Мой канал называется ,, Рюкза-чок,, ,а это значит, что в моем потертом рюкзачке всякие истории. Не только о городе.
О маленьком фабричном городке, где я сейчас живу. А и о многом другом. Например, о людях, о разных местах, а также стихи, зарисовки и заметки.
Все подряд... Ведь это Рюкза-чок. Рюкза- чок...
А теперь о Мише...Кстати, на моем канале вы найдете рассказы о вполне реальных людях, которые встречаются , или встречались мне в жизни.
О реальных людях...
Это был странный парень. С его длинными волосами и белой рубахой. Волосы не всегда были мыты, а рубаха всегда была белая.
Он жил в травах. В заброшенной деревне за местом, где наша Семынь стекается с Поведью.
Кстати, почему-то в реестре тверких рек нет Семыни. А по- другому ее называют Латынь.
Красиво, да ? Будто лапоток, затерянный в травах. Маленький голубой лапоток.
Он, Миша, приходил в нашу деревню иногда. Походить по друзьям, поговорить, а может и... выпить. Хотя на сильно пьющего он похож не был.
Не видела ...никогда.
Впервые я его увидела на школьном дворе. Он проигрывал блестящим колуном на школьных чураках. Чураки лежали во дворе давно. Никто не хотел их расколоть, поэтому они набрались водой и заиндевели.
Колун отскакивали от них, как от
каменных. Но Миша раскалывал
чураки на раз. Был он в распахнутой рубахе, с красным лицом и падающими на лоб волосами.
Один раз он работал без рубахи, и я заметила шрам через весь живот - снизу до верху. Спросила... Отмахнулся. Да, так...давно было...
Мы разговаривали. Немного . Ни о чем ...Я была его старше, но мне нравилась его живописная внешность, и мы нашли общий интерес для общения. Просто для общения. Оказалось он рисует. Как и я.
Как- то он принес мне рисунки.
Я открыла папку. На меня смотрели звездолеты, инопланетные дожди и пейзажи и девушка. Девушка и звездолет.
Подтянутая девушка и стремительный звездолет.
Меня поразила техника рисунка.
Рисовано карандашом. Но карандаш столь тонкий, что не заметно, что это он. Совершенно непонятно. Эти карандаши лежали у него в футляре, бережно сохраняемые, отточенные до подобия межзвездной ракеты.
Он приходил ко мне пару- тройку раз. Смотрел на мои рисунки, удивлялся. Говорил, что не видел, чтобы так кто- то рисовал, чем льстил мне.
К зиме из своих трав он перешел в здание бывшей сберкассы.
Холодное и запущенное. В нем была, впрочем, русская печь.
Построил ее еще один чудак, который жил здесь до Миши.
Печка абсолютно не грела, и Миша спасался от лютого холода на печи.
Он протапливал ее совсем немного, потом прикрывал трубу и влезал на нее, укрываясь
множеством разных одежд.
Попал он в нашу деревню из Питера. Поговаривали, что там он продал квартиру.
Чтобы пожить в заброшенной деревне. Такая вот мечта странного человека. Думал, что денег хватит надолго, но завелись друзья, и денег не стало быстро. Очень быстро...
Теперь вот он жался под тряпьем на холодной печке в старом здании бывшей сберкассы.
Чтобы как- то поддержать себя он отправился работать на пилораму. Работал как- то... А по вечерам шел с нее с маленькой вязанкой дров на санках. Это брал он себе опилки на новой работе. Опилок было мало, все аккуратно подобраны, как карандаши. Я всегда удивлялась,
как такими изящными дровами он надеется протопить свою калымагу.
Потом я узнала,что к нему приезжала скорая.
Два раза. Делали какие-то уколы. Потом увезли совсем.
Это была весна, и он лежал в районной больнице. В хирургии..
Я навестила его. Он стоял совсем зеленый, худой, огромный, прислонившись к холодной наружной стене, а холодные текучие капели с крыши текли по его щекам и попадали на полосатую старую, просторную пижаму.
Мне показалось, что на его лице отпечаталось время...
Отпечаталось время.
Мы были в разных возрастных категориях, и я не могла пожать его руку. Да и зачем...
Я отдала ему передачу и пошла, почти побежала на автобус, проходящий мимо...
Весна была пронзительно синяя...
Я его не видела больше. Никогда...
Его увезли в Питер два его брата. Они оказались вертолетчики. Сильные крепкие парни с хорошей работой и семьями. Не то что этот... С карандашами.
Они увезли его и сразу положили в больницу. Но было поздно. Потому что это был рецедив. Не помогли ему травы.
Мы переговаривались с ним по телефону. И он стал ценить мои звонки. Ругался,когда я редко звонила. Говорил, что идет какой-то смсочный спам...
Идет и идет...
Он хотел приехать. Очень хотел.
Но не дожив до лета, умер.
Умер еще синей , тягучей весной.
Я позвонила, а мужской голос, такой крутой и надтреснутый сказал мне, что он ушел. От них.
Я сначала не поняла, куда. Думала, что в деревню. Он все намеревался подняться с постели и отправится прямо к нам в тверскую глубинку.
Но оказалось,ч то ушел навсегда.
В свое синее в звездолетах небо.
Ушел, чтобы махать нам рукой, прощаясь у серебряного большого крыла. А может быть его там ждала девушка. Та в обтягивающие комбинезоне с высокой приподнятой грудью.
Может быть...
После его смерти я сходила в его избу, знала где лежит ключ, и взяла оттуда его коробку с пуговицами, он зачем-то их собирал, фляжку с запахом спиртного и тонко отточенные карандаши в футляре. Теперь все это хранится у меня в серванте на нижней полке, вместе с ракушками, привезенными с моря, и окрашенным песком, из лопнувшей колбочки из Анапы............................