Даже книжка «Безумные идеи» Ирины Радунской не могла похвастаться чем-то подобным. 1989 год. Два чудака или два физика (химика), что были очень похожи на чудаков, объявили, что они собрали холодный термоядерный реактор у себя на кухне. Видимо, «сидя в яме».
Идея, кажется, проста: металлическая пластина из палладия, катод и электрод, накачка металла атомами водорода в межатомное пространство металлической кристаллической решетки до состояния синтеза. И они получили данные. Они получили энергетический выход, что превышал вход. Что свидетельствовало о том, что общее количество движения увеличилось кратно. Но и у алхимиков были творческие удачи. Древние китайцы вообще, таким образом, изобрели: стекло, порох, фарфор и массу других вещей. С Понсом и Флейшманом, все это происходило, как раз, в то время, когда в горячем синтезе был получен баланс входа и выхода, что было настоящим прорывом для этой технологии, но совершенно все еще не утраивало промышленников. Другими словами, какими силами они накачивали, и главное, что дает возможность реакции быть самоподдерживающейся. Возможно дело в том, что и холодный термоядерный синтез столкнулся с проблемой, что мучила горячий. Количественная накачка энергией рабочей области и рабочего тела, массива горячей плазмы не приводит к ожидаемому началу реакции синтеза, но, напротив, к сбросу энергии. Переход количества в качество совершается, но не в желаемом направлении. И каким образом развернуть этот процесс, может быть, совершенно не ясно. Именно поэтому, даже баланс выхода и входа, в горячем синтезе, был огромным достижением. Впрочем, скорее речь все же и действительно может идти о новой химии, периодической таблице субатомных элементов.
У них не было и нет, до сих пор нет, у тех, кто следует по этому пути, знания химии и физики процесса. Более того, данные становиться все труднее и призрачнее получить вновь, в другом месте и в другом времени при тех же, за исключением общих принципов, неизвестных условиях. Дело в том, что и условия эксперимента, и его детали, в силу секрета, в том числе и патента, и множества других обстоятельств, они не обнародовали. Или обнародовали с некими приращениями, что не следовали из структуры эксперимента. Или иначе у них не было, и у них нет теперь, в том числе, и эффектной «демонстрации». Это некое возможное, краткое резюме фильма на 24 Doc. Фильма научно популярного, научно политического. Идеологическая возможная линия, что ищет расправы над, де, очередным мошенничеством, здесь, может быть проста. («Консервативная» или, скорее, «неконсервативная» Америка и академия, в которой всегда достаточно маршалов-скептиков от науки, припомнила Понсы, в какой-то момент, намекнув, что его фамилия, – или фамилия очень похожая на его фамилию, – уже отметилась, когда то, в схемах Понцы, в финансовых пирамидах. Протестантское «предопределение» было, видимо, быстро вытащено из пыльных сундуков. Но и ситуация, напоминала с какого-то момента, ту самую 30-х годов, «один в один». Бешенная популярность, сенсация, и 0 на выходе. Они ничем не торговали, разве что мечтой. Таков мог бы быть приговор. Понсы прямо говорили в лицо, что он мошенник. Но что только не делают люди в США, чтобы прославиться! И тем более чтобы спасти мир. Почему они не смогли нарушить патентное право или любое другое право и воспользовавшись властью, в том числе, и мировых СМИ, обнародовать не только данные, но и условия эксперимента, его детали, его секрет? Это время начала разоружения, прекращения холодной войны и «Перестройки». Весь мир открывался совершенно по-новому! На миру смерть была бы вдвойне «красна». Если это была бы смерть!
Возможно, потому, что они сами уже не знали секрета, к какому -то моменту. Это был очень короткий по времени проход, когда все само шло в руки и именно тогда, когда совокупное бессознательное человечества, – либидо инвестируется по всему социальному полю, – «работало» на двух чудаков, которые творили у себя на кухне и отнюдь не под вэб-камеры Интернет. Документации кипами бумаги или терабайтами информации, не велось. Американцы выиграли Луну, в том числе, возможно и по той простой и не простой, причине, что велась детальная документация, о том, кто, что делает и сделал. Но здесь, проект не курировало государство, да и вся страна ничего не знала пять лет, пока не обнародовали первые результаты. Многое осталось субъективно, на доверии. И все же, вряд ли стоит подвергать сомнению наличие эффекта неизвестной химической реакции! Это пафос тех, кто верит в то, что это не было исключительно очередной спекулятивной (даже, если и мыслящей, то ничего не познающей) пирамидой, от науки. Что это не было исключительно способом продержаться на поверхности для двух чудаков. Пафос тех, кто верит в то, что без конкурирующих программ, наука превращается в шарлатанство тотальным образом. Нет, все конечно может быть, по правилам, но все, или едва ли не почти все, смертельно вредно, подобно сланцевой революции и в воде, что, теперь, горит, когда течет из-под крана, в виду процессов гидравлического разрыва пласта.
Итак, с одной стороны угроза миллионов безработных, что будут, в виду возможности каждому собрать на кухне холодный термоядерный реактор, собрать, даже не зная физики процесса, – подобно тому, как и, теперь, иногда, можно услышать от американцев, в документальных фильмах, что они до сих пор не знают, как им удалось стабилизировать истечение рабочих газов в двигателе ракеты, что обеспечила полет на Луну, – это было бы верно, и верный конец господству всех «грязных» источников энергии, возможно, кроме: солнечной, ветра, и т.д. Но в энергетических компаниях, что добывают нефть и газ, если не сланец и метан, заняты сотни тысяч людей, а на то время возможно миллионы, учитывая смежников и т.д. Но эти безработные, могли бы собирать реактор у себя дома, с тем с большим энтузиазмом, чем фатальнее они становились безработными. Впрочем, если бы к этому моменту у них еще оставался бы дом. Этот апокалиптический выбор – реальность без социальных программ. Но, вообще говоря, все это и еще масса иных вещей, вроде прямых угроз по телефону отдать секрет в обмен на возможность жить дальше, которой их могут лишить новые Аль-Капоне, и т.д., мало способствует спокойной работе, которой они придавались, когда никто и не догадывался. Все пошло из рук. И это проблема. Два вывода можно было сделать, и сообщество сделало их, в виду отсутствия прямой демонстрации феномена. Или они мошенники, или профаны, если не дурни. Что упустили собственное открытие. Но был, по крайней мере, и третий ответ, проблема в самих вещах, почему он не стал ведущим? Ответ может быть прост и не прост, бессознательное отклонение творческих сил.
Понятен и пафос тех, кто говорит, что наука ничего не потеряет, даже в виду провала проекта. Во всяком случае, можно сказать, что ничего не потеряет: ни психология, ни политическая экономия, ни социология, ни философия науки или сознания. Они выдержали это давление. Вообще говоря, никогда не известно на что способен человек, даже если он мошенник. Что субъективно поддерживало их? Можно сказать, данные? Но ведь их наличие, как раз, и отрицают их противники! Кроме того, каким же образом, это возможно, чтобы нечто пространственное- протяженное поддерживало бы не протяженное. И главное, можно быть почти уверенным, что эта шиза, это невозможное и есть то, что стоит «требовать». Познание только начинается и начинается вновь, как бы не хотелось «детям» от науки положить себе в карман готовое знание, «так есть или нет», раз и навсегда, так ничего и не сделав всем поколениям, в этом деле высвобождения к истине. Почему научное сообщество относилось к открытию так, как будто между пустой сенсацией в средствах массовой информации и медиа, и научным открытием вообще нет никакой разницы, но что газетная сенсация и научное открытие могут совпадать в сообщении о нем? Почему они требовали, все и сразу?
Короче, эти двое потребовали невозможного. Быть может им действительно повезло. И потребуется десятилетия, если не столетия реформации и революции в науке, чтобы когда- то случайно выполненный эксперимент был разоблачен, или как алхимия, или стал бы в общем и целом прозрачен, как очередное научное плато в химии, вроде таблицы Менделеева.
Некоему исследователю, ближе к миллениуму, удалось получить стабильные результаты, что свидетельствуют о наличии реакции и выходе нейтронов. Но в таком малом количестве, что говорит даже о балансе входа и выхода, кажется, далеко не приходиться. И главное, чем достоин этот результат, это устойчивостью данных и возможностью воспроизвести их в других лабораториях. И это все.
Но химия или химическая физика, или физическая химия – это не то же самое, что
программирование. В этой последней области, получить реплицируемый результат можно простым копирование проекта или программы. В физике до такого состояния масштабирования эксперимента далеко, и вряд ли оно когда-либо будет достигнуто. Разве что, все эксперименты будут выполняться машинами, о чем грезил Щедровицкий. Всякий, кто знаком с историей науки знает, какие ничтожные ошибки, малозаметные, в силу де очевидности общих принципов и, как раз, незнания действительного процесса и его теории, в копировании эксперимента, могут приводить устойчивой потере данных.
Методологически, как не странно, «Анти Эдип», вряд ли, теперь, может быть, чем то другим, как ближайшей точкой восстановления в том числе и как теория эпистемологическая.
«СТЛА»
Караваев В. Г.