Сначала она ждала принца. Но потом, поняв, что этой мечте не сбыться, перестала
Женечка верила в чудеса. Не только когда в новогоднюю ночь находила под елкой подарки и не только когда перед сном папа с мамой заходили в ее комнату, чтобы поцеловать перед сном. Тогда они казались Женечке царем и царицей из сказки — большие, красивые, счастливые, уверенные в своем счастье.
Вот и Женечка была уверена, что чудеса окружают ее. И когда она выходила на улицу и смотрела вдаль — туда, где на горизонте земля сходилась с небом, — она представляла землю большим орехом, скажем грецким, погруженным в чашу голубого трепещущего воздуха. И само то, что небо всегда и везде ласкает и обволакивает землю, казалось ей чудом.
Да, многое казалось Женечке чудом, и она чувствовала, что живет в чуде, в сказке, которая никогда не закончится, как никогда не закончится и ее жизнь. С годами, когда Женя подросла, чудеса из мира земного перешли в мир фантазий и грез. Хотя значимости своей не потеряли. Чудом, которого она теперь ждала, конечно же, был принц. В смысле ему не обязательно было быть настоящим принцем — принцем он должен был стать только для нее. А для этого всего-то требовалось, чтобы она влюбилась.
Так думала Женя, лежа перед сном в своей кровати, и, закрывая глаза, пыталась представить его лицо и руки и как они крепко обнимают ее.
Конечно же, пришло время, и она влюбилась. И чудо свершилось. Но увы, ненадолго. Оно рассыпалось одновременно с любовью, оставив в душе горстку подпаленного разочарования и тоски, с которыми не так легко было справиться. Потом чудо повторялось еще, но каждый следующий раз все тусклее и менее чудесно. А когда Женечка поняла, что после очередной “судьбоносной” встречи от чуда не осталось ничего, кроме минутного удовлетворения, она перестала думать о принцах и ждать их перестала.
Так незаметно она достигла двадцати восьми лет, ходила к девяти часам на работу, поздно возвращалась домой, и последним хранилищем чудес для нее оставались книги. Телевизор она не смотрела, бесконечно однообразные сериалы набили оскомину еще годы назад. Так что книги — это единственное, что наполняло Женину жизнь и оставляло надежду.
Она читала не все, а выборочно, и, если книга нравилась ей, она медленно смаковала ее, растягивая удовольствие, погружаясь в музыку слова, как ныряльщик за жемчугом погружается в теплое тропическое море, всплывая лишь иногда, чтобы снова погрузиться в ласковую, заботливо окутывающую стихию.
Она читала не словами и предложениями, а картинками, они вспыхивали, наполняя ее фантазию, будоража и возбуждая, чтобы вскоре смениться новой, такой же возбуждающей картинкой. Череда этих картинок настолько была живее и чувственнее окружающего мира, что Женя по возможности жила в ней, в этой череде, выныривая на поверхность только по необходимости.
Из писателей ей нравился больше всего один, по имени Фери Теллер. Женя прочла все его книги, и каждую из них по несколько раз. Конечно, она регулярно просматривала Интернет, чтобы узнать что-нибудь про автора, но, хотя находила множество ссылок на его книги, про него самого, про его личную жизнь — где родился, где живет, женат ли — ничего такого она найти не могла. Лишь однажды на поисковике в разделе “Картинки” она увидела фотографию, под которой было написано: “Писатель Фери Теллер”. Женя пригляделась: на нее смотрел совсем не старый мужчина, его лицо сразу стало живым и как бы сошло с компьютерного монитора, и Фери будто поселился тут же, рядом с Женей, в ее небольшой квартире.
В этот предпраздничный декабрьский снежный день с работы отпустили рано.
Женя не спеша шла домой, снег хрустел под ногами податливым настилом, и ей казалось, что она идет по сказочной пуховой дорожке, усыпанной драгоценной бриллиантовой пыльцой — в солнечных лучах снег искрился и блистал и играл алмазными, яркими, слепящими переливами. И тут она услышала колокольчик, мелодичный, веселый, тоже точно из сказки, он замечательно подходил и к снегу, и к ее, Жениному, настроению.
Она подняла глаза. Совсем недалеко, у входа в большой торговый центр, с ноги на ногу переминался Дед Мороз, в его большой красной рукавице был зажат колокольчик, рядом на столике стоял большой ящик с прорезью и крупной надписью на боку: “Пусть для каждого ребенка Новый год станет чудом”.
Женя прочитала надпись, согласилась
с ней и подошла к столику.
— Вы настоящий Дед Мороз? — спросила она с улыбкой, залезая в сумочку.
— Да, — усмехнулся он. — Но только на сегодня, да и то меня скоро сменят — через час обещал товарищ подойти. На таком морозе целый день не простоишь.
— Но вы же Дед Мороз, — засмеялась Женя. — Вам не может быть холодно. Вы сами холодом управляете.
— Это раньше было. А сейчас Деды Морозы утратили власть над погодой. Сами знаете, парниковый эффект, выхлопы, загрязнение атмосферы. Погода меняется, и от нас зависит все меньше и меньше.
Мы теряем свои чудесные свойства, — он покачал головой в красном колпаке.
— Хоть что-нибудь из ваших чудесных качеств осталось? — спросила Женя.
— Ну конечно. Для детей, например, осталось. Завтра в детском доме, знаете, который... — и он назвал адрес. Женя знала, она как раз жила на соседней улице. — Там завтра у детей будет праздник. Мы с друзьями решили организовать его по собственной, так сказать, инициативе.
И вот я здесь, собираю деньги на подарки.
— Вы это сами придумали? Здорово!
— Сами, все сами, — закивал Дед. — Я говорю, на что-то наших чудес хватает.
— Ну что ж, давайте и я помогу, — сказала Женя, потому что на душе у нее сразу стало хорошо. Хорошо оттого, что есть на свете добрые дела и есть люди, которые сами, по зову сердца, их выполняют, и это тоже чудо. А еще ей было хорошо оттого, что вот сейчас она станет частью этого чуда, хоть как-то, пусть лишь с помощью денег, но приобщится к нему.
Она полезла в сумочку, достала кошелек. Сегодня на работе как раз выдали премию. Сумма небольшая, всего шесть тысяч, но Женя давно ее ждала. Она мечтала купить себе духи, особые, французские.
Она не раз заходила в парфюмерный магазин, там красивые, ухоженные продавщицы брызгали духами на маленькую гладкую картонку. Женя уносила запах с собой, и он еще несколько дней жил на картонке, Женя вдыхала его и думала о том, когда же у нее появятся деньги на флакончик именно этих духов.
И вот сегодня она их получила — долгожданные шесть тысяч. Две купюры: одна в тысячу рублей, другая — в пять тысяч. Флакон стоил как раз пять тысяч, а вот тысячу Женя решила отдать Деду Морозу для праздника в детском доме.
Она вытащила из кошелька зеленую бумажку — тысячную купюру.
— Где здесь Звездный проспект? — неожиданно отвлек ее незнакомый прохожий. Женя объяснила, указала рукой, снова посмотрела на Деда Мороза.
— Так куда бросать? — спросила она.
— Да вот в прорезь, — ответил Дед.
И в тот момент, когда банкнота исчезла в ящике, Женя заметила, что у ее ног валяются... она пригляделась... деньги. Женя нагнулась, подняла лежащую на снегу банкноту. На секунду мелькнула мысль, что ей повезло, что ее можно положить в карман. Но тут же мысль потеряла всякий смысл. Сейчас, когда она окунулась в чудо, стала его частью, вдруг взять и добровольно отказаться от него? Присвоить себе чужие деньги? Нет, это будет неправильно! Нельзя ломать чудо. Чудо хрупко, и с ним надо обращаться бережно.
— А я пять тысяч нашла, — сказала она Деду Морозу. — Прямо здесь, под ногами, лежали. И что с ними делать? — Дед Мороз вглядывался в нее совсем не морозными, а, наоборот, теплыми, растапливающими холод глазами. — Получается, что и они тоже должны пойти детям, на их праздник, — решила Женя. Она медленно вложила денежную банкноту в прорезь ящика. Вот она еще задержалась в ее пальцах, а вот исчезла насовсем.
— Ну и отлично, — сказала сама себе Женя радостно, чувствуя, как чудо в ее душе окрепло, согревая теплом.