В рассказе Алины Гребешковой умело соединены реалистический и мистический пласты. Но главное – в рассказе нет нарочитого желания автора напугать нас. Страх проникает в текст естественно и властно.
Шкавырна
(Продолжение. Начало читайте в предыдущей публикации)
– Вот, дурёха! – от смеха Андрей держался за живот. – Ну, ты вообще! Видела бы ты свои глазища!
– Ты с ума сошёл? – Сашку трясло, она набросилась на него с кулаками:– Идиот! – от испуга закончились слова.
– Реакция есть, дети будут, – с философским видом изрёк Андрей, лениво уворачиваясь от ударов. – Долго же ты! Думал никогда из машины не выйдешь. Смотри-ка, оживилась, в себя пришла, – хохотал он.
– Поехали домой!
– Ты чего?!
– Ничего!
– Не глупи! Зря, что ли, мотались? Садись в машину, – примирительно сказал Андрей. – До Шкавырны километра три осталось.
Просёлочная дорога петляла между густых деревьев, ветви царапали крышу автомобиля.
– Хорошо хоть дождей давно не было, – сказал Андрей, – как-то поехали с Леркой шашлыки жарить на речку. Кто ж знал-то, что дорогу размыло?! Так и сели боком в грязевое болото. Пришлось пешком топать до ближайшей деревни. На старенькой «Ниве» только к ночи нас и вытащили. Лерка со мной несколько дней не разговаривала. А что обижаться-то, не я же эту грязь придумал. Ты-то почему надулась?
– Не хочу с тобой разговаривать.
– Вот и она моих шуток тоже не понимает, – продолжил Андрей. – Как чайка вопит: «Дай, дай, дай». Разведёмся, походу. В телефоне торчит постоянно: то чаты, то подружки, готовить бы лучше научилась. Да, я бухаю. А она молчит! Хоть бы поорала, что ли, для приличия. Вот ты, как со своим мужиком проблемы решаешь?
– Ни твоё дело, – огрызнулась Сашка. – Я в твою жизнь не лезу, и ты в мою не лезь. На дорогу смотри!
– Извини, если обидел. Не хотел, честно!
– Если бы я была на месте Лерки, – прошипела Сашка, – давно бы с тобой развелась. А она терпит тебя, жалеет, наверное.
– Злая ты, – насупился Андрей.
– Как люди ко мне – так и я с ними. Нового ничего не придумала.
– А ты добрее будь!
– С какой стати! Ты мне должен, нет, ты мне должна. Делёжка и перетягивание каната. Дружить? Да. Спать? Можно. А всё остальное… Зачем?
– Любовь. Слышала такое слово? Семья?
– Насмешил! Любить… Меня, знаешь, как тётка воспитывала? Била за каждое движение. Всем бы такую семью!
– А родители где были?
– Погибли, в пожаре сгорели вместе с бабкой.
– Прости, не знал.
– Да ладно, мне года четыре было, ничего не помню. Где, как, почему – тётка не рассказывала, – Сашка усмехнулась, – когда при смерти лежала через знакомых передала, чтобы на похороны её не приезжала, будто я собиралась.
– Не повезло, конечно. Ты про других родственников пробовала узнать? – не успокаивался Андрей, – Макошина – фамилия-то редкая!
– Отстань, а?! Я даже не уверена, что здесь родилась, – оборвала девушка. – Наконец-то! Добрались.
Дома чернели крышами, будто неведомые существа открыли пасти с гнилыми зубами. Указателей не было, Сашка доверилась внутреннему чутью – это Шкавырна.
– Сыростью тянет, – Андрей закашлялся.
Дорога петляла среди извилисто-уродливых кленовых зарослей – чужеродцы быстро захватывают брошенную землю. Андрей медленно объезжал рытвины. Лужи заволокла тёмно-зелёная пленка. Сашке показалось, она когда-то была здесь. Но покинутые деревни похожи друг на друга, как сёстры: те же пустые глазницы, та же тишина, тот же прогнивший дух деревянных домов. Она скомандовала:
– Теперь нужно свернуть налево, к той горке!
– Зачем? – удивился Андрей. – Ты это в Интернете прочитала?
– Не спорь!
Ехали медленно, разглядывая дома, лёгшие на землю и торчавшие в небо переломанными костями – остовами. На разлапистом дереве Сашка заметила привязанную покрышку, которая раскачивалась из стороны в сторону, будто ребёнок только что спрыгнул с нехитрых качелей. Ветра не было.
Дорога поднималась к солнцу. Машина, чихая, с трудом взобралась на небольшой холм. Сашка увидела внизу три дома, стоявших друг от друга на небольшом расстоянии. Время их не тронуло. Не зря сюда тащились.
– Да! – только и выдохнул Андрей, переключая скорость.
Когда вышли из машины, фотоаппарат радостно затрещал. Сашка разглядывала ветви папоротника, устремившиеся по желтым пилястрам к крыше, золотых оленей, их рога тонким ажуром ветвились по наличникам, перепрыгнув на зелёный мезонин, образы животных обрастали деталями – ромбиками, кружочками, треугольниками. Сашка подошла к литой калитке, потрогала тяжёлый амбарный замок:
– Не заржавел даже.
Андрей задумчиво оглядел дома:
– Почему мы сюда поехали? Столько деревень заброшенных в области, а ты выбрала Шкавырну.
– История понравилась, – усмехнулась Сашка. – Говорят, чувствует деревня всё – и злые умыслы, и тайные желания. Поманит, раззадорит, а в обмен душу заберёт.
– Ты перегрелась?!
– Ничего отсюда брать нельзя, а иначе проклят будешь.
– Красивую сказку придумала, – усмехнулся Андрей, – москвичам точно понравится.
Сашка не выдержала и рассмеялась:
– Давай обойдём дом со двора.
Осторожно ступая сквозь крапиву, они пошли вдоль забора, но упёрлись в колючий кустарник, стоявший живой стеной, через него дом не проглядывался.
– Слушай, а может, они приезжают, хозяева-то? – поделился сомнениями Андрей, когда они вернулись к дому и сели на скамейку.– Краска не облезла. Всё чистенько. Не похожи дома на заброшки. А мы как воришки здесь шастаем.
– Может, – согласилась Сашка. – Давай с фотками закончим и поедем. Вон тот дом, крайний, он какой-то другой.
– Иди пока.
Андрей, присев на корточки, усиленно перебирал траву.
– Что потерял?
– Скорее, нашёл.
Он очистил грязь с округлого предмета:
– Пятак. Имперский! Тысяча восемьсот. Дальше не разобрать…Штук двадцать отвалят, не меньше! Вот находка! Находище! Одной монеткой всю поездку можно отбить.
– Выкинь! – закричала Сашка.
– В смысле выкинь? Ты чего?
– Ничего, – буркнула девушка, – делай, что хочешь!
Она побежала по дороге, не оглядываясь. Андрей догнал Сашку, схватил грубо за руку:
– Я не собачка, чтобы бегать за тобой! Мне твои эмоции побоку. Ведёшь себя так, будто мы женаты лет десять!
– Отпусти, мне больно! – отчаянно завизжала Сашка и с трудом вырвала руку: – Я тебе сказала, нельзя здесь ничего брать!
– Придумала сказку и сама в неё поверила?
Сашка, молча, направилась к избе, забора не было. Дом не украшала резьба, он был скромен, будто младший сын среди богатых братьев на свадьбе. На стенах звенела брошенная домашняя утварь. Ступеньки слились с землёй. Дверь нараспашку. Она переступила порог, чувствуя за спиной сопящее дыхание Андрея. Закашлялась, закрыла лицо и, путаясь в липкой паутине, пробежала тёмные сени.
Свет едва пробивался сквозь грязное стекло. Пыль, встревоженная неожиданными гостями, закружилась в затхлом воздухе. Дом молчаливо застыл в ожидании хозяев. Андрей прошёл во вторую комнату.
– Иди сюда, – крикнул он Сашке. – Смотри! Прялка! Ни одной трещинки! Век девятнадцатый, не позже, – провёл пальцем по деревянному телу и наступил на педаль, колесо заскрипело.
Сашка завороженно смотрела в круговорот, в голове закрутилась фраза: «Быть бяде». Она повторяла её заклинанием, искала смысл, не понимая, почему от неё веет холодом.
– Нам нужно ехать, – Сашка потянула Андрея за ремешок фотоаппарата, висевшего у него на шее. – Мы отбились от графика! А давай в город вернёмся? Я устала. Ты тоже. Тебя Лерка дома ждёт!
– Да?! Ну, уж нет, – хмыкнул Андрей и рухнул на застеленную кровать с башенкой подушек, накрытых тюлем. – Теперь командовать буду я!
Пружины под его весом тревожно задребезжали. Он уставился вверх, затем резко вскочил и убежал в первую комнату:
– Как чувствовал!
Сашка бросилась к нему и увидела, как Андрей взобрался на лавку и с торжествующим видом достал из угла под потолком предмет, завёрнутый в тряпицу. Долго разглядывал находку, не решаясь вызволить её из плена, шёпотом произнёс: «Тяжёлая, кажется, дуб». Он бережно развернул трухлявую ткань и разочарованно кинул доску на стол: «Дешёвка!»
Изображение поело время, но с детства знакомый Сашке образ читался: в золотистом небе обнаженный седовласый старец воздел руки в молитве. Тётка почитала Василия Блаженного, повторяя, как в бреду, защитит от огня, а может, она и была сумасшедшей, девушка не знала. В левом углу краска ощерилась. Сашка невольно подцепила её длинными ногтями, и слой письма отскочил, обнажив у старца адописный лик с хищным оскалом. Внутри что-то треснуло. Она испуганно выронила доску, та упала на пол и гулко раскололась.
– Дура! Ты что натворила? – раздалось за спиной, и резкий удар сбил с ног.
Андрей подобрал отщепины, прижал их к груди, гладил, убаюкивал:
– Я вас с собой заберу. Склею! – рыдал он навзрыд, как обиженный ребёнок, тут же зарычал, – её здесь оставим, никто не найдёт. Да, она мне нравилась. Но это её выбор.
Огненно-рыжая борода двинулась на Сашку. Она попыталась отползти, спрятаться, как в детстве, в тёмный уголок, не веря в происходящее – открыть глаза, проснуться. Но руки схватили её, поволокли за волосы по полу. Ледяная вода обожгла глотку, устремилась в лёгкие, заполнила их. Пыталась вдохнуть, цепляясь за уходящее сознание, но в нём уже не было ни Андрея, ни Сашки. Где-то вдали застучала прялка:
– Настянька, живулешка! Вярнулась!