Люблю я летом на пасеке гнать самогон. Солнце, цветы, пчелы жужжат, и у меня такое впечатление, что я занят самым полезным на свете делом.
Гостей у меня почти не бывает: пчел боятся.
Жена моя иногда приходит меня проверить. Посмотрит внимательно, не появились ли у меня красные пятна на щеках. Если хоть немножко продегустирую продукцию, щеки покраснеют – все тогда, карательные санкции последуют незамедлительно: цех по производству веселительного напитка будет закрыт на долгое время.
Обязательно навещает меня мой кум Петрович. С его стороны визит ко мне – это почти подвиг. Петрович боится и люто ненавидит пчел. Если которая из них ужалит Петровича хотя бы в пятку, так он говорит, у него тут же опухнут и закроются оба глаза.
Поэтому мой кум по кустам, прячась и маскируясь, подкрадывается ко мне и, не выходя из ивового куста, окликает:
- Налей. Дай попробовать.
Потом следует со стороны Петровича такое же скрытное отступление.
Третий обязательный гость на моей пасеке – дядя Ваня, Ваня-танкист. Маленький, сухонький старичок, он приходит и садится на тюльку напротив меня.
- ЗдорОво! – говорит дядя Ваня, и его голубые глаза прямо излучают доброту и ласку. По моей просьбе гость выпивает рюмочку, не закусывает, продолжает сидеть и ласково смотреть на меня.
От рюмочки дядя Ваня не отказывается никогда, он, если предложить, выпьет и вторую рюмочку, и третью, но пришел
земляк ко мне вовсе не за этим. Он пришел рассказать, как когда-то воевал. Об этом он рассказывает всем. И всегда - одно и то же.
Будто бы воевал дядя Ваня в армии Рокоссовского. Был танкистом. Маршал его хорошо знал и доверял. «Рокоссовский меня пошто-то сынком называл», - говорил старичок, и его глаза становились еще голубее, а на губах играла счастливая улыбка.
Иногда маршал посылал своего бойца Ивана за вином. «Далеко было идти, а тут, гляжу, танк, немецкий «Тигр» стоит, - увлеченно повествовал дядя Ваня, - этот танк, потом расскажу, как мы его у немцев угнали. Завел я «Тигра» и помчался в город за вином. Там все перепугались, орудия заряжают, стреляли даже, но броня у немца, знаешь, какая крепкая. Только вмятины оставались. Потом мне Рокоссовский сказал: «Ты бы хоть флаг красный повесил или звезду на борту нарисовал. Убить бы свои же могли».
К маршалу раз старушка пришла, говорит, как бы ей огородец вспахать. Весна уже, плачет старушка. Все шумят: как пахать? Ай, думаю, чего тут башку ломать – привязал к «Тигру» веревками какой-то плуг и вспахал мигом огородец. Потом другие просили: помоги! Маршал мне даже благодарность объявил: «Спасибо, Иван, выручил!»
Прошло пять лет, десять, а Ваня не менялся: не старел, не серьезнел и по-прежнему действующими лицами, главными героями его рассказов были двое: маршал Рокоссовский и молодой солдат Ваня-танкист.
Умер он незаметно, тихо. Уснул и не проснулся.
В какой-то поминальный день я случайно оказался около могилы дядя Вани. Его жена, бабушка Елизавета Алексеевна, хлопотала в оградке, наводила порядок.
- Елизавета Алексеевна, дядя Ваня, знаю, был на войне. А где он воевал?
- Мосты строил. Раздевались они, горемыки, лезли в ледяную воду и бревна скобами сбивали, чтобы мост мог танки выдержать. Выйдут все из воды, синющие, закоченелые, погреются у костра и опять в воду лезут. Мы, девчонки, на лошадях им бревна подвозили, всё видели. Глянешь на этих солдатиков и плакать хочется. Заболел Ваня – его списали, мы с ним вместе и уехали в его деревню.
Да, война была одна на всех, но у каждого - своя.
(Щеглов Владимир, Николаева Эльвира)
