Этого Сенья я ждала, как даже мяса в миску не жду! Потому что я совершенно возмурщена, просто усы дрожат от ярости! Вот скажите мне, читающие двуногие, как с вашими сородичами договариваться? Как с ними жить? Как вам верить!
Моя Двуногая совершила прямо-таки предательство рода кошачьего. Нет, я привыкла, что Грозный призывает большого шумного зверя, и с пола моя шерстка исчезает в его утробе. Он страшный, но он тоже здесь живет, я понимаю, его кормить надо. Хорошо, что ест шерсть, а не кошек!
Но она-то мою шерстку не ест! И мне, кстати, тоже не дает, ужасная. Вот была бы на моем месте не такая добрая кошка, она бы не простила. Как можно не давать кошке есть ее же собственную шерсть? Вот! Никак! А эта и мне не дает, и сама не ест.
Но я шерсть старательно раскидывала везде, где часто бываю. Чтобы любой, две у него лапы или четыре, понимал: это мое место. Там пахнет мной, моей шерсткой, моим теплом. В белой штуковине мокрения двуногих, например, много было. И рядом с ней тоже!
И на той штуковине, которая горячеет, тоже было много-много моей шерстки. А теперь ее нет. Все убрала, противная! Ни одного волоска не оставила. Там аж блестит всё, и глазки мне слепит!
Только на моем высоком месте шерсть и осталась… Но это ненадолго. Потом придет Грозный и будет кормить своего страшного зверя, а тот будет реветь, выть и кушать мою шерсточку! Ну вот как так-то, а?
Стараешься, пушистишь всё, а никто не ценит! Совершенно не понимаю, как с ними быть. Хоть когтистой лапой бей по носу ее, эту Двуногую. Но жалко. Своя все-таки. Чешет. Гладит. Вкусное носит. Повлияйте на нее, а? Пусть не трогает, что не она раскладывала!
О! Меня в этот раз не гонят — мне вкусное дают! Бегу, мяу, бегу, ты только подожди немножечко!..