Вот порой даже не знаешь, как к некоторым историческим персонажам относиться. Вроде декабрист, был за все хорошее против плохого. А с другой стороны – нарушил данную присягу, да и каторга ему как-то явно не впрок пошла. И вообще вел себя как-то странно. И нашим угождал, и вашим, что называется.
Этого милого человека звали Александр Иванович Одоевский. В советские времена его очень ценили за то, что на знаменитое «Во глубине сибирских руд…» Пушкина, написанное им в восторженный момент, когда он восхищался Александриной Муравьевой, уезжавшей в Сибирь к мужу.
Одоевский тогда ответил:
«…Наш скорбный труд не пропадёт:
Из искры возгорится пламя,
И просвещенный наш народ
Сберётся под святое знамя…»
В советские времена как-то не было принято вспоминать, что все тот же Одоевский малость позже писал и другие стихи. Например, такие:
«…Молю я солнышко-царя
И нашу светлую царицу:
Меня, о солнце воскреси
И дай мне на святой Руси
Увидеть хоть одну денницу…»
Мда, это господин так с самодержавием боролся… Там еще и письма были, в которых он просил царя: «… дайте мне испытать Вашего милосердия!».
Корнет Одоевский прославился и во время подготовки к восстанию. Именно он воскликнул на одном из совещаний:
«Ах, как словно мы умрем!»
Надо сказать, что на Сенатскую, в отличие от некоторых руководителей восстания, он вышел, чтобы "славно умереть". Но тут есть одна не менее чудесная вещь – в ночь перед восстанием Одоевский стоял в карауле в Зимнем дворце. Потом принял присягу, то есть присягнул Николаю. И затем отправился на Сенатскую площадь участвовать в бунте против него. То есть, налицо – прямая измена и нарушение присяги. Впрочем, на площади он стоял со всеми до конца.
Да и потом, во время следствия он вел себя так, что в Следственном комитете отметили:
«… ни на одно слово Одоевского положиться нельзя…»
Впрочем, оценили его по достоинству – на IV разряд. Для примера, Норов, который вообще к Северному обществу отношения не имел, всего лишь несколько раз с членами Союза Благоденствия «Клико» пил, был осужден по II разряду.
В Сибири, на каторге он пробыл до 1832 года, потом переведен на поселение. А в 1837 году его перевели на Кавказ в действующую армию. Осталось выслужить младший офицерский чин и выйти в отставку.
Само собой, когда решался вопрос с переводом на поселение и отправкой на Кавказ, Одоевский писал как он глубоко раскаивается и надеется заслужить прощение.
И вот, Ставрополь, 1837 год. Рядовой Одоевский в городе. В Ставрополь как раз приезжает Николай I, совершающий поездку на Кавказ. Торжественный въезд, все кричат «Ура». На балкон ресторана выходят несколько слегка нетрезвых персонажей, в том числе рядовой отдельного Кавказского корпуса Одоевский. И он с бокалом шампанского выдает:
«Ave Imperator, morituri te salutant…» («Славься император, идущие на смерть приветствуют тебя…»
По другой версии Одоевский успел выкрикнуть:
«Pereat…» («Да погибнет»)
После чего его утащили назад в комнату, где наш герой выдал:
«У нас в России полиция еще не училась латыни…»
Раскаялся, в общем. До первой бутылки и ресторана с друзьями.
На Кавказе Одоевский подружился с Лермонтовым. Нашли друг друга два не понятых самодержавием поэта. Или балбеса, тут смотря с какой стороны посмотреть. Потому что Михаил Юрьевич при всех его литературных талантах, человек был, как бы помягче сказать – сложный. И на Кавказ загремел совершенно по делу.
Может быть, Одоевский и дальше бы куролесил и неизвестно чем бы это все кончилось. Но он попал на строительство Лазаревского форта, того самого, с которого начался популярный курортный поселок Лазаревское. И тогда там был совсем не курорт. Одоевский там подхватил малярию, она его и сгубила. А так может быть и еще стихи написал. Во славу императора. Или эпиграммы на своих друзей. У него такое тоже бывало.
Странный был декабрист. Неоднозначный.
------
Для того, чтобы было удобнее находить мои статьи на Дзене, подпишитесь на канал и тогда его удобно изучать в разделе подписок.
Мои статьи и видео доступны также во «ВКонтакте» на YouTube, в Инстаграме и в Телеграме. При желании меня можно читать и смотреть и там.