Телеграм-канал «Тинтина вечно заносит в склепы»
Белорусская лента про поломанную коммуникацию и ВИЧ
На контрасте с длинным кино внезапно посмотрел лапидарный белорусский фильм Влады Сеньковой с чарующим названием «II» (его зачем-то переводят как «Два», портя примерно всю малину).
Там про трех старшеклассников: жовиальную Кристину (Илария Шашко), у которой есть парень, обжималово по углам и частый незащищенный секс; строгую Настю (Алина Юхневич), которая на уроках отстаивает личные границы, влюблена в учителя английского самого интеллигентного пошиба и учит польский, чтобы свалить учиться на родину Сенкевича и Кесьлёвского; зажатый нескладный гомосексуал Саша (Алексей Вайнилович), которого в основном пиздят одноклассники за то, что не гетеро, но и он учит польский с той же надеждой, что у Насти.
Трудно отвертеться от банального сравнения с ранней Германикой, но кроме школы, подростков и иногда приседающей и задыхающейся камеры — больше ничего. Нарратив — дробленый: сцены выскакивают друг из друга, пропуская изматывающее «идут» и фокусируясь на взглядах, бликах, пинках и гримасах. Сцены в кинотеатре и аптеке выглядят почти документально, но с таким, веселым документализмом, порой комедией наблюдений; вообще фильм умудряется сохранять какой-то визуальный оптимизм, несмотря на приступы жесткача. Может дело, в изобилии почти абрамсовских бликов; такой намек, что солнце светит, даже когда у тебя фингал или планы на жизнь покрошились.
Собственно, поворотная точка — ВИЧ-положительный тест и последующий остракизм (немножко «Класс коррекции», опять же для ассоциаций), который более масштабно дублирует линию издевательств над Сашей (великовозрастные болваны мочатся на его одежду). Взрослые тоже оказываются в растерянности, когда слышат «ВИЧ», предлагают закрыть школу на карантин и мажут руки антисептиком. Не дожидаясь эскалации или нравоучительного панча, фильм заканчивается тоже почти на полуслове, как и начался. Хотя чуть более драматично. Собственно, «II» можно прочитать как паузу в беге жизни, а не только как две полоски.
В общем, как тут проносится история, отвлекаясь на диалоги в режиме климат-контроля (в женской раздевалке — про минет и диет; дома — ты где была, а у тебя как дела; у учителей и взрослых про банки и деньги на стулья), выглядит поважнее аранжировки тем (хотя это Sex education as it is), острых, но явно не исчерпывающихся выбранными скетчами. Само звучание фильма — с каким-то лаем на фоне, постоянными звуками отбойника, голосами из трейлеров (рекламируют «Мстителей: Финал», смотрят, кажется, «Страсти Дон Жуана») и прочими шумами повседневности — описывает сломанность коммуникации. Не в антониониевском благородном молчании от невозможности услышать и быть услышанным. Просто постоянная шумиха, тонет одинокий голос человека, на каждое «Мам, ВИЧ так не передается» — вопли «Да она спидозная», и возраст, в общем, не защищает от глупости и дезинформации, а чуть ли не располагает к ним. А самое мудрое, как водится, на стене написано (собственно, открывающая пост цитата нацарапана на кирпичной стене, на которую опирается центральная сцена).
— Пойдем на «Хеллбоя», — говорит в финале Саша. И слышит: — «Я уже видела». Даже четче, чем в кино: ведь «Хеллбой» и про вечного подростка, и про вечно Другого. Не случайно на постере и в одной сцене герои обмазаны какой-то серебристой жижей — то ли заменителем жабр, то ли ощущением грязи, неправомерности бытия.