Если вы, уважаемый читатель, неторопливо будете путешествовать по Крыму, езжайте от Симферополя через Гвардейское, Сизовку, Войково на Ишунь, где указанный путь выведет на центральную автотрассу. Сразу за Войково есть поворот на лево, через некоторое время вы попадете в село, затерянное в полях. Это Сары – Баш, в переводе с тюркского – желтоголовый. Не могу точно сказать почему именно желтоголовый, но именно так. Одно могу сказать точно, что несмотря на свою незначительность в размерах и населении это село могло бы стать главным героем в небольшом историческом опусе. Мне же нужно вам рассказать о двоих молодых людях, встретившихся в этом селе.
Новая учительница немецкого языка Берта Густовна Любен спешила на урок. Часов преподавания её предмета было крайне мало, учитывая, что и учеников было всего восемнадцать человек, именно столько училось с 8 по 10 класс. Уроки были совмещены, что бы в классе было больше детей. Все свободное от школы время учительница проводила в поле или огороде, занимаясь сельским хозяйством. Основная часть урожая шла на семейный стол. Часть урожая по субботам отец вывозил на велосипеде на перекрёсток недалеко от Войково и продавал проезжавшим туристам. Молодых мужчин в семье не было, бабушка, папа и мама. Отец работал на хоздворе, в совхозе. Он был токарем. В селе его очень уважали, так как мог починить почти всё, а в машинах разбирался как профессионал. Местным было трудно полностью произносить его имя, и они свободно обращались к нему Гус Карлыч. Приезжие, вынужденные обращаться к нему за ремонтом своих авто, иногда смешили его до слёз, они, спросив, как зовут механика, тут же всё путали и кричали «Гусь Карпыч!». Густов Карлович не обижался, когда у него была работа ему могли помешать только две вещи – воскресная молитва и жена. Мама Инга вообще удивительный человек. В свои пятьдесят лет она поступила учиться в медицинский институт, заочно. Как она объясняла: «Будем старенькие надо и себе помочь, и людям в селе.» Это правда, в селе нет даже фельдшера. Из сельсовета вызывают неотложку. Решив сократить, Берта, не повернула направо с улицы Новой на Зелёную, а прошла прямо, что бы за почтой пройти между дворов, и выйти сразу к школе. За одними из ворот вдруг залаяла собака, так неожиданно, что Берта отскочила в сторону, на центр переулка, и тут почувствовала прикосновение к плечу. Она смотрела в сторону ворот, опасаясь, как бы злая собака не выскочила, и не заметила парня, шедшего ей на встречу. Это он легонько придержал её за плечи. «Осторожней, так и упасть не долго!», спокойно сказал парень. «Извините, это всё из-за собаки, простите…», опустив глаза стала извиняться учительница. «Это вы меня простите, что не дал вам закончить начатое падение», пошутил незнакомец, «Раньше я в нашем переулке вас не встречал, приехали недавно?» «Год назад, мы с бабушкой и родителями переехали из Караганды. Мы жили в Новом Кронштадте.» «И мы из Караганды!», обрадованно закричал парень, как будто встретил земляка, «Мы жили в Саратовском!» «Ещё раз простите меня, мне надо бежать, у меня урок, извините…» С этими извинениями Берта побежала в школу. Молодой человек несколько секунд постоял, посмотрел вслед Берте, открыл калитку напротив ворот где лаяла собака, и исчез во дворе.
Берта работала в школе не более четырёх часов в неделю, два дня по два часа, вторник и четверг, последними уроками. Ребята учили немецкий без желания, многие из них были мусульманами, часто предлагали вместо немецкого учить татарский язык, на что Берта отвечала – «Это зависит не от меня, я готова учить вас чему пожелаете, только учитесь!» Дети любили Берту, она никого никогда не оскорбляла, что редко, но случалось с другими учителями. Двоек по её предмету не было ни у кого. Она говорила: «Немецкий даже я не знаю, а дети не могут его знать!», и ставила не меньше четырёх. Правда, когда ученик отвечал учитель немецкого старательно поправлял каждое произнесённое слово. В час сорок пять Берта попрощалась с последними, на сегодня, учениками, спустилась со второго этажа, сказала вахтёрше «До свидания», но вахтёрша неожиданно заговорила с ней, «Постой девушка, не боишься выходить? А то пойдем вместе, провожу!» «Что вы, Майре Мубеиновна, чего мне бояться?», с удивлением спросила Берта. «А вон тебя ийгит поджидает». Берта посмотрела в открытую дверь. «С чего вы взяли, что меня?», спросила она вахтера. «А ты не знаешь?», шутливо продолжала дразнить Берту Майре Мубеиновна, «Значит я пойду, такой стройный, высокий, тёмный, как раз для меня. И цветы сорвал, молодец, я говорю ийгит!» Берта вдруг заметила прилив крови к лицу, «Я краснею!», испуганно подумала она. «Вот, кызыл зат, а говоришь не тебя, ай не хорошо!», издевалась вахтёр. Уроки самообладания очень пригодились теперь Берте. Совладав со смущением она решительно шагнула на крыльцо, с крыльца во двор школы. Из-под тени тополя отделилась фигура молодого человека с пучком полевых цветов в руке. Берта решительно направилась к нему, а в голове пробежала мысль, «Что я делаю, надо было сделать вид, что не заметила!». «Как вы узнали, что я в школе, и во сколько кончаются уроки?», неожиданно спросила учитель. «На пыльных дорогах далёких планет останутся ваши следы…», почти дословно процитировал песню парень. «Вы выслеживали меня?», притворилась Берта строгой. «Признаюсь, да», ответил парень. «С какой целью?», задала вопрос Берта лихорадочно вспоминая навыки разговора педагога с нерадивым учеником. «С целью вручить вам скромный букет, и сообщить своё имя», как-то радостно, торжественно произнёс парень. Протянул пучок травы, из которого торчали всякие разные цветочки, а когда Берта взяла траву в руку произнёс: «Эрнст Даниилович Смоллер! Рад иметь возможность представиться!» «Вы, я вижу по слогу, много читаете бульварных романов?», строила из себя учительницу Берта и при этом совершенно не тактично улыбалась. Почти смеялась. «Опасаясь нового нападения злых драконов, притворяющихся дворовыми собаками, я буду сопровождать мою госпожу до стен замка, за которыми, она будет в безопасности!» «Ого, с этим надо что-то делать, нельзя такой талант пускать на самотёк! Идёмте Ланселот, по пути расскажите мне о своих подвигах!», подхватив театральность интонации ответила Берта. И они пошли. Обычно от школы до дома Берта добиралась минут за двадцать, тридцать, если не заходила в магазин. Сегодня, в сопровождении Эрнста, повернув у магазина налево они, зачем-то пошли в сторону улицы Победы, по ней дошли до Дружбы Народов, потом по Зелёной, опять вернулись к магазину, повернули к улице Новой и остановились на перекрёстке между Новой и Мира. У них было множество общих тем. Дедушки, бабушки, Средняя Азия, свидетельства о рождении на трёх языках, учеба в одном месте, работа в другом, переезды. Их беседа всё время перескакивала с настоящего в прошлое, от комедии до трагедии одно слово. Они были похожи на двух инопланетян, заблудившихся во вселенной и нашедших друг друга. Расстаться в такой ситуации невозможно. Они стояли на перекрёстке и молчали. «Я зайду завтра?», спросил Эрнст. «Я обязательно должна поговорить с мамой…», ответила девушка. «Я тоже молчать не буду!», опять театрально произнёс Эрнст, «Я всё про тебя расскажу!». Берта, теперь уже открыто и просто расхохоталась.
Вернувшись домой Эрнст не находил себе места. Как долго тянется время, мама должна вернуться из правления в четыре, отец закончит возится со своими животными в шесть. Мама была бухгалтером, а отец ветеринаром. Сам Эрнст закончил геологический факультет университета, теперь трудился в аспирантуре Вернадского. Писал работу дома, но иногда ездил в университет. Пришла мама, и сразу ушла на кухню, «Ты что, не обедал? Заболел?», с этим вопросом она вышла из кухни и посмотрела на сына. «Говори прямо, что натворил, на тебе лица нет!» «Папа придёт – поговорим!», с волнением произнес Эрнст. «Ну, ну, он тебя точно вылечит, с таким медведем только Даниил и может справится!», вздохнула и пошла разогревать остывший за день обед. Прошло ещё полтора часа. Эрнст то входил в комнату, то выходил. Одевал белую рубашку, одевал черные брюки, снимал всё, оставаясь в майке, сомнительного цвета и спортивных штанах с вытянутыми коленями. Наконец вошёл отец. Слегка усталый, седой мужчина, с серыми глазами и пробором на голове. Ноги его были в резиновых сапогах. Отец сел на лавку возле двери, медленно стянул один сапог, потом второй. Достал лёгкие туфли, не торопясь одел один затем второй, взял сапоги, и решил пойти на улицу помыть их под краном. «Сой!», закричал Эрнст, всё это время, переминаясь с ноги на ногу, наблюдавший за отцом. «Что», даже не удивившись, слегка повернув голову, но не глядя на сына спросил отец. «Я женюсь!», выпалил сын. Мама, стоявшая в это время у него за спиной, выглянула и из-за плеча посмотрела ему в лицо, папа опять сел на лавку, поставил сапоги, встал и сказал: «Ну ка, пройдём…» Вся семья прошла в большую комнату. Родители сели на диван. Мама всё время вытирала глаза фартуком. «Я встретил девушку…», начал Эрнст. «Ну эту песню я слышал», перебил отец, а мама защитила сына «Даниил не перебивай, мальчик не в себе!» «Да, я её встретил, случайно, и всё, я женюсь!», торопливо и сбивчиво говорил сын. «А она знает, что ты на ней женишься?», спросил отец, мама с любопытством смотрела на сына. «Нет!», все так же радостно говорит Эрнст. «Понятно, ну что ж, как говорится, диагноз виден по моче!», шутил в своём роде папа. «Даниил!», прикрикнула мама. «Собирайтесь! Мы идём к ним!», говорит Эрнст» «К кому к ним?», теперь спросила мама. «К Любенам, они здесь на Новой живут, я адрес знаю!», приглашал Эрнст. «Он адрес знает! Уже хорошо, дай хоть переоденусь, от меня навозом воняет!», как-то неожиданно сдался папа.
Густов Карлович в прекрасном расположении духа вернулся домой, и что же он видит. Дочь в слезах, жена нахмурила брови и читает «Известия». Молча, как мышка, Густов Карлович, скользя вдоль стен двигается к кухне, помыть руки. «Иди ка сюда милый!», не отрываясь от газеты говорит жена. «Я только бутылочку пива, Инга, не больше…», «Да хоть цистерну! Иди, послушай нашу дочь!», продолжает мама. «Я только руки помою!», просит папа. «И уши не забудь помыть!!», командует жена. «Что бы подушку не испачкать?», спрашивает Густов Карлович. «Чтобы слышать лучше!», отвечает Урсула. Густав пришел, сел за стол рядом с Ингой. «Говори, дочь, почему вовремя не вернулась домой?», приказала мама. «Я гуляла…», потупив глаза ответила Берта, «Где?», допрашивала, Инга. «По селу…», это говорит Берта. «С кем?», это мама. «С Эрнстом…», опять Берта. «Не понял», говорит папа. «Куда тебе! Дочь гуляет под ручку с парнем, а он не понял! По селу гуляет, где каждая собака его знает, а он не понял!», кричит мама. «И что теперь будет?» спрашивает папа и по переменно смотрит на жену и на дочь. И тут появляется бабушка Урсула. «Свадьба будет сынок!», говорит бабушка. «Чья свадьба?», спрашивает Густов Карлович. «Да уж не твоя! Ты вроде как женат, последние тридцать лет, заметил?», кричит Инга. «А ты, Инга, не кричи, мы сами кричать умеем, да нам не к чему…», произносит бабушка, и тут в дверь постучали.
На пороге стояли трое, Даниил Артурович с женой, и немного за ними Эрнст Даниилович. Даниил был в костюме, на лацкане значок отличника высшего образования. Жена держала в руках большую тарелку, где под вышитой маками салфеткой виднелся пирог, Эрнст в той самой белой рубахе и черных брюках со стрелками об которое можно было порезаться. «Позвольте войти соседи?», произнес Даниил Артурович. «Милости просим!», пригласила бабушка, «Дочка», обратилась она к Инге, «Постели скатерть». Густов Карлович молча продвинулся к буфету, и достал оттуда графин. «Домашняя!», похвастался он. «Мы к вам не случайно зашли», начал Даниил, «Мой сын сообщил мне, что жениться на вашей дочери, так мне стало интересно, знает ли об этом ваша дочь?» Удивительные перемены произошли в этот момент с Ингой, она побледнела, села с не постеленной скатертью в руках за стол, открыла рот, вроде собираясь сказать слово, и молчала. Берта, улыбалась как ребёнок. Бабушка единственный человек, рассуждавший по-взрослому произнесла: «Меня зовут Урсула Одовна, я старшая в этом доме, с кем я буду говорить о свадьбе?» «Я отец этого молодого мужчины, Даниил Артурович, здесь, рядом со мной жена моя Альма, жениха, этого», с этими словами Даниил потянул Эрнста за край кармана брюк вперёд, «Зовут Эрнст, фамилия наша Смоллер, мы лютеране…» «Порядочным людям наш дом всегда открыт», говорит бабушка, «Проходите, дочка, не сиди, принеси посуду, сынок, сядь за стол, вы Даниил напротив, дети вы там, вместе, вы Альма тут, а придет Инга, она с вами рядом сядет, а я тут, в кресле, мне кушать поздно, я послушаю, как вы договоритесь, беседуйте не спеша, дело серьёзное!» Распорядившись таким образом бабушка села в своё любимое кресло и тотчас задремала. Мама Берты накрыла стол, и потекла беседа, как между родственниками, опять вспомнили сороковые, Азию, поговорили о работе. После наливки все оживились и не спеша решили, свадьба будет 18 октября на Луки, к празднику.