Всем утра доброго, дня отменного, вечера уютного, ночи покойной, ave, salute или как вам угодно!
Я никак не смогу обойти стороною сегодняшнюю невесёлую дату - прежде всего, из-за собственного пристрастия к этой немного странной в отечественной мемуаристике фигуре, оставившей, однако, в ней след такой глубины и значения, что ни эта самая "странность", ни неумеренно злой язык его, ни прочие... особенности его натуры не смогут сего следа замести или умалить. 20 марта 1856 года 69 лет от роду "всеми оставленный, на руках наемной прислуги" скончался действительный статский советник, "состоящий" при должности Департамента духовных дел иностранных исповеданий в отставке Филипп Филиппович Вигель.
В своё время "Русскiй Резонеръ" посвятил совместному - с читателями канала - прочтению его мемуаров целый небольшой цикл, в котором постарался быть одновременно и объективным, и не слишком пристрастным к своеобразному взгляду Филиппа Филипповича на хорошо знакомых нам современников, и на занятную манеру его изложения. Чтобы понять, до какой степени комической язвы доходил Вигель (а это мало того, что поразительно, так иной раз и вовсе довольно забавно) приведу один абзац, немало меня в своё время при первом прочтеньи повеселивший, - как особо тонким авторским юмором, так и весьма любопытным небесталанным слогом. Прошу вас, вчитайтесь повнимательнее, оно того стоит:
- "... Непомерная спесь г. Сумарокова превосходила всякое описание: никакие успехи не смягчали его гордости; бесчисленные неудачи не могли никогда его образумить. В обращении со всеми, кого смолоду не привык он почитать выше себя, было всегда что-то грубое, жесткое, нестерпимое. В глубокой старости он остался также тяжел и несносен, как в первой молодости; более он сделаться не мог. Два раза был он губернатором, обе губернии должен был оставить, истощив терпение начальства, подчиненных и жителей; теперь он состоит инвалидным сенатором. Он один видел в себе государственного человека и литературного гения; никто даже в шутку его в том не уверял. Вероятно, у него был двойник, и их взаимное удивление, обожание, утешало его в мнимой несправедливости людей. Нельзя думать, чтобы творения его дошли до потомства; библиоманам было бы однако же не худо их сохранять: они могут служить образцами дурного слога, дурного вкуса, наглости, самохвальства и самой грубой неблагопристойности. Стараясь спасти их от забвения, в котором, может быть, и сам потону, спешу назвать известнейшие: Досуги Крымского судьи, Прогулка за границу и повесть Федора, которая такая же дура, как и сам сочинитель".
Пушкин, Липранди, Крылов, Воронцов, Жуковский, Вяземский, Дмитриев, Уваров, Николай I... да. собственно, едва ли не все, кого вы сможете упомнить в связи с Эпохою, непосредственным свидетелем и активнейшим участником которой был Вигель, представлены в его мемориях. Хотел бы сравнить их с "Воспоминаниями" Авдотьи Панаевой, но несомненный ум и литературный дар автора первых никаким, даже изломанным, аршином не соизмерить с адюльтерностью последних. Хотя оба сочинения объединяет одно: живость и ценность свидетельств Времени, в коем оным повезло оказаться и быть заживу заваренными в этих питательнейших бульонах. Подобно случайно задетым в бильярде активными шарами шарам стоялым, безнадежным, не сообщив невольным своим конфидентам никакого движенья, они, тем не менее, сами невольно стали событием в российской культуре.
Из мерзостей и неприятностей, оставленными в воспоминаниях современников о Вигеле, можно сложить отдельный том: чего здесь только нет!
- Он добр только тогда, когда зол
- Он имеет гадкую репутацию, вкусы азиатские, слыл всегда шпионом
- Вчера был он у меня – я люблю его разговор – он занимателен и делен, но всегда кончается толками о мужеложстве
- Раздражительный, щекотливый прав его портил в нем дары природы... В течении жизни он неоднократно ссорился не только с отдельными лицами, но с целыми семействами, с городами, областями и народами. Не претерпевший никогда особенного несчастья, он был несчастлив сам во себе и сам от себя
- Мелькал иногда массивный старик, помнивший бог знает какие времена, Филипп Филиппович Вигель, почему-то нелюбимый москвичами. Наконец, его почти выгнали из Москвы... Вигель любил смертельно читать свои записки — навязался с ними к Ростопчиной. Записки эти были, может быть, любопытнее всего, что читалось когда-либо у Ростопчиной и ею, и ее гостями, но неприятная личность автора и отчасти старые приемы чтения сообщали прекрасному материалу какую-то бесцветность, отсутствие интереса. Никто не хотел скучать,— а скучали... Великое дело — личность автора и его реноме.
Всё так, да... Но есть два поступка Филиппа Филипповича, за которые имя его не может, и не должно быть подвергнуто забвению. "Записки" его - есть значительнейший документ Эпохи, без него грандиозная мозаика Империи лишилась бы многих своих составных элементов. Критически настроенный под конец жизни, кажется, едва не ко всему князь Пётр Андреевич Вяземский отозвался о них так: "Россия со всеми своими оттенками, политическими, правительственными, литературными, общежительными, и личностями отражается в них довольно полно, хотя, может быть, и не всегда безошибочно". Не станем забывать и о Пушкине: искусавший и изжаливший, кажется, едва не всех своих именитых соплеменников, Вигель оставил о Поэте на удивление ценные и благодушные воспоминания. И второе: всю жизнь собирая коллекцию исторических литографий и гравюр, за несколько лет до своей смерти Вигель поднёс их в дар Московскому университету. Безвозмездно. То есть даром. Вот такой неожиданный фокус со стороны этого престранного персонажа. 4 000 единиц. Поступок, втрое красящий Вигеля, ежели припомнить, что, например, историк и литератор Михаил Погодин свою коллекцию, насчитывающую несколько тысяч рукописей и старопечатных книг, грамот, монеты, иконы и проч., государству... продал! В 1852 году. То есть практически одновременно с Вигелем. Вот уж действительно: у всякой вещи - две стороны.
Отрываем очередной листок нашего календаря. Но, прежде чем скомкать его и отправить в корзину, давайте ещё раз вспомним о том, что милосердие и попытка понять тот или иной исторический персонаж - едва ли не всё, в чём они сейчас могут нуждаться. И вряд ли большинство из них - кроме разве что закоренелых злодеев - могут быть сегодня рисуемы только белой или чёрной красками. У всякого из нас есть множество... оттенков.
С признательностью за прочтение, мира, душевного равновесия и здоровья нам всем, и, как говаривал один бывший юрисконсульт, «держитесь там», искренне Ваш – Русскiй РезонёрЪ
Предыдущие выпуски "... сего дня...", а также много ещё чего -в иллюстрированном гиде по публикациям на историческую тематику "РУССКIЙ ГЕРОДОТЪ" или в новом каталоге "РУССКiЙ РЕЗОНЕРЪ" LIVE
ЗДЕСЬ - "Русскiй РезонёрЪ" ЛУЧШЕЕ. Сокращённый гид по каналу
"Младший брат" "Русскаго Резонера" в ЖЖ - "РУССКiЙ ДИВАНЪ" нуждается в вашем