чжу Хуйцзуна , был не таким. Подчинить и захватить земли полувассального, но независимого Дайвьета[2] – вот, что стало его навязчивой идеей несмотря на показательное соблюдение заветов отца, тем более, что и повод «провернуть всё красиво», как раз вскоре нарисовался.
Династия Чан, правившая Дайвьетом, зачахла со смертью императора Чан Нге-тонга в 1395 г. и окончательно была отстранена от власти после загадочной смерти малолетнего императора Чан Ана весной 1400 г. К тому времени уже несколько лет реальная власть в Дайвьете сосредоточена была в руках канцлера и генерала Ле Куи Ли[3] – опытного политика и царедворца.
И 23 марта 1400 года он со своими сторонниками объявил себя правителем уже официально. Одной из главных задач нового императора, принявшего имя Хо Нят Нгуен, стало не допустить обострения отношений с северным соседом. И у него почти получилось, ведь как раз в это время минская держава переживала пик борьбы за наследство Чжу Юаньчжана.
Основатель династии Хо отрёкся от престола менее, чем через год после захвата власти, передав трон не своему старшему сыну и главному соратнику Хо Нгуен Чынгу, а среднему сыну Хо Хан Тхыонгу. Этот династический выверт был необходим для узаконивания новой династии, ведь Хан Тхыонг был зятем одного из последних императоров династии Чан, поэтому правитель мог опереться на прецедент – когда-то династия Чан сама получила власть от Поздней династии Ли именно таким способом. По мысли Нят Нгуена у китайских властей в сложившихся обстоятельствах были все основания признать новую династию и продолжать добрососедское сотрудничество. И ведь поначалу сработало! Как сказали бы незадолго до того в одной заснеженной стране – «Ханбалык[4] прислал ярлык».
После недолгих и небрежных дипломатических проверок в начале 1404 года минские власти согласились признать право династии Хо на власть в Аннаме - так они называли Дайвьет.
Однако, не прошло и года, как всё изменилось. События начали принимать угрожающий оборот и для династии Хо, и для всего Дайвьета, переименованного новыми правителями в Дайнгу[5].
Как сообщают китайские хронисты, в сентябре 1404 года в Нанкин прибыл чиновник Буй Ба Ки, бежавший от репрессий Хо. Он «раскрыл глаза правителю Мин на истинное положение дел». А через месяц в китайскую столицу был «доставлен из Лао-Чуа» некий человек, назвавший себя «Чан Тхиен Бинь, младший брат императора Чан Зу-тонга и сын императора Чан Хиен-тонга».
По мнению практически всех вьетских источников этот человек был самозванцем Гришкой Отре… Стоп. Нгуен Кханг его звали, конечно же. Будто бы этот бунтовщик скрывался в Лао-Чуа после восстания 1389 года в Тханьхоа, а в Нанкин прибыл ещё до признания династии Хо.
Но, конечно, минские власти имели на этот счёт противоположное мнение.
“Попались!” – воскликнул, радостно потирая руки, император Чжу Ди.
Эй, рать минская, по коням! Пойдём истинного императора на трон возвращать, да заодно превратим этот наглый и независимый Дайвьет-Дайнгу в нормальную провинцию Цзяочжи!
Для начала китайцы отправили в Дайнгу самого «императора Чан Тхиен Биня» и, как сообщают вьетские хроники XV века, дали ему в сопровождение небольшой стотысячный отряд. По мнению китайских историографов отряд был всего лишь пятитысячным, но это неважно. Так или иначе, где-то за приграничным городом Кхауон[6], на пути к столице, отряд был встречен вьетнамскими войсками и блокирован. Единственным, кого вьеты в итоге не выпустили из кольца живым, был незадачливый претендент на престол. Судя по тому, что военачальники, возглавлявшие экспедицию, не были наказаны, именно этого и хотел минский владыка.
Итак, повод есть. Желание есть. Армия есть. Вперёд!
И, уже осенью 1406 года, основательно подготовившись, минская армия под командованием опытного полководца Чжан Фу двумя широкими волнами пересекает границу, имея план соединиться в предгорьях дельты Красной реки.
Подготовленные за полтора года оборонительные сооружения на реке Фулыонг и спешно возведённая крепость Дабанг не смогли удержать минскую армию и после первого же крупного сражения 19 января 1407 года войско императора Хо перестало существовать. Город Тханглонг[7], Восточная столица «Дайнгу»,был взят уже 20 января 1407, а город Тэйдо, Западная столица, пал неделю спустя и был сожжён.
Летом 1407 вся верхушка династии Хо попала в плен. По сведениям китайцев, их сдали другие вьеты – видимо, сторонников династии Чан в «Дайнгу» оставалось немало. Хо Нят Нгуен вместе с младшими сыновьями был вывезен в китайскую провинцию Гуанси, где до конца жизни служил простым солдатом, а его старший сын был убит.
Бывший гордый Дайвьет стал китайской провинцией. «Время Зяотьи» [8] – так зовут во Вьетнаме ту эпоху горьких бедствий, а фамилия Хо с тех пор воспринималась исключительно негативно (но XX век это исправил, да).
Отдельные представители бывшей династии Чан пытались поднимать восстания, но минские войска, руководимые тем же Чжан Фу, жестоко подавляли их. Так прошло десять долгих лет. В конце 1416 года Чжан Фу в результате интриг оккупационных чиновников, косвенно обвинявших его в намерении создать собственное государство , был отозван в Нанкин, его сменщик Ли Бинь не был так силён в дипломатии и плохо находил общий язык с местными элитами. Новая военная администрация резко увеличила поборы с местного населения и уже в 1418 году юг бывшего Дайвьета взорвался. Во главе бунтовщиков стояли бывшие чанские чиновники, которые ранее успешно сотрудничали с Чжан Фу. Очаги восстаний постепенно начали возникать и на севере, и в дельте Красной реки. Оккупационная армия Ли Биня совершает по нескольку карательных походов одновременно, дробя свои силы, но конца-края мятежам не видно.
Вот тут-то и появляется Ле Лой.
Жизнеописание этого выдающегося деятеля тесно переплетено с народной легендой, как часто бывало в те седые времена. Родился Ле Лой в горной деревне Чу Сон, что рядом с Ламшоном.
Происходил он из богатой семьи, незадолго до кризиса династии Чан переехавшей в Тханьхоа. По китайским данным, он примкнул к мятежникам-чанцам ещё в 1408 году, постепенно дослужился до командира одного из отрядов личной охраны Чан Куи Хоанга, но восстание было разгромлено, в первую очередь, из-за отсутствия единоначалия.
Ле Лой решил прекратить сопротивление и попал под амнистию. Чжан Фу назначил его всего лишь на пост станового пристава в родном Ламшоне, чем уязвил честолюбие молодого вьета.
Дела в Ламшоне, небольшом городке в гористой местности, шли невесело. Поборы росли, обеспечивать их собираемость Ле Лою удавалось с трудом.
Он подумал-подумал, да и начал восстание.
Большой отряд собрать ему было не из кого, поэтому воинов он частенько нанимал за свои деньги. Денег было мало, воинов тоже.
Боевые действия отрядов Ле Лоя были похожи на укусы исподтишка, каждый раз приходилось быстро бежать в горы, спасаясь от карателей. В этих схватках многие повстанцы гибли или попадали в плен, почти все родственники Ле Лоя, бывшие рядом с ним, пали в боях. Самого его выручало отличное знание района боевых действий и хорошие отношения с вождями горных лаосских племён, которые часто давали его отряду укрытие.
И вот – самое время для легенды. Исполнилось Ле Лою тридцать лет и три года. Примерно в эти же времена простой рыбак из Тханьхоа по имени Ле Тан как-то ночью вместо рыбы вытащил тяжёлую железяку и выбросил её обратно в воду. Забросил невод в другом месте – и снова вытащил ту же железяку. Отплыл подальше, забросил в третий раз – и на тебе – опять железяка в неводе. Поднёс он её к огню и увидел, что в руках его не железная палка, а лезвие. “Неспроста это”, – сказал Ле Тан и спрятал его у себя дома. Немного погодя он присоединился к отряду Ле Лоя и пригласил героя к себе домой. Едва Ле Лой вошёл в рыбацкую хижину, лезвие засияло, засветилось и удивлённый Ле Лой прочёл на лезвии надпись: «Туан Тиен»[9]. Замотал он лезвие в тряпицу и то ли увёз с собой, то ли оставил на прежнем месте, но рыбак однозначно не был против.
Как-то раз, после очередного разгрома повстанческого отряда, Ле Лой ехал по лесу. Вдруг его внимание привлёк яркий отблеск в ветвях баньяна. Взобравшись на дерево, былинный воин обнаружил там сверкающую рукоять, усыпанную самоцветами. “Вот свезло, так свезло”, – подумал Ле Лой и отправился дальше. Через три дня он снова встретился с Ле Таном и другими повстанцами. На глазах верных товарищей он попытался соединить клинок и рукоять и – о чудо! – они совпали идеально! Тут-то Ле Лою карта и попёрла…
Вмиг вырос он на пару саженей, руки налились силушкой богатырской, глаза молнии мечут, голос зычный приказы отдаёт… В общем, то ли силой меча волшебного, то ли по причине неожиданной смерти врага главного, жестокого Ли Биня, и смены императора в Нанкине, но отныне Ле Лой сотоварищи только победы над басурма… Стоп. Войсками минскими одерживал да земли вьетские освобождал. И, к концу 1427 года, китайцы вынуждены были уйти на север, за кордон. Победа!
Путём хитрых махинаций Ле Лой был провозглашён императором, открыл новый кукольный театр и основал новую династию Ле, которая правила Дайвьетом почти сто лет, до самого госпереворота династии Мак.
Через год после победы прибыл он в столицу, в Тханглонг. Вместе с соратниками решил вдруг поплавать по озеру у стен города. Внезапно воды озера взбурлили и, откуда ни возьмись, появилась огромная Золотая Черепаха. И молвила она человеческим голосом: “Ваше величество, верните меч Императора-Дракона законному владельцу!”
В сей же час меч вырвался из рук Ле Лоя и взлетел в воздух. Черепаха ловко поймала меч пастью и тут же нырнула на дно озера и лишь сияние отмечало её путь в глубине…
С тех пор это озеро, находящееся в центре Ханоя, называется Хоан Кием – Озером Возвращённого Меча.
“Но почему, – спросит добравшийся до этих строк пытливый читатель – всё-таки в Ханое нет улицы Ле Лой?” Всё просто – в Ханое есть улица Ле Тай Тхо. Именно такое имя получил, заняв трон, Император Дайвьета, основатель династии, бывший лесной повстанец Ле Лой…
Примечания:
1 – улица, дорога на вьетнамском.
2 – Великий Вьет – название государства
3 – Иногда именуется Хо Куи Ли
4 – Ныне Пекин
5 – Великое Спокойствие
6 – Ныне Лангшон
7 – Ныне Ханой
8 – То же, что и Цзяочжи
9 – Воля Небес.
Автор - Олег Головин