Пара слов, прежде чем вы начнёте читать
Первые два рассказа, опубликованные в прошлых статьях, были написаны в жанре фэнтези. Сегодня же я решил уделить внимание фантастике, и не просто фантастике, а постапокалиптической фантастике, именно в этом жанре был написан сегодняшний рассказ.
Человек - существо из ряда вон выходящее. С давних времён мы активно меняем окружающий мир в угоду себе, при этом совершенно не заботясь о влиянии этих изменений на планету в целом. А результат действительно серьёзный: загрязнение среды, вымирание многих видов животных, сокращения лесных площадей, изменение климата и тому подобное. Да, в последнее время мы всё больше понимаем, на сколько сильно некоторые наши действия губительны для нашего дома, но, даже осознавая это, мы часто делаем не то, что нужно было бы. А кто его вообще знает, что действительно нужно делать, не в пещеры же возвращаться? Но факт остаётся фактом, действовать необходимо, но действовать аккуратно, ведь любое неосторожное действие может привести к ещё большей катастрофе.
Именно такой, весьма не радостный, сценарий и развивается на Земле в недалёком будущем. Когда техногенная деятельность человека приводит к глобальному потеплению на всей планете, учёные решают разработать проект по охлаждению Земной атмосферы. Проект быстро получил одобрение, и, спустя несколько лет, на Земле появились первые станции управления климатом, но радовали население планеты они не долго.
"Снег"
Снег. Вокруг белым бело. Лишь порою на этом бескрайнем просторе намётанный глаз улавливает торчащие из-под белого покрывала верхушки линий электропередач. Одинокий путешественник чёрной точкой бредёт по снежной равнине. Лицо его плотно закрыто шарфом и горнолыжной маской, на лоб надвинута зимняя шапка, на плечах внушительных размеров рюкзак, а на боку болтается старый ледоруб. За его спиной многие километры тяжелого пути, перед ним – бесконечность, полная опасных неожиданностей. Как и многие другие, кого судьба выбросила на эту бескрайнюю белую равнину, Он шёл к Москве. Москва – столица великой страны, столица его родины, город больших надежд и великих свершений. Такой она была раньше… «А что теперь?» – спросите вы. Теперь это лишь маленький луч надежды, для тех, кто продолжает верить. Верить в спасение. Верить в будущее. Но, пожалуй, Он не один из тех, кто верит в то, что будущее ещё можно исправить. Он уже не верит никому и не во что, кроме как в банку тушенки, спасающую от голода, и в пламя костра, согревающего во время долгих холодных бурь. Ещё некоторое время назад над его головою в голубом небе ярко светило солнце, но теперь солнца уже не было. Снеговые облака всё сильнее и сильнее заволакивали небо. «Буря близко…» – подумал Он, и немного ускорил шаг. Совсем скоро, на горизонте показались тёмные пятна. Московские высотки. Они служили маяками для тех, кто блуждал по снежному простору в поисках заветного города. «Только бы успеть», – подумал путешественник. Постепенно сзади начинал дуть ветер. Сначала он был совсем слабым, еле ощутимым, но с каждым мгновением крепчал, предвещая собою великую снежную бурю – грозу всего живого. Внезапно, на своём пути, Он заметил маленький холмик, совсем не обычный для равнины. Он прекрасно знал, что это, и от того, на душе всё сразу померкло. Подойдя ближе, путник стал разгребать руками снег, пока не наткнулся на что-то твёрдое. Ветер, словно помогая ему, сдул оставшийся снег, оголив ткань походного рюкзака. «Всё верно», – прошептал Он и продолжил разгребать снег. Совсем скоро взору открылось человеческое тело, что так же, как и его, было плотно упаковано в тёплую одежду. Перевернув тело на бок, путник сдвинул с его лица шарф, оголив белую замёрзшую кожу и застывшие пустые глаза. «Совсем молодой. А ведь он был так близко…» – подумал Он, возвращая тело в прежнее положение. Ветер продолжал крепчать. Вздохнув, он перекрестился, снял с ледяного тела рюкзак и еле слышно прошептал: «Тебе, мой друг, это уже не пригодится, а вот мне…»
Чужой груз в преддверие бури был совсем не кстати, но делать было нечего, ведь дополнительная провизия и снаряжение никогда не бывают лишними. Собрав все свои силы, Он ускорил шаг. С каждым часом порывы ветра становились всё сильнее и сильнее и со временем даже тёплая одежда переставала защищать от пронизывающего ледяного потока. Время от времени бешенные воздушные вихри чуть ли не сбивали путника с ног, забрасывая его комьями снега. Но Он шёл. Шёл не останавливаясь, ведь понимал, что движение – единственное, что сейчас может помочь ему выжить. Тучи снега, поднятые ветром в воздух, плотной стеной преграждали ему путь, пытаясь скрыть от глаз высотки. Но с каждым его шагом чёрные маяки росли, не давая путешественнику потерять их из виду, сбиться с пути. Совсем скоро один из этих стеклянных монстров возвышался прям перед ним. Сквозь снежную завесу с трудом можно было разглядеть битые стёкла, что теперь служили дверями Москвы, вратами к спасению. Недолго думая, Он бросился к ближайшей дыре, и в несколько мгновений оказался в просторном помещении, часть которого была заметена снегом. Ветер тут продолжал дуть, но уже не так как снаружи, уже не пронизывал до костей, а только слегка обдавал мелкой снежной пылью, что витала в воздухе. Осмотревшись, Он быстро приметил лестницу и двинулся к ней, волоча за собою найденный рюкзак. Первые пролёты лестницы были заметены, что доставило немало хлопот, но уже дальше снега стало совсем мало, и он уже без труда спускался в глубины небоскрёба, освещая фонарём многолетний мрак.
Спустившись на первые этажи, Он вышел с лестницы в небольшой коридор. Почти все двери в нем были открыты или совсем выбиты. Наверняка, прежде чем небоскрёб был занесён снегом, многочисленные мародёры уже успели побывать здесь, забрав всё, что тогда ещё считалось ценностью. Не задумываясь, путник завернул в ближайшую дверь и осветил пространство фонарём. Перед ним открылся большой зал, на подобие того, через который он попал внутрь, но в отличие от того, этот не был засыпан снегом. Лишь кое где, у разбитых окон лежали белые кучи. На полу, повсюду, валялось то, что некогда было столами и стульями. Видимо это был офис какой-то компании и много лет назад тут во всю кипела работа над разными экономическими проектами или над чем-то другим, что теперь совсем не важно. Пройдя в дальнюю часть зала, Он сбросил рюкзак на пол, и собрав деревянные обломки мебели, сложил их в небольшую кучу. Как хорошо, что хорошая мебель всегда содержала в себе хоть немножечко дерева, не всё еще успела заменить пластмасса. Совсем скоро у дальней стены комнаты горел небольшой костёр. Путник сидел рядом. Лишь теперь Он наконец снял маску и шарф, открыв заросшее бородою лицо. Это было лицо зрелого мужчины, повидавшего многое, но и многое не знавшего. Достав из своей сумки потрёпанную жестяную банку, Он быстро проколол её ножом, и поставил в центр костра. Как приятно было после столь долгого пути сидеть вот так вот в тишине, наблюдая за рыжими языками пламени. Когда еда была уже готова, путник аккуратно достал банку из огня, и, прорезав крышку до конца, стал жадно вынимать ножом тушёнку, не позволяя ни единому кусочку упасть на пол. Ах, консервы – пожалуй единственная вещь, которая хоть чего-то стоит в этом замёрзшем мире.
Закончив трапезу, Он отшвырнул банку в сторону, и подтянув к себе найденный рюкзак, стал перебирать его содержимое. К его удивлению из провизии в рюкзаке оказалась лишь маленькая бутылка с замёрзшей водой и две небольшие банки консервов. «На что же ты надеялся с таким провиантом? – прошептал Он. – Впрочем и мой тоже не так велик, как хотелось бы». Остальную часть сумки занимали вещи, которые совсем не годились для путешествия по снежной пустоши: футболки, лёгкие штаны и многое другое. «На курорт что ли собирался?» – иронично подумал путник. Был тут и всякий личный хлам на подобии фотографий, старых писем, железных побрякушек и многого другого, что совсем не находило какого-либо полезного применения в походе. Была в рюкзаке и книга. «Пушкин», – прищурившись прочитал Он затёртое название. «Это можно и оставить», – прошептал путник, перекладывая книгу в свой рюкзак. «И что в итоге? Книга, две небольшие банки, маленькая бутылка воды и немного мелких бумажек, которых и на костёр-то не хватит. Ради чего маялся с ним?» – недовольно сказал Он, и, положив руку на рюкзак, устремил взгляд куда-то в пустоту. В голове роились вопросы: «Что делать дальше? Продолжить ли путь по пустоши, или спуститься ниже и отыскать прорытые жителями Москвы тоннели, если таковые вообще существуют?» Внезапно рука нащупала что-то твёрдое. Он снова взглянул на рюкзак и обнаружил, что прям под его рукой из кармашка торчит записная книжка, в коричневой обложке. «Интересно, что там?», – подумалось вдруг. Путник вынул книжку и открыл на первой странице. Написано было от руки, шариковой ручкой, ровно, аккуратно. Обернувшись так, чтоб пламя костра осветило страницу, Он начал читать:
«Сегодня 4 февраля 2035-го года. Папа подарил мне записную книжку, сказав, что с сегодняшнего дня я должен записывать всё важное, что происходит со мною. Я не знаю, зачем мне это, но, пожалуй, ему виднее. И раз уж я должен записывать всё важное, начну с самого начала, дабы не упустить ничего.
Сам я знаю о том, как всё это началось, лишь с папиных рассказов. По его словам, мы слишком небрежно относились к природе родного мира, загрязняя и разрушая свой собственный дом. И это не могло остаться безнаказанным. Загрязнение атмосферы со временем стало вызывать повышение температуры. Льды стали таять, а прибрежные города уходить под воду. Но страшнее была невыносимая жара, которая расползалась по планете, мешая нам жить. Именно тогда, ведущие страны мира и задумали создание систем, которые должны были охлаждать атмосферу. И вроде бы у них всё получилось, человечество обуздало климат, вернув его в рамки нормы. Но, природа не игрушка, она не станет беспрекословно подчиняться человеку. Мы этого не понимали, думали, что прежняя жизнь вернулась и ничего более нам не грозит. И оказались не правы, стали жертвами своих же ошибок. Система охлаждения дала сбой, запустив тем самым цепную реакцию, приведшую к новому ледниковому периоду. Установки отключили, но климат уже пошёл по новой тропе, и нам его не остановить.
Я помню “первый снег”. Тогда я был ещё ребёнком. Мы, гражданское население, ещё не знали о случившемся, радовались, веселились, справляли зимнее праздники. Но, когда наступила весна, а за ней и лето, все были повергнуты в ужас, ведь снег продолжал идти, холодам не было края. Именно тогда правительства объявили о катастрофе. Мир охватил хаос. Там, где правительства ещё справлялись, были построены бункеры, которые должны были стать домом для многих в эту “бесконечную” зиму. Но, путь туда был открыт не всем. Смешно и грустно вспоминать о том, что комнаты в убежищах продавали за деньги. И где эти деньги сейчас? Кому они сейчас нужны? Отцу удалось выбить место для нашей семьи и семьи его брата, но как же остальные? Тогда я не понимал, что многие из тех, кому не досталось места в убежище через несколько лет погибли холодной и голодной смертью. Тела их теперь лежат под толщами снега, которого с каждым годом становится всё больше и больше.
Да, мне повезло. Моя семья и семья дяди заселились в один блок. Было тесно, но другого я не желал, ибо стоило мне упомянуть об этом, как отец сразу припоминал мне о тех многих, кому путь сюда был закрыт, и кто с удовольствием поменялся бы со мною местами. И я верил ему, я осознавал, какою ценой мы имеем всё это. Первые годы всё было хорошо. Мы жили в достатке, порою забывая о том, что вне убежища царит холод и запустение. Отец работал в котельной. Я подрабатывал уборщиком, иногда пускали поработать на ферме. Необычно было наблюдать как выращивают урожай прямо в убежище, под землёй. За работу нам платили пищевыми талонами, тогда их было много, что не могло не радовать. Мы себе ни в чём не отказывали. Жили не унывая. Были тогда в убежище даже телевизоры. Правда телевидения тогда уже не было, рухнуло вместе с правительством, за то были старые диски с фильмами, которые до катастрофы многие считали пережитком прошлого.
Со временем поставки энергоресурсов с поверхности сократились. Снега было слишком много, машинам было тяжело добираться до убежищ, да и бури становились всё опасней и опасней. Я часто наблюдал, как в ворота убежища въезжали тягачи с топливом. Их водители были целиком укутаны в тёплую одежду, но это не спасало их от переохлаждения. Таковы были бури. От некоторых благ общества, таких как компьютеры и телевизоры, нам пришлось отказаться с целью экономии энергии. Урожаи на фермах становились меньше, так как удобрения нам больше не поставляли. Наше маленькое правительство, что сформировалось в убежище, стало вводить лимиты на пищевые талоны. Со временем талоны стали выдавать только главам семей, хотя работать приходилось всем, таковы были законы. Очень редко люди срывались с места, и, оставляя убежище, уходили на поверхность. Те, кто отваживался на это, рассказывали о Московском метрополитене, который считается самым большим убежищем на континенте. Уходящие считали, что там жизнь будет лучше, как ни как столица. Главы убежища подобные выходки не одобряли, пытались образумить уходящих, но всё же на сильно никого не удерживали.
Спустя четыре года, после катастрофы в убежище прибыл последний грузовик с топливом. Когда мы с отцом наблюдали за опустошением грузовой цистерны, он сказал, что это начало конца для всех живущих тут. Сказал это не мне, а куда-то в пустоту. Никогда прежде я не видел его таким озабоченным и грустным. В этот же день главы убежища приняли решение отключать электричество в ночное время, дабы сэкономить как можно больше топлива. По расчётам его должно было хватить на десять лет, во что я верил с трудом. В это время, перед сном, я всё чаще и чаще начинал слышать ругань отца и дяди: «На долго этого нам не хватит! Ты понимаешь, что однажды генераторы станут и всё убежище погрузится во мрак, а за ним придёт мороз и голод, несущие смерть каждому, кто осмелится продолжать сидеть тут», – говорил дядя, на что отец ему отвечал, – «Я верю главам, и, если однажды это случится, я думаю, они найдут выход. К тому же, не уже ли ты думаешь, что Москву не постигнет та же участь, что и нас?» Я, конечно, всегда поддерживал отца, но слова дяди мне были ближе. Я боялся, что однажды все мы просто замёрзнем тут, оставшись без электричества. И их ежедневным спорам не было края, пока однажды отец наконец не сдал позицию и не нашёл компромисс, предложив уйти в день, когда упадут генераторы.
Годы шли. Еды становилось всё меньше и меньше, даже несмотря на то, что многие день за днём принимали решение покинуть убежище. Работать теперь приходилось за двоих, а то и за троих. У некоторых порою начинали сдавать нервы, они устраивали погромы, пикеты, за что попадали под арест. На шестой год началась эпидемия. Пока это был только зародыш, которому не предавали большого значения, потому и медикаменты выписывали редко, только в крайних случаях. Экономили. Но спустя год болезнь распространилась серьёзно. Убежище охватил хаос. Медикаменты быстро разошлись. Дошло до того, что серьёзно больных просто стали выгонять за ворота. Не так, чтоб уж совсем не верную смерть, босыми и голыми. Снабжали запасом провизии, советовали держать путь в Москву. Все мы понимали, что больному человеку не добраться до столицы, но говорить об этом было не принято. В это время болезнь забрала мою маму. Я долго горевал об этом, но, видя, как горе затрагивает и другие семьи, понимал, что всех нас однажды постигнет одна участь. Не сойти с ума во всём этом хаосе помогали мне книги. Да, в убежище была библиотека. Прежде я редко читал, не любил больших скучных текстов. Но теперь, когда делать было больше нечего и нервы были на переделе, я просто утопал в книгах, с головою уходил в произведения классиков.
И вот он, тот самый день, когда отец подарил мне эту записную книжку. Ума не приложу, где он её откопал, и почему прежде не отдал её мне.
13 февраля 2035-го года. В течение прошедшей недели не происходило ничего особенного. Убежище будто кануло в безмолвие, мне казалось это странным, пока не настал этот день, день, которого все мы так долго ждали и боялись. Со времени катастрофы прошло десять лет. Генераторы стали. Убежище поглотил мрак. Теперь-то я понял, почему в течение недели люди почти не говорили друг с другом. Они знали. Знали, и молча ожидали конца. Как и было решено, мы собрали провизию, личные вещи, и оставили убежище. Не знаю почему, но, помимо прочего я решил захватить с собою книгу. Может думал, что в пути будет время её читать, или просто хотел захватить с собою частичку убежища, которое стало мне домом. Как необычно было подниматься по ледяному тоннелю, и, оглядываясь, видеть, как за тобою закрываются врата бункера.
К моему удивлению небо над снежной пустыней было абсолютно чистым, ни облачка. Идти было легко. Нас пятеро: я, отец, дядя, его жена и дочь. Каждый из нас несёт сумку с вещами и провизией, этого должно хватить до Москвы. Ведёт нас дядя. Он говорит, что много дней провёл за картой, планируя этот поход, хотя, чем может помочь старая карта, когда мир превратился в бескрайнюю снежную пустыню. День ничем особым не выделился. Нашу группу всё время окружала снежная равнина, лишь кое где из-под снега торчали металлические конструкции ЛЭП. Вечером мы разбили лагерь. Благо нашлись в убежище палатки, а то ночевали бы под открытым небом.
15 февраля 2035-го года. Прошлый день был совсем уж однообразным, записывать было просто нечего, разве только то что я весь день проболтал с дядей о том, что нас ожидает в Москве. Сегодня же произошло то, чего мы ожидали меньше всего. К нашей группе присоединился ещё один участник. Незнакомец назвал себя Захаром. Захар – пожилой человек, сколько лет ему я не могу сказать, а спрашивать не хочу, но точно видно, что он намного старше отца. Захар рассказал, что он тоже идёт в Москву, но в отличие от нас он в пути уже месяц, боялся, что провизии не хватит до конца пути, очень рад, что встретил нас. Он очень понравился дяде. Весь день мы болтали с ним. Я всё пытался выведать у него побольше о его прошлом, но он об этом говорил не охотно, всё каждый раз менял тему. Удалось лишь узнать, что он родился в Питере, и до “первого снега” на местном радио работал. О остальном больше и не спрашиваю, всё равно не отвечает. Вечером, перед сном, опустошая очередную партию банок тушёнки все вместе наблюдали за звёздами, почти ни о чём не говорили. Только Захар был в стороне от всех, его почему-то звёзды не влекли.
16 февраля 2035-го года. Сегодня был страшный день. Мы проснулись рано утром от того, что бешеные порывы ветра трепали палатку. На подобный случай мы договорились слегка прикапывать палатки снегом, чтоб их не сдуло. Прежде я не совсем верил, что это поможет, но теперь все сомнения отпали сами собою. Я в палатке был с отцом. Выходить мы не рисковали, хоть и волновались за остальных. Было невероятно страшно. Первый раз я видел бурю. Ткань палатки всё время неистово хлопала от порывов ветра. Но ещё страшнее было от его завывания. Я совсем не ожидал такого, выходя за врата убежища. Никто не знает, какая температура была снаружи, но внутри палатки было невероятно холодно, даже несмотря на то, что мы были плотно закутаны в одежду. Нам с отцом приходилось жаться друг к другу, дабы сохранить больше тепла. На удивление к середине дня под громкое завывание бури я заснул. В момент, когда мои глаза закрывались, я невольно думал о том, что могу не проснуться после этого дня, боялся смерти, но отцу об этом не говорил. Глубоко ночью нас разбудил дядя. Лицо его было бледным, но не от холода, а от ужаса. Никогда прежде я не мог представить, что такой сильный и смелый человек как дядя, может быть повергнут в такой ужас. Мы выскочили наружу. Бури не было. Захар стоял у палатки дяди и о чём-то говорил с его дочерью. На ней была надета куртка её матери. Мы с отцом в мгновенье подскочили к палатке. Жена дяди неподвижно лежала внутри. Кожа её была бледной, пар изо-рта не выходил, она не дышала. Видимо, пока дядя спал, она сняла с себя куртку, чтоб надеть её на дочь, боялась, что та замёрзнет. Какое-то время я стоял в ступоре, смотря на неё. По моему лицу текли слёзы. Заметив это, Захар подошёл ко мне, и похлопав по плечу, молча глянул мне в глаза. Его взгляд был таким не обычным. Без всяких слов он успокоил меня, привёл в чувства. В этот миг я понял, он тоже потерял близкого человека, и полагаю, что не одного. Мы соорудили из снега могилку для неё, хотя вряд ли это сойдёт за нормальные похороны. Из-за потерянного дня отец предложил идти ночью. Все согласились.
18 февраля 2035-го года. Остатки ночи и день 17-го мы прошли молча. Говорить о чём-либо совсем не хотелось. Дядя был в убитом состоянии, впрочем, как и остальные. В конце дня заночевали, всё было как прежде, ничего особенного. Сегодня день выдался тоже не особо хорошим. Наткнулись на стаю волков. Я и представить себе не мог, что какая-то живность может выжить на этих снежных просторах. И не знаю, что было бы, если бы у дяди и у Захара не было ледорубов. Двух волков удалось убить, остальные сбежали, но думаю теперь они нас не оставят. Дядю укусили за руку, боюсь, как бы не было заражения. Во время ужина, раз за разом, слышали, доносящийся издалека, волчий вой. Думаю, сегодня я не усну…»
На этом запись обрывалась. Что было дальше Он понять не мог, впрочем, финал ему был известен. Внезапно, откуда-то из-за дверей, послышался шорох. «Только бы не волки», – подумал путник, и, поднявшись на ноги, схватил ледоруб. Шорох постепенно нарастал, приближаясь к дверям. Наконец, в проёме стал виднеться тусклый желтый свет. «Нет, это точно не волки…» Не убирая ледоруба, Он двинулся в сторону двери. В тот же момент навстречу ему вышел пожилой человек. Одет он был достаточно легко, сразу видно, что не с поверхности. В руке он держал керосиновую лампу.
– То-то чую, дымом пахнет. – увидев костёр сказал незнакомец.
– Кто Вы? Откуда? – недоверчиво сказал Он, держа ледоруб наготове.
– Ясное дело откуда, из Москвы. – ответил тот. – Бери свои вещи, по пути всё расскажу.
Не раздумывая, он собрал свою сумку, засыпал снегом догорающий костёр, и двинулся за незнакомцем.
Выйдя из зала, они вернулись на лестницу и неспешно спустились на первый этаж. Тут находился приёмный зал. Это было просторное помещение с высоким потолком, который подпирали колонны. Некогда тут кипела жизнь, повсюду сновали бизнесмены в строгих костюмах, за окнами стояли их дорогие машины, с личными охранниками и водителями, но теперь, не было ничего, только снег, который сыпался в зал сквозь разбитые стёкла. Там же, где некогда был парадный вход, теперь зияла большая дыра, что служила входом в тоннель, прорытый в толще снега жителями города.
– Могу ли я узнать Ваше имя? – спросил путник.
– А что ж не узнать, Захаром меня зовут. – ответил незнакомец.
– Захаром? – удивился Он и сказал чуть тише, – Не тот ли самый Захар?
– Какой этот тот самый? – услышав его слова, спросил пожилой.
Путник молча достал из кармана куртки коричневую записную книжку, и протянул её своему спутнику. Увидев её, тот остановился и слегка поморщился.
– Да, я видел такую книжку в руках одного из моих недавних спутников. Хороший был парень, молодой.
– И что же произошло с ним? – поинтересовался Он.
– А то ты не знаешь. – продолжив идти ответил Захар, но, увидев, что ответ не удовлетворил любопытства его спутника, продолжил. – В одну из ночей на нас напали волки. Прежде мы убили двоих, но они от нас не отстали. Я проснулся от крика. Кричал отец того паренька. Сообразив, что происходит, я выбежал из своей палатки. Его тело уже неподвижно лежало на снегу, облепленное со всех сторон голодными тварями. У меня был с собою пистолет с сигнальными ракетами. Я выстрелил из него в волков, и тем отпугнул их. Но я понимал, что как только голод вновь возьмёт верх над страхом, они вновь нападут. Не теряя времени, я принялся будить остальных. Тогда же и обнаружил, что погиб ещё один член нашей группы. В живых остались только: я, тот парень и маленькая девочка. Мы быстро собрали вещи и двинулись в путь. Москва уже была близко, а провизии оставалось мало, и я это знал. На следующий день нас как на зло настигла буря. Палатки прошлой ночью мы в спешке оставили, пришлось зарыться в снег, дабы не замёрзнуть. Проснувшись с утра, парня я не обнаружил, видимо он испугался, решил, как можно быстрее дойти до города, и он бы дошёл, если бы не буря. Мы, я и моя маленькая спутница, наткнулись на его тело на подходе к Москве. Забирать провизию я не стал, до высоток было уже рукой подать, а кому-нибудь другому она могла пригодиться больше, чем нам. И мне кажется пригодилась.
– А разве неправильно было бы донести его сюда, ведь именно сюда лежал его тяжелый путь.
– Да, парня жалко, но я потерял слишком много людей, по пути в Москву, и уже понимал, что жизнь живых важнее мёртвых. – вздыхая ответил Захар. – Куда важнее было позаботиться о девочке, чем тащить за собою ледяной труп.
– И где же теперь она? – поинтересовался Он.
– А где ей быть, – удивился Захар, – само собой в Москве. Достигнув убежища, что москвичи построили в местном метрополитене, я отдал её тем, кто позаботится о её жизни лучше, чем я. Сам же я долго задерживаться тут не собираюсь. На ещё работающих радиочастотах я слышал о том, что в тёплых странах, таких как центральная Африка, снега не так много. Поговаривают даже, что кому-то из местных удалось запустить охлаждающую машину, перепрограммировав её на нагрев. Слабо верится, но как говорится, надежда умирает последней, и я хочу её испытать, прежде чем окончательно состарюсь.
Пройдя по длинному тоннелю, они спустились немного глубже и вышли к вратам убежища. Спустя несколько мгновений те гостеприимно отворились, впустив их в подземный мир, где ещё сохранялось благодатное тепло.
Московский метрополитен был не столь чудесен, каким его описывали. Было тут полно своих проблем. Но люди жили, ведь иного выхода у них не было. Его, происходящее в убежище, заботило мало, ведь спустя несколько недель, отогревшись и отъевшись досыта, вместе с Захаром Он оставил Москву. Путь их лежал на юг, через бескрайние просторы снежных равнин, полных опасностей и неожиданностей. Они не знали наверняка, дойдут ли, или же их постигнет судьба многих несчастных, но у них была надежда, а надежда, как говорится, умирает последней.
Спасибо за внимание.
Убедительная просьба, при копировании контента указывайте авторство.