Мы проспали в избушке почти сутки после этого приключения. Невесомая Зарина только подходила к каждому из нас, клала руку на лоб, и исчезала, словно тень.
– Да, москвич, – уважительно сказал Петр, когда мы уже проснулись и до отвала напились чая с лесным мёдом, – не ожидал от тебя.
Я мысленно надулся, словно индюк. Подумаешь!
– Но он вернётся, – осадил нас всех Федор, – обязательно вернется.
Мы сразу погрустнели. Вот зачем нам всем портить настроение? Хотя, каждый из нас знал, что эта битва – не конец, а только начало. Нулевой километр.
– На нем остался кусок поводка, – сказал Пётр, – по этому куску его можно отследить.
– Да, – согласился Фёдор, – я даже сейчас слышу, как взволнованны духи. Они чувствуют его присутствие.
***
– Димон! Бомба! Говорю тебе, точно бомба!
Серёга! Да будь же ты неладен, да как же я рад тебя слышать.
Я ехал в город на оленьей упряжке, когда меня застал звонок сотового.
– Димон! Прикинь! В Татарстане уже пятерых мужчин убили какие-то уродливые тётки. Поговаривают, что это албасты.
Ох, как на сердце-то тепло сразу стало. Албасты, так албасты. Тем более, что я разжился подарочками из Якутии. Петр в образе лося пожертвовал мне кусочек рога, Фёдор выдал пару своих талисманов, Белый Волк – клочок шерсти.
*****
Что мы сделаем к черту, когда женщина станет войной.
Но каждый гран металла должен чувствовать в себе сталь,
Мы в любой заготовке обязаны увидеть деталь.
Все тот же злой генерал смотрит вслед нам, ступающим вдаль.
Бог мой, сколько витков соберет в себя эта спираль.
( гр. «Наутилус Помпилиус»)
– Димон! Ты камеру привез!
Серега суетился. Как всегда. Как Серега. В этом он весь.
Видеокамера, которую Водяной спас от утопления, а хозяйственный Кузя сохранил до моего приезда, была торжественно вручена владельцу. Карта памяти оказалась заботливо заполнена моими северными похождениями.
Рафинированный москвич Сергей Белохвостов восторженно рассматривал записи о том, как я кормил северных оленей, как камлал вокруг костра настоящий якутский шаман. Когда из прорезей шаманьей маски вырвался огненный язык, Серега едва не схватился за сердце. Так распереживался за компанию с Федором.
Но самое занимательное оказалось не это: я, оказывается, забыл выключить камеру, когда мы прибыли в тюрьму к первородному маньяку. И надежная японская техника исправно отщелкала все наши приключения вплоть до того, как на Первенца накинулась стая лебедей. Потом села батарейка. Но и того, что было, хватило, чтобы Серый едва не влип носом в экран, механически закидываясь орешками.
– Вот это да! – периодически вскрикивал он. – Вот это драйв. Димон, это чё, фестиваль народной культуры там был?
– Да, – процедил я сквозь зубы, проклиная самого себя за забывчивость.
Я и отснятое-то не просматривал, это, в общем, не моя работа всегда была. Монтаж и склейка – это Серегина головная боль, он у нас главный по художественной части. И вот, на тебе, всё как на ладони выложено. Хорошо еще, что этот наивный парень так и не дотумкал, что, увиденное им на экране, – чистейшая правда.
Наконец, Серый отвалился от монитора и запрыгал вокруг компа, размахивая руками, словно ветряная мельница.
– Это бомба, Димон! Просто класс! Ща я всё это дело приведу в порядок, и забабахаем целый фильмец для блога. Все умом тронутся, точно тебе говорю.
Серега бегал по комнате из угла в угол, то хватаясь за подушку, то бросаясь к компьютеру, то теребя себя за волосы. В такие моменты его лучше не трогать. Он находился в творческом поиске. Я даже с дивана видел, как в карих его глазах зрел сценарий любительского фильма в модном ныне жанре мокьюментари.
– Серый, – рискнул я оторвать нашего креативного директора от творческих поисков, – я в Татарстан, ладно?
В ответ тот только махнул рукой. Типа, езжай, не мельтеши под ногами. Не мешай гению творить.
– Так я через Смоленск, лады?
Серый раздраженно мотнул головой – хоть через Острова Зеленого Мыса.
– Гони аванс за Якутию, – зашел я с козырей.
На несколько мгновений торнадо по имени Сергей Белохвостов остановилось. Как обычно, разговор о деньгах причинял нашему творческому очень сильные боли. В основном, височные.
Я потягивал тёмное и смотрел на него наивным и добрым взглядом. Не, ну а чего? С него еще за Смоленск причитается. Когда я развернул блог своими рассказами о домовом и Лешем, а потом умотал в Якутию рисковать собственной жизнью.
Тяжело вздохнув, Серый полез в карман и достал банковскую карточку.
– Твоя половина, – отрывая от сердца кровное, заработанное, сказал он.
***
Дядя Паша встречал меня на окраине изменившейся деревни. То там, то здесь слышался гул работающей техники, да изредка бригадиры покрикивали матом на нерадивых работников. Деревня строилась. Потихоньку, полегоньку, не сразу, как и Москва, но пустующие улицы заполнялись машинами и людьми, а зияющие в прошлом провалы окон некоторых домов уже сияли новенькими стеклопакетами.
Даже издали стало видно, что дядя Паша был неподдельно рад росту деревни. Он приосанился, надел новый пиджак и, вообще, стал похож не просто на селянина, а на зажиточного барина, объезжающего хозяйство. Даже кобылка, по жизни заморыш, начала превращаться в гладкую, упитанную лошадку.
– Привет, паря, – искренне обрадовался Леший, – не забываешь, смотрю, нас, деревенских. Это хорошо. Здесь же, в деревне, да в лесу, вся соль земли человеческой, вся ее суть и смысл. Не то, что в ваших каменных городах.
Дядя Паша, как всегда, прав в своей мужицкой мудрости. Я радостно запрыгнул в телегу, Леший тронул с места своего иноходца, и мы тронулись в такой знакомый мне путь.
Выскочивший из избушки домовенок принялся ходить вокруг меня колесом, как заправский акробат. Рядом с ним, восторженно ухая, запрыгал зеленый моховой мячик. Свидун ухмыльнулся, глядя с крыльца на это потешное зрелище.
Внутри дома я разложил рюкзак и начал доставать из необъятного нутра передачки из Якутии от северных родственников своим смоленским братьям. Каждому досталось по подарочку, северный собрат никого не обидел.
И пока Кузя с Грибичем радостно перебирали якутские сувениры, мы с дядей Пашей и Свидуном негромко обсуждали мою будущую поездку.
– Знаю я этих красавиц, – поморщился Леший, – еще в стародавние времена, когда в Европе начали жечь на кострах наших сестриц, татарские ведьмы сильно обозлились на мужской род и принялись вредить мужчинам, как могли. А злость – она штука материальная. Вот и превратились татарочки в настоящих чудовищ.
Феминистки, значит. Реальные, самые первые феминистки на Земле. Куда там до них Розе, прости ее Господи, Люксембург и Кларе, дай ей Бог здоровья, Цеткин. Тут идейные борцы с мужским угнетением.
После ужина, которым нас до отвала накормил домовитый Кузя, я вышел на крыльцо. Полюбоваться на осеннюю смоленскую ночь, что упала на землю мягким бархатным одеялом. Задрав голову, посмотрел на небо, попытался сосчитать звезды и понял, что никогда до всей этой катавасии с чертовщиной не обращал внимания на то, какое же у нас в России высокое и чистое небо.
– Это точно, – произнес из темноты женский голос.
Даже не голос, а серебряная нота флейты. Так могла говорить только одна девушка на Земле – та самая белая лебедь, что словно вынырнула из сказки Пушкина о царе Салтане.
– Привет, – тихо поздоровался я.
Как странно, я отчаянно рад тому, что она пришла, но почему-то не могу найти ни одного теплого слова. Наверное, потому что нет таких слов в человеческом языке. Говорил бы я по-птичьему, так спел бы ту самую, лебединую песню, но не умею.
– Уезжаешь? – с грустью спросила моя нежданно-долгожданная гостья.
– Ненадолго, – тут же пообещал я.
Даже в густом сумраке уходящего дня я видел, как пламенеют ее волосы.
Гаёвка вздохнула с видимым сожалением и подошла ближе. Настолько близко, что щеки мои обняли огненные пряди, которые распушил ночной ветер.
И что там говорил мудрый Лёший про заповеди Господни? Прав ты, дядя Паша, во всем и всегда прав. И в том, что не пара мы, как ни крути, и в том, что нас разделяет не только расстояние, но и время. Вы, Адамовы дети, стареете по-Библейски: где у нас год, у вас день проходит. И я не знаю, сколько лет той, что сейчас стоит передо мной на крыльце и смотрит на меня невыносимо-изумрудными глазами. Ей, как и самому Лешему, может быть за добрую сотню лет.
Неправ ты, дядя Паша, в одном: сердцу, как известно, не прикажешь.
И поэтому, белые птицы ее рук взмылись вверх и невесомо легли мне на плечи. Я отбросил в сторону все сомнения и мысли, заповеди и наказы, предупреждения и предостережения. Я просто врылся носом в волосы раскаленного цвета и вдохнул запах птичьей высоты, неба, свободы и лебединой верности. На миг мне почудилось, что я сам превращаюсь в гордого и бесстрашного лебедя и могу прямо сейчас сорваться вверх. Туда, где бродят эфирными стадами облака, и нет места земным условностям.
Дверь избушки отворилась, и на крыльцо вышел Леший. Он хмуро взглянул на нас с Гаевкой и сухо сказал:
– Шел бы ты спать, паря, у тебя утром самолет в Казань.
Гаевка вздрогнула и отстранилась. Быстро развернулась и исчезла в темноте, мазнув меня по лицу кончиками волос. Волшебство вечера пропало напрочь, оставив только болезненную тоску по недоступному мне небу.
– Дядя Паша… – начал, было, я, но тот остановил меня одним движением руки.
– Спать иди, – приказал он, – здесь я сам разберусь.
Мне ничего не оставалось, как только пойти внутрь, где Кузя уже постелил мне лежанку. Я рухнул, не раздеваясь, а маленький домовенок принялся успокаивающе поглаживать меня по плечу.
***
Казань встретила меня лёгким морозцем, свежим воздухом с едва уловимыми восточными нотками и потрясающе красивыми людьми. Практически повсюду. От стюардесс на борту самолета, до темноглазой уборщицы в терминале.
На выходе из здания аэропорта я сразу узрел деревянную табличку с криво накаляканной надписью «ДИМОН». Ну, тут даже одного высшего образования не надо, чтобы понять, что меня ждут. Причем, судя по качавшейся табличке, ждут давно и плотно.
Под табличкой, крепко держась за ее основание, стоял высокий мужчина. За табличку-то он держался крепко, а вот на ногах – не слишком. Мужчина был, мягко говоря, нетрезв.
«Вот это даётся, – с восхищением подумал я, – и давно он тут стоит, интересно?»
– Димон? – спросил меня встречающий.
Не дождавшись ответа, полез в карман и достал оттуда распечатанную на принтере фотку. Тщательно сфокусировал взгляд, сверил изображение со стоящим мной и важно кивнул, вынеся вердикт:
– Похож.
Ну, слава Богу, а то я уж испугался, что придется обратно в Москву пилить, если меня тут не признают.
– Прошу, – мужчина махнул рукой в сторону припаркованной машины, – экипаж подан.
Странно, я ведь на машине ни разу в своих приключениях не ездил. Как-то всё по старинке: то на телеге, то на санях. А тут, прямо посмотрите, XXI-й век прямо.
И только утолкавшись внутрь корейского автопрома, я неожиданно поймал себя на мысли о том, как же мой спутник поведет машину в своем сумеречном, можно сказать, состоянии. Однако спутник мой лихо запрыгнул на водительское сидение и рванул с места в карьер, ловко петляя между припаркованными авто. Никакого намека на то, что водитель выпивший, не было. Он управлял машиной так, словно родился с рулём в руках.
На очередном повороте, где серебристый «Киа» проворно вписался между двумя задумчивыми джипами, мой сотовый разродился требовательным звонком. На экране светился не просто незнакомый номер, даже не российский. Я не слишком хорошо знаю телефонные коды разных стран, поэтому и не понял сразу, откуда звонят. Но трубку взял, поднес к уху и удивленно ответил:
– Да. Слушаю.
– Hello, – услышал я, – My name is James Boyarov
.
– Чего? – автоматически переспросил я. – Ты кто такой?
– Sorry, – тут же исправился собеседник и продолжил уже на довольно сносном русском с сильным акцентом, – меня зовут Джеймс Бояров, я живу в Канзас-сити. Мне надо поговорить с… о, wait, Дмитрий Говоров.
Последние слова он произнес тщательно и по слогам. Чувствовалось, что сверяется по бумажке, на которой непонятно кто написал ему мои имя и фамилию.
– Слушаю, – не переставая удивляться, ответил я.
– ОК, I am sorry, my Russian is poor… Я видел в Интернете ваш фильм. Мистер Говоров, кажется, я знаю, с кем вы имеете дело.
Вот это сюрприз! Не ожидал, что кто-то еще, кроме меня, знает о людях, которые называют себя Адамовыми детьми. Звонок американца крайне заинтриговал меня.
– Я, – продолжал неведомый Джеймс Бояров, – как это сказать по-русски… hunter. Лось, медведь, олень.
– Охотник? – моих давно позабытых школьных знаний хватило на то, чтобы понять, кто такой этот американец из Канзас-сити.
– Yes, – обрадовался собеседник, – окотник, да. Окотник. На… чиорт, как это будет… нечестную силу.
– Нечистую? – догадался я.
– Yes-yes, – как ребенок возрадовался канзасец, – нечистую.
Ух ты! Охотник. Как Сэм Винчестер! Вот это новости! Значит, всё это было на самом деле!
Тут уж мне пришла пора разговаривать одними восклицательными знаками. А как тут еще заговоришь? После такого-то известия?
– А братья Винчестеры с вами? – спросил я с надеждой.
– Who are Winchester brothers? – непонимающе спросили меня.
Таких, значит, нету. Я с сожалением вздохнул и продолжил разговор:
– А что вы хотите узнать?
– No «знать», I want помочь вам. Я знаю Первого человека, я ловить его здесь, USA, но он ушел к вам.
Становилось всё чудесатее и чудесатее. Оказывается, наш маньяк успел погулять по благословенной Америке и от души там нашкодить. И сейчас за ним по пятам идет американский ковбой, полный решимости закончить начатое дело.
Водитель бросил в салонное зеркало вопросительный взгляд. Я недоуменно пожал в ответ плечами и включил телефон на громкую связь.
– Я, – продолжал американец, – здесь, in Moskow . Буду Казань two days. Подождите меня. Я могу вам помочь.
Телефон отключился, оставив нас с водителем в полных непонятках. Единственное, что было ясно, что к нам едет заграничный гость, готовый надрать Первенцу зад. Ну что ж, лишняя пара вооруженных рук нам не помешает.
Машина, тем временем, остановилась возле двухэтажного особняка. Автоматические ворота разъехались в разные стороны, пропуская хозяина. Из будки, размером с небольшую студию в провинции, выскочил огромный лохматый пес неопознанной породы. С подозрением обнюхав мои джинсы, зверь пришел к выводу, что меня можно оставить в живых, хотя и доверять тоже не стоит. Собакен вернулся в будку, сохраняя достоинство истинного графа.
Хозяин явно веселился, глядя на то, как я побледнел, когда ко мне приблизились девяносто кило чистого собачьего веса.
– Димон, – позвал он меня, – пойдем в дом, Фарида уже на стол накрыла.
В доме, больше похожем на дворец нефтяного шейха, нас встретила потрясающе красивая женщина, одетая в яркое платье и вся обвешанная металлическими украшениями. Видимо, это и была хозяйка дома – Фарида.
Никаких разговоров до обеда, которым нас сразу и начала потчевать Фарида. Раньше про татарскую кухню я только слышал, да будучи в Крыму едал обязательные крымские чебуреки. Нет, ребята, эт-то всё не то и не так. Чтобы понять, что такое татарская кухня и восточное гостеприимство, надо побывать в Казани. Там даже плов – не плов, а настоящее искусство, и почмаки, или как их правильно, – это не просто лепешки с мясом, а целое наслаждение, брызжущее обжигающим мясным соком.
К обеду была подана бочарка самодельного светлого пива. Я не особый любитель светлого, но хлынувшая в высокий стакан золотая жидкость заставила меня громко сглотнуть. А попробовав на вкус свежайшее неотфильтрованное домашнее пиво, я сразу понял, что именно это древние греки когда-то назвали амброзией, или олимпийским нектаром.
Тимур – хозяин дома – лишь лукаво усмехался, глядя на меня. И да-да, вы догадались правильно, он оказался Пиценом – татарским Лешим. О своем смоленском собрате он, конечно, знал, искренне горевал, что им не удастся встретиться, и с сердечной душевностью расспрашивал обо всех своих братьях, которых время разбросало по всей Земле. Рассказ о якутских моих приключениях и далеких шаманах произвел на Фариду сильное впечатление. Она уставилась на меня горящим взглядом черных, словно персидская ночь, глаз и ловила каждое мое слово.
– Скучно мы здесь живем, – посетовал после рассказа Тимур, – хоть бы какое Лихо завелось, что ли.
– Да ладно тебе, – возразила Фарида, – зачем тебе то Лихо сдалось? Тебе одних албасты хватает. Сегодня очередного мужчину задушили.
А вот здесь поподробнее прошу. Кто, кого, когда и за что задушил.
Жертв оказалось не пятеро, как радостно думал Серега, а две. Сегодня на вокзале нашли труп молодого мужчины с синими полосками вокруг шеи. Так называемая странгуляционная борозда, остающаяся после удушения. Проще, казалось бы, простого, но судмедэксперты осторожно приходят к выводу, что мужчины были удушены… волосами. Ни веревками, ни шнурами, ни струнами, а именно волосами.
«Ну, ничего удивительного, – подумал я, – меня тоже когда-то пытались грязными патлами удушить».
– А почему вы решили, что это именно албасты?
Не то, чтобы я не верил, но перед тем, как пойти на дело, надо быть уверенным в любой мелочи, иначе можно сильно опростоволоситься. Каков каламбур, а?
Неожиданно Тимур стушевался. Отвел взгляд в сторону и сделал вид, что смотрит в окно на собачью будку, где запросто мог поместиться вертолет К-52.
– Ну, говори давай, не стесняйся, – осторожно поторопила мужа Фарида.
Пицен нехотя развернулся ко мне.
– Понимаешь, Димон, тут такое дело… Знаком я с ними лично.
Ага, знаком. Мало того, что знаком, так они еще и собутыльниками оказались.
– Нет, ну сам подумай – я один, их пятеро. Что мне с ними делать было? Я и предложил… того, по маленькой.
– Ага, по маленькой, – вмешалась Фарида, – два бочонка выхлестали, даже не заметили.
– Это не я, – замахал руками Пицен, – это они. Ты же знаешь, я вообще не пью. А уж с незнакомыми женщинами – тем более.
В общем, картина выглядела так: после того, как в спальном районе убили первого мужчину, Тимур отправился проверить, на самом ли деле бесчинства творят те самые легендарные албасты, которых в Казани лет сто никто не видел. Пицен даже икнуть не успел, как оказался окружен пятью женщинами различного возраста, сложения и степени озлобленности.
– Понимаешь, Димон, они никогда вместе не собирались. Не тот контингент. Женщины же, стоит им больше двух собраться, сразу начинают выяснять кто красивее, кто стройнее. А тут сразу пятеро. Ну, я и предложил им принять для храбрости.
И пока дамочки заливались светлым нефильтрованным, восточный Леший тихо слинял в аэропорт встречать меня.
– То есть, – подвел я итог, – ты хочешь сказать, что где-то неподалеку шатаются в усмерть пьяные, угнетенные женщины, мечтающие добиться гендерной справедливости?
Тимур засмущался и отвел глаза.
– Ну, где-то так, ты прав, – наконец, ответил он.
Не говоря ни слова, я встал и начал одеваться. Это не смешно, это совсем не весело. За сотни лет женщины накопили немало обиды на нас, мужчин. А прибавить к этому замутненное алкоголем сознание, так и вовсе вырисовывается довольно мрачная картина. Любой человек мужского пола автоматически становился мишенью для вековой мести.
Тимур поспешил за мной. За дверью цыкнул на проснувшегося пса и отворил ворота. Серебристая «Киа» вылетела на улицу, словно торпеда. Через пару кварталов Леший остановил машину, и мы вышли наружу.
Огромная Луна висела на небе, словно нарисованная. В лунном свете очертания городских улиц размылись, и окружающий ландшафт стал напоминать город из сказки «Тысяча и одна ночь». Словно растворились высотные дома, пропал асфальт под ногами, а линии электропередач исчезли. Только ночь, Луна и легкий ветер.
Я вздрогнул, когда справа от меня раздался неприятный женский голос:
– Мужчина. Сестры, смотрите, мужчина.
И тут же, со всех сторон, заговорили наперебой:
– Фашист.
– Угнетатель.
– Садист.
Эпитеты, один другого краше, сыпались на меня, словно шрапнель. Я обвинялся во всех женских бедах, во всех несчастьях, которые несчастным женщинам пришлось пережить за сотни и тысячи лет унижения. Честно говоря, через некоторое время я слегка окосел и готов был признаться во всех преступлениях, что совершили мои далекие предки по отношению к женщинам. Лишь бы заставить их замолчать.
– Дамочки, дамочки, – пытался я вставить хоть слово, – послушайте меня. Это все было очень давно. Сейчас женщина свободна и обладает такими же правами, что и мужчина. Если не большими.
– Ах ты… – одна из ведьмочек задохнулась от злости и вышла в круг лунного света.
Вслед за ней шагнули ее четыре подруги.
Нет, хорошо, что я у Лешего выпил, иначе мне сейчас было бы худо. Албасты отличались крайней степенью худобы, лохматостью волос, длиной ниже колен у каждой, и какой-то общей, беспросветной злостью. Пять костлявых фигур, решительно настроенных на отмщение, угрожающе двигались в мою сторону.
Я даже Лихо не боялся так, как сейчас испугался. В горящих дьявольским пламенем женских глазах не было ничего человеческого. Не знаю, как они выглядели и действовали до прихода Первенца, но сейчас ими явно управляли снаружи.
– Из-за тебя, мужчина, – злобно шипела одна, – мы, женщины, лишились Рая.
– Это с чего это вдруг? – праведно возмутился я. – Праматерь сама съела яблоко.
– Да, но змей, подсунувший его, был мужчиной, – возразила мне вторая.
Крыть нечем. Я отступал все дальше и дальше, пока не уперся спиной в борт машины. Все пятеро разом тряхнули головами, и волосы опутали меня, словно сетью. Холодный, липкий ужас зародился у меня в сердце, ударился о ребра и сполз вниз, в джинсы. Мне стало так жутко, как не было даже на операционном столе у Мары. Прямо мне в лицо смотрели пять пар чудовищных, злобных глаз. Волосы, как живые, сдавливали мне ребра. Вот-вот, и я начну задыхаться.
Но тут раздался голос Тимура.
– Привет, девчата, – радостно воскликнул он, – а вот свеженького пивка не хотите ли?
Албасты вмиг остановились и переглянулись между собой. Волосяная сетка ослабила свою хватку, я смог вдохнуть полной грудью.
– Можно, конечно, но сейчас у нас дело, – решительно отказалась одна из ведьм, явная командирша.
– Да ладно, чего ты, – возразили четыре оставшиеся, – дело никуда не уйдет, а горло промочить хочется.
– Нет!
– Ну, знаешь ли, у нас демократия. Правда, сёстры?
Ведьмы дружно закивали, живые путы мигом спали.
– Что?! – возмутилась командирша. – Какая, к чертям, демократия? Я вам сейчас покажу плюрализм мнений.
В костлявых ее руках зародила компактная шаровая молния. Она пролетела мимо меня, словно футбольный мяч, я едва успел отодвинуться, и врезалась в грудь ближайшей астенической красотки.
– Ах так, – прищурилась та, – мало нас мужчины угнетали, порабощали и издевались, так еще собственная сестра кидается чем попало. Ну, держись.
Молнии залетали вокруг с угрожающей частотой. Запахло озоном и горелыми волосами. В свете разрывающихся электрических разрядов я увидел горящие выбоины на асфальте. Капец! Татарский Леший был прав – им просто противопоказано собираться вместе. Это похлеще ядерной войны.
– Садись, – Тимур пригласил меня внутрь машины, – тачка защищена от магического воздействия, а у этих сейчас на пути лучше не стоять.
Мы тихо сидели в авто, потягивали пиво и просто наблюдали, как пять неуёмных женщин выясняют отношения.
Когда у них сели генераторы молний, они пошли врукопашную. Клочья волос летали вокруг, воздух загустел так, что его можно было резать ножом.
Наконец, они все просто тупо выдохлись. Отвалились друг от дружки и бахнулись костлявыми задницами на асфальт.
– Ну так что, – опять предложил татарин, – по маленькой?
Никаких разногласий его предложение уже не вызвало. Албасты слаженно кивнули, и Тимур выставил им на асфальт бочонок пива.
– До утра ничего не случится, – заверил он и тронул «Киа» с места.
***
В особняке мы тут же набрали номер дяди Паши и все ему рассказали.
– Ловко, конечно, – прокомментировал он нашу историю, – но так долго продолжаться не может. Не будешь же ты, Тимур, снабжать их пивом до конца времен. В любом случае с ними надо что-то делать.
Да мы и сами это понимали. Можно выиграть день-два, но оставлять посреди крупного города рассадник магической чумы – тоже не вариант. Это же бомба замедленного действия. Пока пьяные – они безвредны, но если рванет – мало никому не покажется. Закидают электрическими шарами по самую маковку и задушат волосами.
Пока мы разбирались с албасты, Фарида уже постелила нам постели. Я устал настолько, что упал на мягкую перину, не раздеваясь. Жуткий сон, сон-узнавание, пришел ко мне, едва я закрыл глаза. Волосы. Длинные, седые патлы, что пытались задушить меня уже во второй раз. Хохочущая рожа Лихо превращалась в костлявое лицо албасты и обратно. Чудовищный хоровод из мерзкий тварей кружил вокруг меня, сжимая кольцо. А за всем этим сверху спокойно наблюдал Первенец. Он водил руками, словно управлял марионетками. Да они и были в его руках, как куклы.
Албасты игрались шаровыми молниями, Лихо крутила клюкой, как ниндзя, даже якутским призракам со своими лисами нашлось место в моем сне. Голодные животные скалили клыки и пытались добраться до живого человеческого тепла.
Я проснулся, как от будильника. Сел на кровати и помотал головой.
– Морок, – понимающе проговорил Леший, появляясь в дверях моей комнаты, – они это умеют. Издавна людям головы морочили, да в лес за собой уводили. Не со зла, а от скуки.
Я без колебаний поднялся на ноги. Этому всему надо положить конец. Поставить жирную точку и забыть. Не запятую, не многоточие и не знак вопроса. Именно точку. Этот Первенец достал меня до самых печёнок.
Свою оскароносную речь я выпалил на одном дыхании и размашистым шагом отправился собираться.
– Как? – ужаснулась Фарида. – Без завтрака?
В ее понимании пойти на войну не позавтракав – преступление похлеще смертоубийства.
– Потом, – бросил я и распахнул входную дверь.
Прохладное осеннее утро обняло меня со всех сторон. Легкий ветер игриво забрался под куртку и проверил карманы. Свежий воздух обжег легкие, а яркое солнце заставило на миг зажмуриться.
Не дожидаясь, пока Леший заведет машину, я вышел за распахнувшиеся ворота. Тимур подберет меня по дороге, а мне хотелось пройтись и подышать воздухом. Я не знаю, что задумал Первенец, какие мысли роятся в его больной голове, какое будущее он уготовил человечеству. Но знаю одно: даже самый обиженный человек не имеет права убивать другого человека.
Пусть, давно, на заре времен его предали мать с отцом, пусть те, кто дали ему жизнь, сами же и обрекли его на одинокое существование в пустыне, нет у него никакого права на убийство. И я, пока жив, буду преследовать его повсюду, чтобы дать это понять.
Такие отважные мысли наполняли мою героическую голову, когда я заметил, что вокруг меня нет ни души. Конечно, особняк Лешего находился не в центре города, а ближе к пригороду, однако и время было самое человеческое. Но ни машин, ни общественного транспорта, ни людей вокруг не наблюдалось.
– Морок, – сказал Тимур, который тихо ехал за мной следом, – они наложили морок на весь квартал. Если сейчас нас начнут убивать, никто даже не вздрогнет.
Веселенькая перспективка. Я залез в карман и пересчитал гостинцы из Якутии. Не знаю, какое впечатление произведет огромный лось, появившийся на казанской улице, но спуску тем костлявым ведьмам я давать не собирался.
– Мужчина, – окликнули меня из кустов знакомым голосом, – а я вас знаю.
– Я тебя тоже, – буркнул я в ответ, – убирайся отсюда.
– Не могу, – пожаловалась албасты, – голова болит. Чё вчера этот злыдень в пиво добавил?
Я обернулся к Тимуру и увидел, как расширились его глаза.
– Ох, и женушка, – негромко произнес он, – водки плеснула. Она у меня такая затейница.
На мгновение мне стало жаль несчастных анорексичек. На такую худобу да надраться забористым ершом – тут не только голова заболит, тут несколько суток можно в отрубе проваляться.
Одна из ведьмочек выползла из кустов. Общую некрасивость, так поразившую меня вчера, сегодня украсила легкая зелень лица. Я отшатнулся в сторону от стойкого запаха вчерашнего алкоголя.
Леший уже вышел из машины, встал рядом и сейчас с жалостью смотрел на несчастное существо, не способное не то, что убить кого-то, а и руки поднять не в силах.
– Нет,- сказал он после неглубокого раздумья, – я на это смотреть спокойно не могу. И убивать их в таком состоянии считаю ниже мужского достоинства.
Татарин нырнул на заднее сидение машины и выудил на свет очередной бочонок пива. Открутил крышку, подозрительно понюхал содержимое и удовлетворенно кивнул. Видать, чистое попалось, без спирта.
– На, держи, – произнес он, протягивая бочонок ведьме, – поправь здоровье, а потом поговорим.
Албасты радостно хрюкнула, схватила пиво и проковыляла обратно в кусты, где ее уже дожидались четыре коматозных подружки.
Примерно через полчаса, из кустов вышли все пятеро. Слегка навеселе, но смертельно опасные и удивительно добродушные.
– Сестры, – начала командирша, сверкая фиолетовым фингалом под левым глазом, – выношу на голосование следующий вопрос: вот эту отдельно взятую пару мужчин оставить в живых.
Албасты дружно загомонили, поддерживая атаманшу.
Та назидательно подняла палец, продолжая:
– Но мужчина наш враг?
– Враг! – заорали костлявые клячи.
– Хороший мужчина…
– Мертвый мужчина!
– Вперед, сестры?
– Вперё-ё-ё-ёд!
Нестройная колонна, состоящая из пяти униженных женщин, отправилась в смертоубийственное путешествие. Я, глядя на это зрелище, помотал головой.
– Эй, – закричал им вслед, – а ну вернитесь, охламонки.
Колонна застыла. Они поворачивались ко мне медленно, трезвея и злобея с каждым движением.
– Как ты нас назвал? – с опасным спокойствием спросила главная.
– Дуры, вот как! Баба-дура, волос длинен, ум короток, курица-не птица, баба – не человек, баба с возу – кобыле легче.
Я шел ва-банк, стараясь не пустить их в город. Если здесь, в квартале, никого из людей не было, то там, в центре города, было полно невинного народа, которого эти пьяные маньячки запросто засыпят электричеством.
– Да как ты смеешь? – прошипела албасты. – Да кто ты такой? Мужлан! Скотина! Мерзавец!
Они заводили сами себя. В руках у каждой уже появилось по небольшой шаровой молнии, которые они катали, как колобки из теста. Молнии росли между их пальцев, готовые вот-вот вылететь наружу по приказу хозяйки. Волосы каждой сверкали электрическими разрядами.
– Тысячи лет вы заставляли женщин прислуживать вам, стирать ваше исподнее, рожать вам детей, готовить вам еду, заниматься с вами сексом.
– Секс-то здесь причем? – попытался возразить я.
– Молчать! Тысячи лет молчаливые и обездоленные женщины вынуждены были лизать ваши сапоги для того, чтобы иметь хоть корку хлеба в день.
– Да ладно врать-то! – возмутились мы с Лешим.
– Молчать! Тысячи лет вы пользовались нашими телами и душами. Вы унижали нас, продавали в рабство, избивали и насиловали.
– Да не было такого! – вскричали мы хором, обиженные до самых глубин наших мужских душ.
– Мол…чать!
Она неожиданно запнулась. Похмельное пиво, принятое без закуски, легло на вчерашний убойный коктейль. Албасты пьянели прямо на глазах.
Ну, никогда такого не было, и вот снова – пришел я в полное негодование. Да сколько ж можно-то? Мы воевать, в конце концов, будем когда-нибудь?
Пока я внутренне бушевал, потому как не планировал застрять в Казани до новогодних праздников, ожидая, пока эти красавицы, наконец, протрезвеют, мимо меня пролетела шальная молния. Она бабахнулась в серебристый бампер, разрядилась, стекла по обводу в землю и ушла под ближайший фонарный столб, который тут же задорно загорелся.
– Фейерверк, – радостно заорали ведьмы и принялись метать молнии в машину. Те повторяли путь прошлой товарки и зажигали фонари в шахматном порядке.
Нет, конечно, тачка была защищена, но терпение Лешего тоже не безгранично. Он вдруг помрачнел, раздался в плечах и вырос махом на пару голов. Через мгновение перед нами на четырех лапах стоял настоящий дракон из восточных сказок. Он угрожающе выпускал из ноздрей струйки пара и хлестал чешуйчатым хвостом по сторонам.
– Дыр..дыркончик, – заплетающимся языком проговорила одна из ведьм, – кыкой хор…хорошенький. Как мы…мышка. Девочки, я щас умру.
– Где? Где? – загомонили эти пьянчужки.
– Ой, какая мил.. лота.
– Он потер-р-р-ялся. Бе-е-е-дненький. Это оче…оче… очевидно же.
– С собой возьмем.
– Кормить будем.
– Жил..жилетик свяжем.
Ошалевшего Тимура окружила шатающаяся и благоухающая алкоголем женская компания. Они гладили дракона по морде, щекотали ему лапы и измеряли хвост, нетрезво рассуждая, вместится ли тот под упавшее дерево, где албасты устроили лежбище. По всему выходило, что даже если не вместится, то они его туда запихают. На самый крайний случай – просто отрубят.
– Димон, они надо мной издеваются, – пожаловался ошарашенный татарин, – какая я им мышка? Сейчас покажу мышку.
Разозленный дракон аккуратно плюнул языком пламени, и тот выжег на голове одной ведьмы узкую проплешину. Я присел, ожидая взрыва очередной шаровой молнии, но албасты схватилась за испорченную прическу, села на асфальт и неожиданно горько расплакалась.
Мы все, включая дракона, непонимающе переглянулись. Потихоньку трезвеющие демонические особы окружили подругу и принялись выяснять причину плача.
– Я зак…заколку потеряла, – как белуга рыдала несчастная, – мне ее Шур…шурале подарил.
– Какую заколку, дурында? – возмутилась командирша. – Да тот Шурале в дождь воды напиться не даст, а ты говоришь – подарил.
– Да-а-а, – протянула обиженная дамочка, – а мне подарил. Он ее наш… нашел, а я потеряла. Уа-а-а-а.
Вокруг повисла непривычная тишина. Девчонки застыли, словно статуи, вырезанные сумасшедшим скульптором.
– А на мне жениться обещал, – тихо произнесла одна из ведьмочка.
– А меня на юг звал. Говорил, что у него там приличное дупло.
– А мне сказал, что если помогу Лешего прикончить, то мы всегда будем вместе.
– А меня, вообще, обещал своей заместительницей сделать.
Они говорили об одном и том же мужчине. Хитрец наплел каждой сто вёрст до небес и заручился подмогой. И сейчас эти несчастные, обманутые женщины сидели на асфальте, гладили друг дружку по головам, успокаивая, и делились между собой самым наболевшим.
– Вот паразит, – в сердцах произнес Тимур, – когда все закончится, я ему самолично руки-ноги повыдергиваю и местами поменяю.
Внезапно воздух вокруг потяжелел и налился свинцовым запахом. Очень знакомым запахом, тем самым, которым пахла камера номер «13» в якутской тюрьме. Перед удивленными албасты открылся портал, из которого на покореженный асфальт шагнула высокая кряжистая фигура.
– Вот он, мерзавец! – заорала та, которая потеряла заколку. – Сестры, хватай его!
В один миг одуревший Первенец, сдуру принявший образ Шурале, оказался окружен взбесившимися девахами. Они накинулись на врага, словно фурии, и в мгновение ока содрали с него всю одежду.
Когда Первенец очухался, то просто развел руки, и протрезвевших албасты раскидало по разным сторонам.
– Привет, племянничек, – сквозь зубы просвистел змеиный выкормыш, – вот и свиделись.
С презрением посмотрев на костлявых бесовок, он сплюнул на асфальт:
– Предупреждал меня батя, чтобы я с бабами не связывался. Все беды от них. Тьху, дуры набитые.
Разрастаясь в плечах и вырастая вверх, он подходил ко мне. Тимур в облике дракона громогласно рыкнул и, не стесняясь, обдал маньяка пламенем, как из огнемета. Тому было хоть кол на голове теши. Лишь встряхнулся, отчего раскаленные языки потухли прямо на его теле, да ответил дракону тем же, дунув огнем прямо Тимуру в морду.
Леший закричал от боли, превратился в человека и принялся кататься по асфальту, закрывая ладонями обожженное лицо.
Так, шутки кончились. Я достал из кармана обломок рога, клок волчьей шерсти и шаманьи амулеты. Первенец лишь ухмылялся, глядя на мои приготовления.
– Что, одного раза не хватило? – с издевкой спросил он.
Я украдкой бросил взгляд на Тимура, увидел, как его окружили очнувшиеся женщины и принялись оказывать первую помощь. Ну что же, пришло и наше время, далекий северный брат. Я бросил на асфальт звериные талисманы. Громадный лось поднялся прямо перед Первенцем. Исполин качнул огромной головой и бахнул копытом, отдавая приказ к битве. Вкруг него, словно из-под земли, выросли четыре волка.
– Сестры, а мы что же? – услышал я негодующий возглас. – Или опять мужчины всю славу себе заберут?
– Не бывать этому!
– Мы тоже умеем в войну!
– Мы первые!
– Мы сильные!
Не спрашивая разрешения ни у кого, командирша татарских феминисток одним неуловимым движением взметнулась на лосиную спину и пришпорила северного гостя босыми пятками. Остальные шустро запрыгнули на волков, отчего белоснежные зверюги полностью ошалели, и все пятеро направились кавалерией на изумленного Первенца. Такого поворота маньяк, наверное, не ожидал. Его же собственное оружие пошло против него.
Я полез в карман и достал шаманьи амулеты. Через пару мгновений возле меня появились четверо северных пришельцев. Они окружили нас с Тимуром и принялись бить в бубны, направляя на противника звериную армию.
Албасты на лосе смотрелась потрясающе. Волосы за спиной развевались как паруса, глаза горели жаждой отмщения. Не кому-то неизвестному и непонятному, просто одетому в штаны, а конкретному обидчику, который обещал жениться. Женская месть – страшная штука, она уничтожает города и развеивает неприятелей в пыль. Волки рвали змеиное тело на куски, а лось, подгоняемый оскорбленной фурией, добивал копытами.
С удовольствием я понял, что Первенец напуган. Впервые за все время нашего знакомства, я увидел его растерянным. Отбиваясь от фантомов, он отступал в Портал. Сил на последний рывок все равно не хватало, животные тяжело дышали, а маньяк уже одной ногой был в своей пустыне.
– Mister Govorov, wait for me, I’m here, – неожиданно услышал я позади себя.
С удивлением обернувшись, увидел, как к нам буквально прыжками несется младший брат Чака Норриса. Ну, по крайней мере, выглядел он именно так – в широкополой шляпе, потертых джинсах и ковбойских сапогах.
Канзасец прибыл раньше на сутки, чтобы успеть к самой разборке с вражиной, за которой он гонялся по всему США.
Американец влупился в строй волков изящным кувырком. На ходу сдернул с себя ремень, обмотал им правую руку и вдарил тяжелой металлической пряжкой Первенца по башке. Клянусь, мы все услышали звон и увидели искры, что посыпались у того из глаз.
У змеёныша оставались доли секунды, чтобы прорваться в Портал, но тот уже закрывался, оставляя после себя слабо мерцающую червоточину. Истекая кровью, Первенец с ненавистью взглянул на американца, повернулся, чтобы исчезнуть, как тогда, в Якутии, но треснулся лбом о воздух. Портал закрылся, оставив своего хозяина в Казани.
Не раздумывая, кровавый кошмар взмахнул руками и исчез в послеполуденном воздухе.
– Упустили, – резюмировала албасты, – сейчас заляжет на дно и начнет зализывать раны. И тогда… берегись, Казань.
– О, no, – ослепительно улыбнулся канзасец, – I did it on purpose.
– Спешиал, – тут же поправился он, переходя на русский. Я иметь к вам…talk… говор, разговор. Ко всем вам, yes.
Сзади подошел Тимур. Я с участием взглянул ему в лицо и похлопал по плечу. Не смертельно, глаза целы, а обожженная кожа заживет. Татарин подмигнул правым глазом – заживёт, не впервой.
Американец тем временем направился к прокатной машине, стоящей у обочины. Достал с заднего сидения карту и подозвал всех нас.
– Девочки, какой мужчина! – восхищенно ахнула ведьма.
– Да уж, – поддержала ее подружка, – не чета этому Шурале. Будь он неладен.
Тихо посмеиваясь про себя, я подошел к пикапу, где нас ждал канзасец. Интересно, где он тот пикап в Казани нашел?
Американец разложил на капоте карту и принялся говорить, обращаясь, в основном, ко мне.
– It`s desert, – сказал он, ткнув пальцем посреди карты, – but, нот реал пустыня. Это… не Земля.
– А что?
– It`s… место. Door, inlet. Как это будет по-русски? – ковбой умоляюще взглянул на меня.
Вход. Это вход. Вот только куда?
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ...
Адамовы дети - 10
Автор: Крапива
Источник: https://litbes.com/angel-ustalo-snyal-svoj-nimb/
Больше хороших рассказов здесь: https://litbes.com/
Ставьте лайки, делитесь ссылкой, подписывайтесь на наш канал. Ждем авторов и читателей в нашей Беседке.
Здесь весело и интересно.
#проза #рассказ #литературная беседка @litbes мистика #дом #сын #дерево #главные ценности жизни #мир #жизнь Городское фэнтези Эпическое фэнтези