Читатель канала "Московские истории" Михаил Новиков - о переезде семьи в 1947 году на улицу Горького, о временных подселениях и приезжих.
После нашего с братом рождения отцу предоставили трёхкомнатную квартиру в доме на улице Горького, 48, квартира № 59 (после разделения в конце 80-х годов улицы Горького на две – дом № 20 по Тверской-Ямской). Было это в 1947 году. Дом был ещё не достроен, сданы были только первый и второй подъезды. Он имел три номера: по улице Горького – 48, по 2-й Тверской Ямской – 27, по Васильевской (позже – улица Готвальда, сейчас – улица Чаянова) – 1. Почтовый адрес был по улице Горького.
После войны с жильём в Москве было очень плохо, были заселены все сараи и подвалы, и поэтому по мере строительства новых домов часть людей иногда переселяли из трудно переносимых условий в более переносимые. При нашем въезде в новую квартиру к нам временно подселили семью папиного сослуживца из трёх человек, ожидавшую квартиру в третьем подъезде. Вместе мы прожили около года, потом они переехали. Они занимали среднюю комнату. Несмотря на очень малый тогдашний возраст, я это хорошо помню. Помню, как выглядела тогда кухня: она вся была заставлена столами, стены были увешаны полками и шкафчиками.
Надо сказать, что в 1950-е годы жизнь в коммунальной квартире не выглядела экзотикой или чем-то очень особенно неудобным. Так жили практически все. Существовавшие тогда взаимоотношения обычно позволяли людям соседствовать нормально и зачастую достаточно дружно. Хотя по поводу коммунальных кухонь ходило довольно много анекдотов.
Народу в квартире было много – с нами жили ещё бабушка и дедушка, мамины родители, приехавшие из Таганрога. Дверь в среднюю комнату была всегда притворена. Это стало привычным, и долгое время после того, как соседи выехали, её также держали прикрытой. Теснота после их отъезда всё равно сохранилась. К нам то и дело приезжали многочисленные родственники, чаще всего – мамины, из Таганрога. После войны на периферии было очень тяжело жить, в магазинах было очень мало продуктов и товаров, а Москва снабжалась довольно хорошо. Родственники приезжали иногда без предупреждения – в те времена это было в порядке вещей, – жили подолгу, иногда месяцами. Спали на полу, днём ходили по магазинам, закупая продукты и необходимые вещи.
Вообще приезжих было очень много. Население Москвы после войны составляло около полутора миллионов человек, а к середине 60-х годов – семь миллионов. Естественно, основной рост произошёл из-за приезжих, которые ехали за работой, карьерой и деньгами. Конечно, это наложило отпечаток на психологию городских жителей. Отсюда и взяточничество, и рвачество, и местничество, то есть стремление назначать на все должности своих земляков или родственников. Всё это очень «давило» и на москвичей, и на городской бюджет, и поэтому в конце 50-х годов были введены ограничения – лимиты – на число приезжих. Разрешалось прописывать в городе только строителей, милиционеров и ещё ряд специальностей, необходимых городу и не очень популярных у москвичей. Больше всего было строителей. Отработав на стройках положенное время, они находили другую работу и рассеивались по городским предприятиям. Коренные москвичи прозвали их «лимитчиками» или «лимито́й».
С годами у потомков лимитчиков появились и «клановые» специальности. После войны, например, в Москве обосновалось много татар, которые работали дворниками (насколько я помню, практически все дворники были татарами). Своим детям, естественно, они хотели дать хорошее и перспективное, по их меркам, образование – чаще всего поближе к деньгам. Когда я в семидесятые годы работал в Радиотехническом институте Академии наук, его огромный финансовый отдел полностью, включая начальницу, состоял из татарок. #михаил новиков
Продолжение: "Мебель в новую квартиру покупали иногда задолго до переезда, и комнаты у некоторых были забиты доверху".